– Если они так близко, – вглядываясь в карту, заметил Стивенсон, – то, может быть, нам стоит соединиться уже сейчас?
– И тогда мы потеряем в скорости, а путь до Боркандана займет вдвое больше времени.
Две дороги, по которым шли армии, были весьма узкие и южнее Кайтны пересекали неширокий, но весьма крутой и опасный хребет. Переход через него объединенной армии занял бы целый день, и за это время маратхи могли уйти на север.
Генерал же планировал, что каждая из армий продолжит путь отдельно, а встретятся они уже у Боркардана.
– Завтра вечером вы станете лагерем здесь, – приказал он, перечеркивая крестом деревушку Хуссайнабад. – Мы будем здесь. – Другим крестом Уэлсли отметил местечко под названием Наулния, лежавшее в четырех милях к югу от Кайтны. Деревни находились милях в десяти друг от дружки и примерно в равном удалении от Боркардана. – Выступаем двадцать четвертого и соединяемся здесь. – Главнокомандующий обвел кружком Боркардан. – Здесь, – добавил он и для убедительности ткнул карандашом в карту, сломав кончик грифеля.
Стивенсон колебался. Хороший солдат, давно находившийся в Индии, он был осторожен по натуре, и сейчас ему представлялось, что Уэлсли перебирает в упрямстве, а потому действует опрометчиво. Маратхская армия во много раз превосходила британскую в численном отношении, и тем не менее генерал рвался в бой. Обычно хладнокровный и рассудительный, Уэлсли был опасно возбужден, и Стивенсон попытался охладить пыл командующего.
– Мы могли бы соединиться и в Наулнии, – предложил он, намекая на то, что благоразумнее встретиться за день до сражения, чем маневрировать под огнем противника.
– Нет времени, – решительно заявил сэр Артур. – Нет времени! – Он смел со стола грузики, удерживавшие края карты, и лист мгновенно свернулся. – Провидение дает нам шанс ударить по неприятелю, и мы не должны его упустить!
Генерал бросил карту адъютанту, стремительно вышел из палатки и остановился, увидев прямо перед собой полковника Маккандлесса, восседающего на низенькой, тощей лошаденке.
– Вы! – удивленно произнес он. – Я думал, вы ранены, полковник.
– Так оно и есть, но рана почти зажила. – Шотландец похлопал себя по бедру.
– В таком случае, что вы делаете здесь?
– Ищу вас, сэр, – ответил Маккандлесс, что не совсем соответствовало действительности, поскольку в лагерь Стивенсона его занесло по ошибке. Один из разведчиков Севаджи увидел красные мундиры, и Маккандлесс решил, что это люди Уэлсли.
– На чем это вы разъезжаете? – поинтересовался генерал, забираясь в седло. – Честное слово, Маккандлесс, я видел пони покрупнее.
Полковник потрепал лошадку по холке:
– Лучшее, что я могу себе позволить, сэр. Моего прежнего увели.
– Можете купить моего запасного мерина. За четыреста гиней. Только скажите, и он ваш. Весь ваш. Кличка – Эол. Шестилеток. Из Ирландии, графство Мит. Хорошие легкие, быстрые ноги. Увидимся через два дня, – бросил генерал вышедшему из палатки вслед за ним Стивенсону. – Через два дня! Проверим наших маратхов, а? Посмотрим, умеют ли они держать удар. Доброй ночи, Стивенсон! Вы со мной, Маккандлесс?
– Так точно, сэр, с вами.
Шарп пристроился сзади, рядом с генеральским ординарцем Дэниелем Флетчером.
– Никогда не видел его таким довольным, – заметил он.
– Закусил удила, – отозвался Флетчер. – Думает свалиться неприятелю как снег на голову.
– А его пугает, что их там тысячи?
– Если и пугает, он этого не показывает. Вперед и в бой – такое у него настроение.
– Тогда да поможет нам Бог.
На обратном пути Уэлсли поговорил с Маккандлессом, но никакие предупреждения последнего относительно эффективности вражеской артиллерии и хорошей тренированности пехоты не поколебали решимости генерала.
– Все это мы знали, еще когда начинали войну, – возразил он, – и если не пошли на попятную тогда, то почему должны идти теперь?
– Их не стоит недооценивать, сэр, – покачал головой шотландец.
– Надеюсь, они недооценят меня! – рассмеялся Уэлсли. – Так вы берете моего мерина?
– У меня нет таких денег, сэр.
– А, перестаньте! Компания платит вам жалованье полковника! Небось, уже поднакопили приличное состояние?
– Кое-что отложил, сэр, мне ведь скоро в отставку.
– Ладно, так и быть, отдам за триста восемьдесят. Смотреть на вас жалко. Через пару лет продадите его за четыреста. Нельзя ведь идти в бой на такой кляче.
– Я подумаю, сэр. Я подумаю, – хмуро пообещал Маккандлесс.
Он от всей души молил Господа вернуть ему собственного коня, а заодно и лейтенанта Додда, но знал, что, если чуда не произойдет, покупать приличную лошадь все равно придется. Перспектива расставания с такой огромной суммой удручала старика.
– Поужинаете сегодня со мной? – спросил Уэлсли. – Есть отличная баранья нога. Редкая нога!
– Я воздерживаюсь от мяса, сэр, – ответил шотландец.
– Воздерживаетесь от мяса? И что же? Налегаете на овощи? – Он рассмеялся, напугав резким звуком Диомеда, который беспокойно заржал. – Чудно́! Воздерживаться от мяса, чтобы налегать на овощи. Ладно, Маккандлесс, все равно приходите. Мы уж сыщем для вас какую-нибудь съедобную травку.
