— А как вы поняли, которые из них? — спросил Рон.
— Да их же измордовали, — терпеливо пояснил Хагрид. — А у кого немного соображения в голове, те от Голгомафа убрались подальше, отсиживались в пещерах вокруг долины, как мы. И мы решили сунуться к ним ночью — не удастся ли кого уговорить. Только беспокоились насчёт Пожирателей Смерти. Когда собирались, Дамблдор велел не связываться с ними, если можно без этого обойтись, но в том беда, что они про нас знали — Голгомаф, я думаю, рассказал. Ночью, когда великаны спали, и мы хотели полазить по пещерам, Макнейр и другой шастали по горам, нас разыскивали. Насилу удержал Олимпию, чтобы на них не бросилась, — сказал Хагрид, и видно было сквозь косматую бороду, как поднялись у него углы рта. — Прямо рвалась… Это надо видеть, когда её рассердят, Олимпию… Коня на скаку остановит, в горящие избы так и рвётся. Верно, французская кровь сказывается.
Джеймс удачно перевёл смех в кашель. Хагрид растроганно глядел в огонь.
— Ну и как? Добрались вы до этих других великанов?
— А?.. Что?.. Да, добрались. В третью ночь после того, как убили Каркуса, вылезли мы из своей пещеры и стали спускаться в долину. Ушки на макушке — не попасться бы Пожирателям. В одну пещеру залезли, в другую — пусто. В шестой уж, наверное, нашли-таки трёх великанов.
— Много пещер, значит, горы должны быть из мягких пород! — лютовала Эм. — Найдите мне геолога! Красноярск? Значит, всё-таки Саяны?
— Они на вас не напали, когда увидели? — спросила Гермиона.
— Может, и напали бы, если бы силы нашлись, но все трое были очень избиты. Голгомафова свора избила их до бессознательного состояния, а когда очнулись, заползли в самое ближнее укрытие. Один из них немного понимал по-английски и переводил остальным, и, похоже, им было по душе, что мы говорили. Словом, стали мы ходить к раненым. И одно время шестерых или семерых удалось убедить.
— Шестерых или семерых? — обрадовался Рон. — Неплохо. Значит, согласились прийти сюда и сражаться против Ты-Знаешь-Кого вместе с нами?
А Гермиона спросила:
— Хагрид, почему ты сказал «одно время»? Хагрид печально посмотрел на неё:
— Голгомафовские сделали налёт на пещеры. Те, что живы остались, после этого не хотели иметь с нами дела.
— Значит… Значит, великаны не придут, — разочарованно протянул Рон.
— Нет. — С тяжёлым вздохом Хагрид перевернул свой бифштекс и приложил его к лицу холодной стороной. — Но мы сделали, что должны, передали им слова Дамблдора, и кое-кто из них слышал нас и, думается, запомнит. Может статься, те, которые с Голгомафом не хотят жить, уйдут с гор и, кто их знает, может, вспомнят, что Дамблдор им дружбу предлагал… Глядишь, и придут.
Снег лепился к окну. Джеймс почувствовал, что ноги у него намокли — Клык все время держал у него на коленях голову и пускал слюни.
Немного погодя Гермиона робко сказала:
— Хагрид? А почему ты столько времени не возвращался? Нюхалз говорит, что мадам Максим уже давно вернулась… И кто на тебя напал?
— Да не нападали на меня! — с жаром воскликнул Хагрид. — Я…
Но речь его прервал внезапный стук в дверь. Гермиона охнула, кружка выпала у неё из рук и разбилась. Клык залаял. За тонкой занавеской маячила приземистая тень.
— Это она! — прошептал Рон. — Та-Кого-Нельзя-Выносить!
— Залезайте! — быстро сказал Джеймс. Схватив мантию-невидимку, он накинул её на себя и Гермиону; Рон бросился к ним с другой стороны стола и нырнул под мантию. Кучкой они отступили в угол. Клык исступлённо лаял на дверь. Хагрид выглядел совершенно растерянным.
— Хагрид, спрячь наши кружки!
Хагрид схватил кружки Рона и Джеймса и засунул под подстилку в корзине Клыка. А сам Клык прыгал на дверь. Хагрид отодвинул Клыка ногой и открыл её.
Там стояла профессор Амбридж в зелёном твидовом плаще и такой же шапке с наушниками. Она поджала губы и отклонилась назад, чтобы видеть лицо Хагрида — головой она едва доставала ему до пупа.
— Та-ак, — громко произнесла она, словно обращалась к глухому. — Вы Рубеус Хагрид, так?
И, не дожидаясь ответа, вошла в дом, шныряя своими выпученными глазами.
— Пшёл, — рявкнула она, замахнувшись сумкой на Клыка, который бросился к ней, норовя лизнуть в лицо.
— Э… Не хочу быть невежливым, но кто вы, Мерлин вас задери?
— Не хотите — и правильно, — рассеянно ответила Амбридж, цепко осматривая интерьер помещения. — Меня зовут Долорес Амбридж.
— Долорес Амбридж? — с глубоким недоумением повторил Хагрид. — Я думал, вы из этих, министерских. Вы разве не у Фаджа работаете?
— Да, я была первым заместителем министра, — сказала Амбридж, расхаживая по всей комнате и пристально разглядывая каждую вещь в ней — от рюкзака у стены до брошенного дорожного плаща. — Теперь я преподаватель Защиты от Тёмных Искусств…
— А, очередная жертва проклятия, — расслабился Хагрид. — На пенсию-то уже скопили? Страхование жизни сделали? Если нет, то рекомендую не затягивать с этим. Самой, может, и не достанется, зато наследников обеспечите.
