— Мир магов очень напоминает наш мир с отставанием лет на сто. У них есть общественный и частный транспорт в виде летающих мётел и ковров-самолётов, есть газеты, но я ни разу не слышал упоминания о магическом радио или телевидении. Вот пара экземпляров магических газет. Обратите внимание на фото.
— То есть в газете есть собственный источник энергии? — Кью коршуном бросился на «Ежедневный пророк», передовица которого была иллюстрирована фотографией министра магии Корнелиуса Фаджа, с широкой дебильной улыбкой машущего избирателям. — Интересно, куда эти паршивцы смогли его засунуть… Листы-то тонкие… Неужели в скрепки?
— А вот метла… — задумалась Эм. — У неё же очень низкая радиолокационная заметность, верно? Десяток диверсантов на мётлах может, не возбуждая паники, перелететь сквозь зону, защищённую радаром, и как гром с ясного неба наброситься на гарнизон военной базы…
Бонд поспешно отогнал шизофреническую картинку взвода спецназовцев в полном вооружении, восседающих верхом на колдовских мётлах.
— Маги очень часто используют субстанции, называемые «зелья», которые повышают восприимчивость вещей или живых существ к тому или иному магическому воздействию, — продолжил Джеймс. — В литературе упоминаются зелья для смены облика, для искусственного омоложения, для искусственного состаривания, для мгновенного заживления ран, множество видов приворотных зелий, несколько видов сыворотки правды, потрясающее количество ядов, мощнейшая взрывчатка и даже жидкая удача — зелье, на ограниченный срок приносящее удачу в любом начинании.
— Зелье для искусственного омоложения, — причмокнула морщинистыми губами Эм.
— Мощнейшая взрывчатка, — с придыханием произнёс Кью.
— Приворотные зелья, — мисс Манипенни стрельнула глазами в Бонда.
— Сыворотка правды!.. — Билл Таннер уронил голову на груды бумаг. — А рецепт этого зелья есть?
— Есть, — кивнул Джеймс, — но он вам ничем не поможет. Если его по этому рецепту сварит обычный человек, он получит в итоге малопонятную бурду, годную только на то, чтобы слить её в унитаз. Зелье — это магический артефакт, напитанный силой варившего его мага.
— Блин, — разочаровалась мисс Манипенни.
— Итак, подытожим, — подвела черту Эм. — Маги слегка отстают от нас в плане технологии, но в целом опережают нас по возможностям. Опасны ли они для нашего мира вообще и для Британии в частности?
— Мэм, мы для них даже не тараканы, — честно ответил Бонд. — Если магический мир захочет, они нас разметают, как волки — стадо овец. Для них нет никаких проблем явиться прямо на открытие сессии парламента и убить премьер-министра и королеву так, что нам останется только искать ирландских террористов. Единственное, что нас защищает, — наша численность, поэтому уничтожить нас всех им не удастся, но лишить человечество цивилизации, загнать нас в средневековье им будет легче лёгкого. После чего они смогут творить с нами всё, что захотят, потому что у них есть преимущество. Они всё ещё живут в средневековье, а мы уже забыли, что это такое — наполнять вёдра в реке и жить на натуральном хозяйстве. И это подводит нас к Волан-де-Морту.
— Да, — глаза Эм сузились, — мы наслышаны об этом человеке.
— Об этом маге, — поправил Джеймс Бонд. — Это самопальный диктатор, который хочет подчинить весь магический мир. При этом, по его плану, магловский мир полностью подчинён магическому, так что он собирается править Землёй.
— Надо подбросить ему идею начать с Сомали. Там правительство с трудом контролирует часть столицы. Сомалийцы сами не понимают, кто кем правит, вот заодно и разберутся.
— Он собирается узаконить пытки и убийства маглов с целью развлечения, — добавил Бонд, — и разрешить сексуальные практики, предосудительные по мнению большинства млекопитающих.
— Интересно, — протянула мисс Манипенни.
— И как у него получается? — спросил Таннер.
— Получается у него плохо, — признал Джеймс Бонд, откидываясь на спинку стула. — Лет двадцать назад он устроил нечто, называемое Первой Магической Войной. Десятилетие жесточайшего террора, фактически — гражданской войны.
— Первая магическая война? — перебил Таннер. — То есть до этого маги не воевали?
— Воевали, конечно, — Джеймс Бонд пожал плечами. — Между 1937-м и 1945-м вся Европа полыхала пламенем.
— Да, мы помним, — подтвердил Кью.
— Да ну, седая древность, — мисс Манипенни нетерпеливо передёрнула плечиками, — это так ску-у-учно. А какие именно практики он разрешил? Ой, я не вовремя, да?
— Вторая мировая война — это всего лишь отражение битв, бушевавших в магическом мире, — проигнорировал секретаршу Бонд. — Некто Геллерт Гриндевальд решил принести всем людям планеты добро, радость и счастье. А когда выяснил, что другие люди не согласны с его определениями добра, радости и счастья, учинил кровавую резню. Очевидно, чтобы всё-таки принести добро, радость и счастье.
— И как, успешно? — шевельнул кадыком Таннер.
— Маги Европы собрались и доступно объяснили Гриндевальду, что он морально неправ. Геллерт осознал, проникся, раскаялся, ушёл и заперся в тюрьме строгого режима, которую до этого построил. Ради общего блага.
— То есть он ушёл в тюрьму, выстроенную по его же собственным чертежам, — подытожила Эм. — Мило. Охраняли его, очевидно, слепоглухонемые инвалиды-коматозники?
— Да никто его не охранял, — пожал плечами Бонд. — Он понял, что проиграл подчистую, и добровольно удалился в камеру-одиночку, пафосно размазывая по себе слёзы и сопли.
— То есть Геллерт Гриндевальд, восемь лет терроризировавший Европу, проиграл, обиделся и ушёл переживать своё поражение в хорошо укреплённый загородный дом, снабжённый мощными защитными заклинаниями и всем необходимым для жизни. Бонд, вы сами-то понимаете, насколько это дурно пахнет?
— Мэм, это для нас такое поведение дурно пахнет, — по возможности мягко ответил Бонд. — А для магов это в порядке вещей. После окончания Первой Магической Войны сторонники проигравшей стороны были заперты в Азкабане, магической тюрьме строгого режима. Охрана Азкабана набрана из дементоров, магических существ, питающихся негативными эмоциями, преданными сторонниками Волан-де-Морта. То есть преступников охраняли их бывшие сообщники. И пока я на это не указал, никому даже в голову не пришло, что это не просто дурно пахнет, а прямо-таки воняет.
— Хорошо, Бонд, давайте вернёмся к Волан-де-Морту, — предложила Эм.
— Настоящее имя: Том Марволо Риддл, — без запинки оттарабанил Джеймс Бонд. — Самовлюблён, эгоистичен, тиран, не ценит своих помощников, без колебаний гонит их на смерть ради собственных идеалов. При этом сам довольно труслив и очень боится смерти. Характер скверный, не женат.
— Мы нашли несколько семей с фамилией Риддл, — ответил Билл Таннер, подавая Эм ещё одну тонкую папку. — Точнее, это потомки одного и того же рода, разросшиеся ветви генеалогического куста. Почему именно куста? Потому что центральная ветвь семьи пресеклась при загадочных обстоятельствах в 1943-м.
Эм открыла папку и подслеповато прищурилась в направлении мелкого машинописного шрифта.
— Семья из Литтл-Хэнглтона, вырождающиеся потомки богатых землевладельцев, — прочитала глава MI6, — обнаружены мёртвыми. Убиты Том Риддл, Томас Риддл и Мэри Риддл.
— Первый вывод — у них просто потрясающий полёт фантазии при выборе мужских имён, — заметил Кью.
— Никаких следов насилия, никаких следов борьбы, нет подозрения на ограбление, — продолжила Эм, сноровисто просматривая пожелтевшие страницы. — Это был 1943-й, у людей имелись всякие дела, связанные с защитой от нацистских бомбёжек, и никому не было дела до чужих трупов, потому что хватало своих. Вскрытие не проводилось; причину смерти установить не удалось, но в протоколе коронера упоминаются гримасы ужаса на лицах всех трёх жертв. Что-то копала контрразведка, подозревая тестирование немцами нового отравляющего газа, но гипотеза об атаке диверсионной группы нацистов в центре густонаселённого района Англии со столь малым числом жертв и без единого свидетеля показалась столь несостоятельной, что не проняла даже для этих дебилов из MI5.
— Мёртвое тело без внешних повреждений характерно для умерщвления непростительным заклинанием «Авада Кедавра», — высказался Бонд. — Рабочая версия: Том Марволо Риддл попытался воссоединиться со своими родственниками со стороны отца, те по какой-то причине дали ему от ворот поворот, мальчик обиделся и убил родных, после чего вернулся обратно в магический мир.
— Том Марволо Риддл, — зачитала мисс Манипенни, — сирота, родился 31 декабря 1926 года, мать умерла вскоре после родов, назвав мальчика в честь его отца. До 1937 года жил в приюте Вула для детей-сирот в Лондоне, летом поступил в частную школу-интернат, которую продолжал посещать до совершеннолетия. Несколько приводов в полицию за мелкое хулиганство, воровство, пироманию, жестокость и издевательства над животными. Характеристика из приюта резко отрицательная. Подтверждённые энурез и энкопрез до девятилетнего возраста. После совершеннолетия его следы теряются.
— Пиромания, зоосадизм и энурез, — многозначительно вздёрнула бровь Эм. — Где-то я уже встречала это перечисление[53].
— Очередная школа-интернат, о которой никто ничего не слышал, — глубокомысленно заметил Билл и похлопал по заполняющим его край стола папкам. — Я нашёл несколько сотен семей, в которых произошла такая же история.
— Мальчик знал, что его отца зовут Том Риддл, — подытожила Эм, — и мог попытаться его найти. Видимо, в сорок третьем он его всё-таки нашёл. Билл, что было дальше?
— Дом оставался в запустении, за ним следил старый садовник семьи Риддл, некто Фрэнк Брайс, — прочла мисс Манипенни из очередной папки.
— Родился 18 августа 1917 года, — подхватил эстафету Билл Таннер, читая из своей папки. — Всю свою жизнь прожил в деревеньке Литтл-Хэнглтон. Его родители работали прислугой у семьи Риддл, его мать была весьма хороша собой, поэтому неудивительно, что люди находили у Фрэнка семейные черты Риддлей. С шестнадцати лет работал садовником в этом доме. Во время Второй мировой войны Фрэнк был призван на фронт, ранен и декомиссован, получил пенсию по инвалидности. В 1943 году, незадолго до смерти Риддлей, он вернулся в Литтл-Хэнглтон. После их смерти полиция арестовала