Так и получилось. Поужинав, Маккандлесс извинился и отправился в предоставленную Уэлсли палатку. Полковник устал, нога к вечеру разболелась, но лихорадка за весь день не напомнила о себе ни разу, и это радовало. Он почитал Библию, помолился и, погасив лампу, лег спать. Через час его разбудил стук копыт, звук приглушенных голосов, хихиканье и шорох, как будто кто-то едва не упал на палатку.
– Кто там? – сердито спросил Маккандлесс.
– Полковник? – Голос принадлежал Шарпу. – Это я, сэр. Прошу прощения, сэр. Споткнулся.
– Я же сплю!
– Простите, сэр. Я и не хотел вас будить. Да стой ты, негодник! Это я не вам, сэр. Извините, сэр.
Маккандлесс откинул полог палатку.
– Вы пьяны, сержант? – тоном судьи вопросил он и проглотил язык, увидев коня, которого держал под уздцы Шарп.
Это был красавец-мерин, с чуткими, острыми ушами, живой, готовый в любой момент сорваться с места в галоп.
– Шестилеток, сэр, – сказал Шарп. Стоявший рядом Дэниель Флетчер попытался вбить в землю колышек, но получилось плохо, – похоже, адъютант влил в себя лишнего. – Из самой Ирландии, сэр. Вы же знаете, какая там зеленая травка. То, что и надо, чтобы… вырастить доброго коня. Эол, сэр. Это его так зовут.
– Эол, бог ветра, – пробормотал Маккандлесс.
– Местный, сэр? Из тех, у кого кругом руки и голова змеиная?
– Нет, Шарп, Эол – греческий бог. – Полковник взял у Шарпа поводья и погладил коня по носу. – И что? Уэлсли решил одолжить его мне?
– Никак нет, сэр. – Шарп отнял у едва стоявшего на ногах Флетчера молоток и с одного удара загнал колышек в глину. – Он ваш, сэр. Весь ваш.
– Но… – Полковник замолчал – ситуация складывалась совершенно непонятная.
– За него уплачено, сэр.
– Уплачено? Кем? – решительно потребовал объяснений Маккандлесс.
– Уплачено… Уплачено, и все, сэр.
– Что вы такое несете, Шарп!
– Извините, сэр.
– Объяснитесь!
Точно то же самое сказал и генерал Уэлсли часом ранее, когда адъютант доложил, что сержант Шарп просит принять его по срочному делу. Генерал, только что выпроводивший последнего из припозднившихся гостей, неохотно согласился.
– Только побыстрее, сержант, – бросил он, прикрывая отличное настроение привычной холодностью.
– Полковник Маккандлесс, сэр, – бесстрастно произнес Шарп. – Он решил купить вашего коня, сэр, и прислал меня с деньгами. – Сержант сделал шаг вперед и положил на стол мешочек с золотом.
Золото было индийское, монеты представляли разные княжества и имели разное достоинство, но все равно это было настоящее золото, и оно лежало на столе, блестя, как масло под огоньками свечей.
Уэлсли с изумлением уставился на кучу монет:
– Он ведь жаловался, что у него нет денег!
– Шотландец, сэр, вы же понимаете, – сказал Шарп, как будто это объясняло все. – Полковник сожалеет, что деньги не наши, сэр. Не гинеи. Но здесь полная цена, сэр. Все четыре сотни.
– Триста восемьдесят, – поправил его генерал. – Скажите полковнику, что я верну двадцать гиней. Но зачем? Достаточно было простой расписки! И как я теперь буду таскать все это золото?
– Простите, сэр, – виновато пробормотал Шарп.
Представить за полковника расписку он не мог. Гораздо легче оказалось разыскать следовавшего с обозом маркитанта, который согласился выменять на золото несколько изумрудов. Шарп подозревал, что маркитант изрядно нагрел руки на сделке, но ему так хотелось купить полковнику отличного коня, сделать приятное, что он согласился на предложенные условия.
– Все в порядке, сэр? – обеспокоенно спросил он.
– Весьма странный способ вести дела, – заметил Уэлсли и кивнул. – Справедливая сделка, сержант.
Он уже протянул руку, чтобы, как полагается при продаже лошади, скрепить договор рукопожатием, но вовремя вспомнил, что перед ним сержант, и поспешно обратил жест в некое неловкое движение. Уже после того, как Шарп ушел, генерал, пересыпая монеты в мешочек, вспомнил про сержанта Хейксвилла. Впрочем, его это не касалось, а потому он решил, что поступил правильно, ничего не сказав стрелку.
Маккандлесс любовался конем с нескрываемым восхищением:
– Так кто за него заплатил?
– Хорош, да, сэр? Я бы сказал, не хуже того, что у вас был.
– Прекратите, Шарп! Что вы опять виляете! Кто за него заплатил?
Отвечать не хотелось, но сержант понимал, что полковник просто так не отстанет, а значит, допроса не избежать.
– Уплатил, сэр, можно сказать, Типу.
– Типу? Вы что, рехнулись?
Шарп покраснел:
– Тот парень, что убил Типу, сэр, он взял у него немного камешков.
– Да уж представляю. Целое состояние, – буркнул полковник.
– Ну вот, сэр, я и убедил его купить этого коня. В подарок вам, сэр.
Маккандлесс вперил взгляд в Шарпа: