[73] Если пропорции в магическом мире примерно такие же, как в магловском, придётся признать, что всего в Великобритании порядка шести тысяч взрослых магов. Ну, часть детей, наверняка, учится в частных школах, часть учится на дому, часть — за границей; всё равно не получается больше десяти-двенадцати тысяч магов. Если даже всех их поставить под ружьё, получится не дивизия, а бригада. Маловато для угрозы человечеству. Даже в качестве угрозы для отдельно взятой Британии — всё равно маловато.
— Я начал говорить о предостережениях шляпы, — продолжил Почти Безголовый Ник, с тоской во взгляде наблюдая за жующими подростками. — Она высказывала их несколько раз во времена, когда школе грозили большие беды. И всегда, конечно, она говорила одно и то же: сплотитесь, обретите силу изнутри.
— А откуда Шляпа может знать, что школе грозит беда? — поинтересовался Рон с квозь набитый рот.
— Не имею понятия, — Почти Безголовый Ник снова пожал плечами и поправил жабо, удерживающее его голову на месте. — Впрочем, разумеется, она живёт в кабинете Дамблдора и, могу предположить, она держит глаза открытыми, а ушки — на макушке.
Джеймс Бонд не верил своим ушам. Полуразумная сущность с зачатками личности и с маниакальным стремлением к объединению всех колледжей — в кабинете самого могущественного мага современности, находится в курсе всех дел, планов и размышлений. Достаточно всего лишь одного Пожирателя Смерти с разовым доступом в кабинет Дамблдора и с хорошо подвешенным языком, чтобы запудрить Шляпе отсутствующие мозги и получить превосходного, абсолютно незаметного агента прямо в кабинете главы Ордена Феникса. Мог ли кто-нибудь из Пожирателей проникнуть в кабинет Дамблдора? А, с другой стороны, мог ли Дамблдор хранить столь опасный, столь сведущий артефакт в каком-либо другом месте, кроме своего кабинета?
Несмотря на размышления, мозг суперагента оставался холодным и продолжал анализировать окружающее. Он отрезал себе кусок бифштекса и нажал на него вилкой, рассматривая вытекающий сок. Цвет сока означал, что из туши не слили всю кровь перед приготовлением; значит, еду в Хогвартсе готовили не по правилам кашрута или халяля. Это позволяло сделать вывод, что в школе — а может, и в магическом мире вообще — религия не имеет той роли, как в немагическом мире.
Когда ученики покончили с едой, и гомон в зале опять сделался громче, Дамблдор вновь поднялся на ноги. Разговоры мгновенно умолкли. Все повернулись к директору. Джеймс позволил себе выразить приятную сонливость, ничем не отличаясь от остальных. Где-то его ждала кровать с четырьмя столбиками, чудесно мягкая, теплая…
— Теперь, когда мы начали переваривать этот великолепный ужин, я, как обычно в начале учебного года, прошу вашего внимания к нескольким кратким сообщениям, — сказал Дамблдор. — Первокурсники должны запомнить, что лес на территории школы — запретная зона для учеников. Некоторые из наших старших школьников, надеюсь, теперь уже это запомнили. — Рон и Гермиона обменялись ухмылками, значение которых Джеймс сразу понял. — Мистер Филч, наш школьный смотритель, попросил меня — как он утверждает, в четыреста шестьдесят второй раз — напомнить вам, что в коридорах Хогвартса не разрешается применять волшебство. Действует и ряд других запретов, подробный перечень которых вывешен на двери кабинета мистера Филча.
У нас два изменения в преподавательском составе. Мы рады вновь приветствовать здесь профессора Граббли-Дерг, которая будет вести занятия по уходу за магическими существами. Я также с удовольствием представляю вам профессора Долорес Амбридж, заместителя министа магии, нашего нового преподавателя защиты от Тёмных искусств.
Прозвучали вежливые, но довольно вялые аплодисменты, во время которых Джеймс, Джинни, Рон и Гермиона обменялись взглядами, выражавшими легкую панику: Дамблдор не сказал, как долго Граббли-Дерг будет преподавать. Дамблдор продолжал:
— Отбор в команды факультетов по квиддичу будет происходить…
Он умолк и с недоумением посмотрел на профессора Амбридж. Поскольку стоя она была лишь ненамного выше, чем сидя, все не сразу поняли, почему Дамблдор перестал говорить. Но тут послышалось её негромкое «кхе, кхе» и стало ясно, что она поднялась на ноги и намерена держать речь.
Замешательство Дамблдора продлилось всего какую-нибудь секунду. Затем он проворно сел и уставил на профессора Амбридж пытливый взгляд, точно ничего на свете не желал сильнее, чем услышать её выступление. Но другие преподаватели не сумели так искусно скрыть своё изумление.
— Ни разу ещё новый учитель не осмелился перебить Дамблдора, — еле слышно прошептал Почти Безголовый Ник.
— Благодарю вас, директор, — жеманно улыбаясь, начала Амбридж, — за добрые слова приветствия.
Голосок у нее был высокий, девчоночий, с придыханием, и Джеймс Бонд почувствовал сильнейший прилив необъяснимой неприязни. Он знал, что всё в ней, от глупого голоска до пушистой розовой кофточки, вызывает у него отвращение. Она еще раз мелко откашлялась — «кхе, кхе» — и продолжала:
— Как приятно, доложу я вам, снова оказаться в Хогвартсе! — Она опять улыбнулась, обнажив очень острые зубы. — И увидеть столько обращённых ко мне счастливых маленьких лиц!
Быстрый взгляд по сторонам убедил Бонда, что счастливые лица остались где-то в другом месте. Наоборот, все ученики были неприятно удивлены тем, что к ним обращаются, как к пятилетним.
— Я с нетерпением жду знакомства с каждым из вас и убеждена, что мы станем очень хорошими друзьями!
— Уж это вряд ли, — скривил рожу Фред.
— Я согласна с ней дружить только до тех пор, пока мне не придется позаимствовать у нее кофточку, — шепнула Парвати Лаванде, и обе они беззвучно захихикали.
Профессор Амбридж снова издала своё «кхе, кхе», но когда она опять заговорила, восторженного придыхания в голосе уже почти не слышалось. Он звучал куда более деловито. Слова были скучными и как будто вызубренными.
— Министерство магии неизменно считало обучение юных волшебников и волшебниц делом чрезвычайной важности. Редкостные дарования, с которыми вы родились, могут быть растрачены впустую, если их не развивать и не оттачивать бережными наставлениями. Древние навыки, которые выделяют волшебное сообщество из всех прочих, должны передаваться из поколения в поколение — иначе мы потеряем их навсегда. Беречь, приумножать и шлифовать сокровища магических познаний, накопленные нашими предками, — первейшая обязанность тех, кто посвятил себя благородному делу преподавания.
Тут профессор Амбридж сделала паузу и легонько кивнула коллегам, ни один из которых на этот знак внимания не ответил. Профессор МакГонагалл так сурово нахмурила темные брови, что стала очень похожа на хищную птицу. Джеймс явственно увидел, как она обменялась многозначительным взглядом с женщиной-профессором в тёмно-зелёной мантии. Амбридж, между тем, в очередной раз кхекхекнула и заговорила дальше:
— Каждый новый директор Хогвартса привносил в трудное дело руководства этой древней школой нечто новое, и так оно и должно быть, ибо без прогресса нашим уделом стали бы застой и гниение. Однако прогресс ради прогресса поощрять не следует, ибо большая часть наших проверенных временем традиций в пересмотре не нуждается. Итак, необходимо равновесие между старым и новым, между постоянством и переменами, между традицией и новаторством…
Зал наполнился гудением; дети, упустив смысл речи Амбридж примерно в районе второго предложения, предпочли общаться друг с другом на отвлечённые темы, ожидая, пока жабоподобная дама в розовой кофточке закончит своё выступление. Джеймс, однако, не дал себе расслабиться, тщательно анализируя и запоминая каждое слово новой учительницы. Краем глаза он заметил, что Гермиона тоже целиком поглощена этой речью, медленной и тягучей, как жидкость на ловушке для мух.
— …Потому что иные из перемен приносят подлинное улучшение, в то время как другие с течением лет выявляют свою ненужность. Точно так же некоторые из старых обычаев подлежат сохранению, тогда как от тех, что обветшали и изжили себя, следует отказаться. Сделаем же шаг в новую эру, в эру открытости, эффективности и ответственности, сохраняя то, что заслуживает сохранения, совершенствуя то, что должно быть усовершенствовано, и безжалостно, жестоко и мучительно, разбрасывая кроваые ошмётки, искореняя то, чему не место в детской школе! — Долорес Амбридж, наконец, закончила выступление и села, не обращая внимания на переговаривающихся в зале детей.
— Благодарю вас, профессор Амбридж, за ваше содержательное выступление, — расплылся в улыбке бешено аплодирующий Дамблдор. Джеймс Бонд решил, что эта улыбка настолько же настоящая, как плавающая в воде золотая монета.
— Это уж точно, что содержательное, — скривилась Гермиона.
— Ну и нудятина! — Рон сделал вид, что его тошнит в тарелку Джинни. — Одна из самых занудных речей, которые я слышал. А я ведь рос вместе с Перси.
— Перси — это твой брат? — уточнил Джеймс, переваривая речь Долорес Амбридж.
— Да, — кивнул Рон, — тот самый, который вместо плаката какой-нибудь квиддичной команды или, на худой конец, полуголой ведьмочки повесил над кроватью увеличенный до размера ковра плакат со сводной таблицей стандартов стенок котлов.
— Скажите, а кто составлял программу обучения? — поинтересовался Бонд, по-прежнему раздумывавший над речью Амбридж.
— Каждый учитель обучал нас тому, что казалось важным ему самому, — ответила Гермиона.
Джеймс и Гермиона переглянулись.
— Это всё очень, очень плохо, — прошептала она с крайне озабоченным выражением лица.
— Может, ещё обойдётся, — неуверенно ответил ей суперагент. — Это же школа. Тут полным-полно бюрократии. Бюрократия замечательно умеет защищаться от любых попыток атаковать её.
— О чём вы говорите? — не выдержала Джинни, отчаянно ревнуя.
— «Прогресс ради прогресса поощрять не следует», «безжалостно искоренять то, чему нет места в детской школе», «кровавые ошмётки», — процитировал Бонд. — Чем вы слушали? Эта Амбридж — замминистра магии! Высокопоставленная шишка из организации, противостоящей директору школы, назначена простым учителем в эту самую школу, имея потенциальные средства давления на директора! А ещё она предупредила нас о надвигающихся переменах! Вы что, не поняли, что она только что сказала?!