— Исследования в данный момент ещё не совсем закончены…
— Вы не знаете.
— Не имеем ни малейшего представления.
— Понятно.
— Хорошо. Что мы можем извлечь из этой безумно увлекательной дискуссии? — зевнул Бонд.
— Ну, во-первых, теперь мы знаем, как работает магия, — загнул палец Эс. — Или, по крайней мере, почему она работает. Во-вторых, теперь мы понимаем, почему люди не натыкаются на волшебников каждый божий день: они существуют в разных временах! Нет, какие-то контакты между ними, безусловно, есть, мы ведь знаем теперь, что несколько разнесённых по времени событий могут происходить одновременно…
— Погодите, — встряла Изабелла Крулл. — Вы хотите сказать, что сейчас, когда у нас на дворе 1995-й год от Рождества Христова, у магов 1816-й?
— Примерно так, — кивнул Кью. — Или плейстоцен. Это объясняет погодные аномалии и замечательно согласуется с общей теорией волшебства, разработанной отделом научного объяснения антинаучных фактов.
— У них что, сутки имеют другую длину?!
Кью закатил глаза. Ар тронул его за плечо, показывая, что принимает эстафету:
— Мэм, когда мы разгоняем радиоактивный атом в циклотроне, что увеличивается?
— Счета за электричество? — предположила Ева Манипенни.
— Предположим, сверхтяжёлый радиоактивный атом распадается через одну десятую секунды после своего образования, — заскрипел зубами Ар. — Но если мы его разгоним до долей скорости света в вакууме, мы сможем наблюдать его в течение более длительного времени. Скажем, одной секунды, — этого хватит, чтобы засечь его появление и отбросить вероятность ошибки. В своём времени атом по-прежнему распадётся через одну десятую секунды, но по нашим часам эта десятая будет тянуться в десять раз дольше.
— Время и для магов, и для людей течёт одинаково, — встрял Эс, наконец-то уловивший, что к чему, и поэтому неимоверно гордый собой. — Сутки и там, и тут длятся абсолютно одинаково: 1440 минут. Минута и там, и тут длится 60 секунд. Процесс, который занимает одну секунду, занимает одну секунду и там, и тут. Только это разные минуты и секунды. С нашей точки зрения, у них время движется медленнее. Но эта разница во времени становится заметной, только если смотреть из одного мира в другой.
— Это примерно как в филармонии, — пояснил Изабелле Джейкоб Дауни. — Ведь бывает же так, что ты приходишь на концерт к семи, три часа слушаешь безумно заунывную скучную музыку, смотришь на часы, а там полвосьмого!
— Хорошая аналогия, — кивнул Кью. — Мы, правда, не совсем ещё поняли, как одновременное существование в разных временах позволяет магам и людям поддерживать контакт. Этот «Дырявый котёл» в Лондоне… Министерство магии в Белгравии… На границе защищённых заклинаниями зон с нормальным миром должны наблюдаться физические эффекты, что-то вроде темпорального свечения Черенкова[261]…
Бонд выразительно закатил глаза:
— Ребята, для начала, верните на место телефонную будку перед соседним зданием. Если я продолжу приходить сюда с помощью гранаты, начальнику охраны это в конце концов не понравится. И вот ещё что: оставьте свои игры со временем и ответьте мне на один вопрос, только честно. Ваши компьютеры могут на основании существующих заклинаний выработать новое? С активирующим жестом и мнемонической формулой?
— Эс, про компьютеры — это к тебе, — Кью, оценив открывающиеся перед ним риски, двинул вперёд пешку, которая в будущем могла стать ферзём, но которой в настоящем можно было безболезненно пожертвовать.
— Ну… — Эс затравленно оглянулся на своих старших товарищей и нервно поправил очки. — В целом… Аналитическая программа жестов показывает неплохие результаты. Мы закачали в неё восемьдесят шесть процентов известных нам заклинаний, — продолжил он чуть более уверенно, — и она угадывает активирующий жест новых заклинаний примерно в двух случаях из трёх. Ну, при условии, что Луна в четвёртом доме, на Марсе ветер умеренный до свежего, на Солнце не было новых вспышек, а рак на горе свистит, не переставая. С мнемоническими формулами чуть хуже, там у нас всего двенадцать процентов совпадений.
— Мне нужен щит, создаваемый модификацией «Протего», — наклонился к компьютерному гению Бонд, — в виде цилиндрической трубки, открытой с обоих концов. Длина трубки значения не имеет, лишь бы была хотя бы дюймов пять, толщина… Ну… Вот столько, — суперагент развёл пальцы на несколько десятых дюйма. Причём этот щит должен создаваться артефактом. Мне нужно заклинание, которое позволит создать такой артефакт.
— Ого! — Эс снова оглянулся на руководителей научного отдела, достал из кармана рулетку и измерил расстояние между пальцами Бонда. За его спиной Ар наклонился к Кью:
— А малыш-то делает успехи. Видишь, рулетку взял. Раньше он бы за лазерным дальномером полез. Я говорю, мы ещё сделаем из него механика! Он ещё будет у нас симулятор «Пентиума» на радиолампах собирать!
Эс поднял на Бонда затравленные глаза. Бонд легонько сжал его предплечье, посылая ободряющий сигнал «держись, твои мучители не вечны, как, в общем, и все остальные в этом мире. Мне ли, агенту-два нуля, этого не знать».
Снегг будет обучать Поттера окклюменции
Каникулы тянулись своим чередом и должны были скоро завершиться. По мере приближения окончания каникул Сириус Блэк становился всё более угрюмым и раздражительным: дому, наполнившемуся жизнью и гомоном на время рождественских праздников, предстояло вновь стать унылой и скучной штаб-квартирой. Самому Сириусу отводилась роль заключённого-смотрителя при непопулярном музее, и его это угнетало. Джеймсу было безумно жаль крёстного Гарри Поттера, но он ничем не мог помочь, потому что иначе был риск демаскировать всю операцию MI6.
Сириус не единственный грустил и хандрил. Молли Уизли каждое утро появлялась на Гримо, 12, с искусно замазанными тональным кремом мешками под глазами из-за бессонных ночей и благоухая афродизиаком и мускусом. Она без устали рассказывала, что ночами не спит, страдая из-за ран Артура, и Джеймс ей верил: несмотря на все её старания, состояние её мужа уверенно улучшалось, и близился день выписки. Очевидно, именно в связи с этим Молли становилась всё более мрачной и раздражительной. Джеймсу так и не удалось узнать, что помешало её многочисленным планам замедлить выздоровление дражайшего супруга.
А в последний день рождественских каникул и вовсе произошло нечто такое, от чего Джеймс Бонд начал думать о возвращении в школу с ужасом.
— Гарри, дорогой, — Молли засунула голову в гостиную, где Джеймс читал древний гримуар, описывающий применение бытовых заклинаний к маглам, а Гермиона и Рон играли в волшебные шахматы, — можешь спуститься в кухню? С тобой хочет поговорить профессор Снегг.
— А я хочу с ним разговаривать? — осведомился Джеймс и перелистнул страницу.
— Ты — определённо, нет, — ответила Гермиона, — но Дамблдор, безусловно, хочет, иначе бы он не стал отрывать Снегга от его заданий и направлять сюда. Рон, моя ладья объявляет шах твоему королю.
— Нет-нет-нет, — закрутила головой ладья, косясь на стоящего на соседней по диагонали клетке слона Рона. — Я никому ничего не объявляю, просто стою тут себе в сторонке… — Слон, который до этого мирно спал, принюхался к замершей в ужасе ладье и облизнулся, показав полную острых зубов пасть. — Вот блин… Хозяйка, забери меня отсюда! Меня же сейчас съедят!
— Профессора Снегга, — поправила миссис Уизли. — Иди скорее, он говорит, у него мало времени.
Джеймс со вздохом заложил страницу пером и встал. Интересно, что такого задумал Дамблдор, что потребовало от него направить сюда своего главного подручного по грязным делам? По грязным и засаленным, если судить по волосам подручного…
Минутой позже он толкнул дверь кухни и увидел Сириуса и Снегга за длинным столом, напряжённо глядящих в разные стороны. Молчание их было наэлектризовано взаимной неприязнью. Перед Сириусом на столе лежало раскрытое письмо.
Джеймс кашлянул, чтобы объявить о своём присутствии:
— Можно? Или мне зайти позже, когда вы друг друга поубиваете?
Снегг поднял на него глаза. Его лицо исказила секундная гримаса незамутнённой ненависти.
— Сядьте, Поттер.
— Знаешь, Севви, дружище, — громко сказал Сириус, отвалив свой стул на задние ножки, забросив обе ноги на стол в непосредственной близости от лица Северуса и глядя в потолок, — я предпочитаю, чтобы ты не отдавал здесь приказов. Это мой дом, понимаешь ли.
Бледное лицо Снегга вновь натянуло на себя гримасу ненависти. На этот раз она покинула поле боя не без борьбы. Джеймс сел рядом с Сириусом, глядя на Снегга через стол, и тоже забросил ноги на столешницу, копируя позу Блэка: «Если мне удастся вывести Северуса из себя…»
— Ах, какой превосходный образчик культуры, — скривился Снегг. — Типично для магловского выкормыша. И верно, откуда ты мог получить нормальные манеры, не у своего же крёстного, сидевшего в Азкабане, да, Блэк? Предполагалось, что мы поговорим с глазу на глаз, Поттер, — сказал Снегг со знакомой кривой усмешкой, — но Блэк…
— Я его крёстный, — громче прежнего сказал Сириус.
— Я здесь по распоряжению Дамблдора, — Снегг же, наоборот, говорил все тише и ядовитее, — но, ради всего святого, оставайся, Сириус. Я знаю, ты любишь чувствовать себя идио… Причастным. Я понимаю, ты должен быть… Э-э-э… Расстроен тем, что не делаешь ничего полезного, — с лёгким нажимом на последнее слово, — для Ордена. Поэтому сиди, слушай, всё равно ничего не поймёшь. Знаешь, твоя анимагическая форма идеально дополняет тебя до полного человека: собака ведь всё понимает, только сказать ничего не может, а ты, видишь ли… Безумно жаль, что ты можешь быть только в одном из двух обличий одновременно.
Теперь побагровел Сириус. Снегг, злорадно усмехнувшись, обратился к Бонду:
— Директор послал меня передать вам его желание, Поттер, чтобы в этом семестре вы изучали окклюменцию.