— …И генеральный инспектор Хогвартса, — закончила Амбридж так, будто и не слышала его.
— Это что такое? — нахмурясь, сказал Хагрид.
— Именно этот вопрос я и собиралась задать, — сказала Амбридж, показывая пальцем на рассыпанные по полу фаянсовые черепки, которые ещё недавно были кружкой Гермионы.
— А… — Хагрид, весьма некстати бросив взгляд в тот угол, где спрятались гости, поскрёб не слишком чистую макушку. — А-а, это… Это Клык. Разбил кружку. Вот, пришлось другую взять.
Он показал на кружку, из которой пил чай, другой рукой прижимая к глазу драконье мясо. Теперь Амбридж стояла лицом к нему и рассматривала уже не помещение, а все детали его внешности.
— Я слышала голоса.
— Это было радио, — решительно сказал Хагрид.
— И вы ему отвечали?
— Ну… С кем же мне ещё разговаривать? — без убежденности согласился он. — Знаете, как сложно бывает найти в нашем захолустье приличного собеседника? Я иной раз думаю, что ещё немного, и совсем разговаривать разучусь.
— Вы не могли бы включить ваше радио, пожалуйста? — осклабилась Амбридж. — А то я что-то не вижу здесь приёмника.
— Ни в коем разе, — покачал головой Хагрид. — Слушать радиу, когда ко мне в гости зашла такая очаровательная женщина, будет… Некультурно. Безграмотно. Нецивилизованно. Непедагогично. Антисоциально. Давайте, вместо этого я расскажу вам про развитие тыкв?
— Нет, спасибо, — поморщилась Долорес. — На снегу три цепочки следов, от двери замка до вашей двери. Как вы это объясните?
Джеймс поморщился. То, что подростки не сообразили заметать следы, понятно и объяснимо, но ему, суперагенту, надо было бы об этом помнить.
— Я только что вернулся. — Хагрид поднял одной рукой туго набитый рюкзак, размером больше человеческого роста. — Может, кто и заходил, да я их не застал.
— А от вашего дома следы никуда не ведут, — пожаловалась Амбридж.
— Скажите, а что, пока я отсутствовал, мётлы объявили вне закона? — поинтересовался Хагрид.
Амбридж повернулась кругом и прошла по всей комнате, внимательно её оглядывая. Нагнулась, заглянула под кровать. Открыла буфеты. Прошла в двух дюймах от ребят, прижавшихся к стене; Джеймс даже втянул живот при её приближении. Изучила внутренность исполинского котла, в котором Хагрид готовил еду, снова сделала поворот кругом и сказала:
— Что с вами произошло? Как вы получили эти увечья?
Хагрид поспешно отнял драконий компресс от лица, что, на взгляд Джеймса, было ошибкой — лиловые и чёрные выпуклости открылись во всей своей красоте, не говоря уже о большом количестве свежей и запёкшейся крови.
— Да так… Небольшая авария, — неубедительно объяснил он.
— Какого рода авария?
— Я… Я споткнулся. Налетел на дверной косяк.
— А он, очевидно, дал сдачи, — ледяным тоном продолжила Амбридж.
— Да. Нет! Я просто споткнулся. Об… Об мотоцикл приятеля, Сириуса Блэ… Блэйда. Сам-то я люблю технику. Видите, какого я размера — вряд ли какая метла меня выдержит. А приятель мой пасёт… В смысле, разводит Абраксанских коней, — не знаю, встречались ли вам, — здоровые такие зверюги с крыльями. Я на одном прокатился и вот…
— Где вы были? — холодно прервала его бормотание Амбридж. — Семестр начался два месяца назад. Вас пришлось подменять другому преподавателю. Никто из ваших коллег не мог сообщить мне, где вы находитесь. Мы все морги обзвонили, все на месте, вас нет. Где вы были?
Наступила пауза, в продолжение которой Хагрид глядел на Амбридж освободившимся глазом. Джеймс почти слышал, с каким скрипом работает его мозг.
— Уезжал. Для поправки здоровья.
— Для поправки здоровья. — Взгляд её пробежал по его распухшему черно-лиловому лицу; драконья кровь тихо капала на жилет. — Понимаю. Несомненно, вы заслуживали очень длительный больничный, если после поправки здоровья вы выглядите так, словно вас пропустили через мясорубку.
— Да, — сказал Хагрид, отчаянно соображая, что сказать дальше. — Маленько подышать свежим воздухом, понимаете.
— Да, у лесника, разумеется, свежий воздух в дефиците, — ласково сказала Амбридж.
Та небольшая часть лица Хагрида, которая не была лиловой и чёрной, сделалась красной.
— Ну… Переменить обстановку, что ли…
— Как насчёт целебного горного воздуха? — быстро сказала Амбридж. «Она знает», — с отчаянием еле слышно выдохнул Рон.
— Горного? — повторил Хагрид. Было видно, как он старается соображать побыстрее. — О да, разумеется! Альпы, Куршавель…
— …Курортный сезон в котором — с ноября по май…
— …А потом сразу — Лазурный берег, Ницца, Канны…
— В самом деле? Загара что-то не видно.
— А у меня кожа чувствительная. — Хагрид заискивающе улыбнулся — насколько позволяло состояние его лица. Джеймс заметил, что двух зубов у него не хватает. Амбридж смотрела на него ледяным взглядом; улыбка его увяла. Она подтянула повыше сумку на локте и сказала:
— Я, разумеется, проинформирую министра о вашем позднем возвращении.