– Если вы так любите потолковать, – надменно протянул капитан, – учредите философическое общество. Тогда и наслаждайтесь беседами вместе с духотой. Сержант? – Последнее было обращено к Локхарту. – Вы скоро освободите меня от этого негодяя?
– Сей момент, сэр! С превеликим удовольствием. – Сержант схватил индийца и потащил к повозке.
Солдаты уже привязали веревку к одной-единственной оглобле повозки и соорудили петлю.
Найг завизжал и задергался, отчаянно пытаясь освободиться. Двое или трое из его телохранителей двинулись было на выручку хозяину, но их остановил твердый голос, резко скомандовавший что-то по-индийски. Оглянувшись, Шарп увидел высокого, сухощавого мужчину в полосатой, черной с зеленым, тунике, который вышел из большой палатки. Слегка прихрамывая, незнакомец подошел к капитану-кавалеристу и, судя по тону, о чем-то его спросил. Англичанин покачал головой и вдобавок пожал плечами, демонстрируя свое бессилие в данной ситуации. Потом кивнул в сторону Шарпа, и индиец метнул в прапорщика взгляд, полный такой ненависти и злобы, что Шарп инстинктивно положил руку на эфес сабли. Локхарт накинул петлю на шею Найгу.
– Так вы уверены, сэр? – спросил он, обращаясь к капитану-англичанину.
– Конечно уверен, сержант, – раздраженно ответил тот. – Выполняйте, и покончим с этим.
– Сэр? – обратился Шарп ко второму капитану, но шотландец лишь нахмурился, качнул головой и, отвернувшись, зашагал прочь, словно желая показать, что не имеет к происходящему никакого отношения.
Высокий индиец в полосатой тунике сплюнул в пыль и вернулся в палатку.
Локхарт велел солдатам отойти от повозки. Найг ухватился за веревку, но сержант ударил его по рукам.
– А ну-ка, парни, взяли! – крикнул он.
Солдаты налегли на повозку, так что дышло поднялось и веревка натянулась. Найг вскрикнул. Солдаты налегли. Дышло взлетело вверх, и крик оборвался. Индиец захрипел. Теперь он висел в воздухе, отчаянно суча ногами. Зрители молчали, никто не произнес ни слова. Никто не возмутился, не запротестовал.
Лицо Найга побагровело, налившись кровью. Пальцы скребли по шее, но петля уже затянулась. Капитан-англичанин едва заметно усмехнулся.
– Жаль, – вскинув бровь, проговорил он. – У него был самый лучший в здешних местах бордель. Другого такого уже не найти.
– Мы же не убиваем девушек, сэр, – сказал Шарп.
– Верно, но кто даст гарантию, что следующий хозяин будет обращаться с ними так же хорошо? – Капитан снял треуголку и помахал столпившимся у палатки женщинам, которые с любопытством и страхом наблюдали за предсмертным танцем их господина. – В Мадрасе я присутствовал при повешении Нэнси Меррик, так она исполняла джигу целых тридцать семь минут. Тридцать семь! Я поставил на шестнадцать и проиграл кучу монет. Не думаю, что готов выдержать полчаса, наблюдая за тем же в исполнении толстяка Найга. Слишком жарко. Сержант! Помогите несчастному отправиться в преисподнюю.
Локхарт подошел к повешенному и, схватив его за голые ноги, потянул вниз. Найг обмочился, и сержант, выругавшись, потянул сильнее. Наконец тело замерло.
– Видите, что случается с теми, кто у нас ворует? – крикнул капитан, обращаясь к толпе, и затем повторил то же самое на хинди. – Кто будет воровать – умрет! – Он перевел предупреждение и криво усмехнулся Шарпу. – Но, конечно, это случится только с теми, кто окажется слишком глуп и попадется с поличным. Найга я бы глупцом не назвал. Скорее наоборот. А как вышло, прапорщик, что вы наткнулись на запасы?
– Палатка загорелась, сэр, – без всякого выражения ответил Шарп. – Мы с сержантом Локхартом попытались спасти то, что там было, и…
– Как благородно. – Капитан задумчиво посмотрел на Шарпа и повернулся к Локхарту. – Ну что, сержант, он мертв?
– Мертвее не бывает, сэр, – откликнулся Локхарт.
– На всякий случай пустите ему пулю в лоб, – распорядился капитан и тяжело вздохнул. – Жаль, жаль. Вообще-то, Найг мне даже нравился. Мошенник, конечно, но мошенник зачастую куда более интересен, чем честный человек. – (Сержант опустил дышло, шагнул к безжизненно распростертому телу и выстрелил Найгу в голову.) – Теперь придется найти повозки, чтобы отвезти все эти бочонки и ящики на склад, где им и положено находиться.
– Не стоит беспокоиться, сэр, я сам этим займусь, – сказал Шарп.
– Вы? – Такая инициатива определенно удивила капитана. – Но с какой стати? Вам-то зачем в это впутываться? Заняться больше нечем?
– Моя работа, сэр. Я – помощник капитана Торранса.
– Вот же бедняга, – сочувственно молвил капитан. – Не завидую я вам.
– Почему, сэр?
– Потому что капитан Торранс – это я. До свидания, прапорщик. – Торранс резко повернулся и зашагал прочь. Толпа расступилась.
– Ах ты, ублюдок! – пробормотал Шарп, поняв вдруг истинную причину странной кровожадности кавалериста.
Он плюнул ему вслед, но делать было нечего, украденное следовало вернуть на армейский склад, и Шарп отправился на поиски быков и повозок. Мало было Хейксвилла, так вот теперь еще одним врагом обзавелся. Врагом по имени Торранс.
Дворец в Гавилгуре представлял собой внушительное одноэтажное здание, стоявшее на самом высоком месте во Внутреннем форте. К северу от него, вдоль берега самого большого из водохранилищ крепости, раскинулся сад. Цветущие деревья и каменные ступеньки, ведущие от дворца к небольшому каменному павильону, превратили водохранилище в радующее глаз озеро. Тревожащие водную гладь игрушечные волны отражались на сводчатом потолке павильона, создавая ощущение безмятежности и покоя, но нынешний сезон выдался засушливым, озеро съежилось, отступило от берегов, и уровень воды понизился по сравнению с обычным на восемь-девять футов. Воду и обнажившиеся берега покрывала зеленоватая дурнопахнущая пена. Дабы побороть неприятную, оскорбительную для обоняния важных особ вонь, Бени Сингх, занимавший должность килладара Гавилгура, распорядился расставить вдоль берега низкие плоские жаровни и жечь на них ароматические травы. Так что носы собравшихся в павильоне двенадцати мужчин не чувствовали мерзкого запаха.
– Будь здесь раджа, – вздохнул Бени Сингх, – мы бы знали, что делать.
Килладар крепости был невысокого роста, полноват и носил черные завитые усики. Темные бегающие глазки выдавали нервное напряжение. Назначенный командовать силами гарнизона, он был по призванию и характеру придворным, а не солдатом, а потому и высокую должность рассматривал прежде всего как дарованную сверху милость и возможность увеличить собственное состояние, а вовсе не как обязанность сражаться с врагами раджи.
Князь Ману Баппу нисколько не удивился тому обстоятельству, что его брат предпочел не отступить в Гавилгур, а удрал подальше, в горы. Раджа, как и Бени Сингх, не отличался крепостью духа и не был рожден для воинской славы, тогда как сам Баппу наблюдал за передвижениями британцев по раскинувшейся внизу равнине с нескрываемым облегчением.
– Нам не нужен мой брат, чтобы решить, что мы должны делать. Будем драться.
Остальные присутствующие, командиры разных частей, нашедших убежище в Гавилгуре, единодушно выразили поддержку такому мнению.
– Стены британцев не остановят, – сказал Бени Сингх, поглаживая пристроившуюся у него на коленях пушистую белую собачку, испуганные глаза которой выражали чувства ее хозяина.
– Остановят. И не только стены, но и мы сами, – стоял на своем Ману Баппу.
Килладар покачал головой:
– Разве их остановили стены Серингапатама? Разве их остановили стены Ахмаднагара? Они преодолели все препятствия, будто перелетели их на крыльях! Британцы все равно что – как это говорят арабы? – да, джинны! – Бени Сингх оглядел сидевших кругом членов военного совета, но не увидел никого, кто соглашался бы с ним. – Должно быть, джинны на их стороне, – добавил он в качестве последнего аргумента.
– И что вы предлагаете? – осведомился Ману.
– Договориться с ними. Предложить куле.
– Куле? – В разговор вмешался полковник Додд. Маратхский он выучил недавно и тонкостей языка еще не освоил, а потому говорил коротко и ясно. – Я скажу вам, какие условия предложит Уэлсли. Никаких! Он возьмет вас в плен и закует в цепи. Разрушит стены. И заберет сокровища раджи.
– Здесь нет никаких сокровищ, – вставил Бени Сингх, но ему никто не поверил. Резкий голос англичанина напугал собачку, и килладар с трудом успокоил несчастное животное.
– А ваши женщины станут игрушками его солдат, – злорадно добавил Додд.
Бени Сингх поежился от ужаса. Его жена, наложницы и дети находились в Гавилгуре, и все они были дороги ему. Он баловал их, нежил, холил и обожал.
– Может быть, мне лучше увести своих людей из форта? – неуверенно предложил килладар. – Например, в Мултаи? До Мултаи британцам никогда не добраться.
– Хотите сбежать? – возмутился Додд. – Не получится! – Последние слова он произнес по-английски, но их поняли все. Полковник подался вперед. – Если вы уйдете, гарнизон падет духом. Остальные солдаты не могут спрятать своих женщин, так с какой же стати это позволительно вам? Мы будем драться здесь и здесь остановим врага. Остановим тем, что уничтожим! – Додд поднялся, прошел в дальний конец павильона, плюнул в выплеснувшуюся на берег зеленоватую жижу и вернулся на место. – Здесь ваши женщины в безопасности. Я могу удерживать эту крепость до скончания века, имея в своем распоряжении всего лишь сотню солдат.
– Мы имеем дело с джиннами, – прошептал Бени Сингх, поглаживая дрожащую от страха собачонку.
– Никакие они не джинны! – бросил Додд. – Джиннов не существует! Их просто нет!
– Крылатые джинны, – продолжал скулить килладар. – Невидимые джинны! Они в воздухе! Они уже здесь!
Англичанин снова сплюнул.
– Чертовщина, – пробормотал он и снова повернулся к Бени Сингху. – Я тоже британец. Я – демон. И я здесь. Я! Понимаете? Я – крылатый джинн, и, если вы уведете своих женщин, я последую за вами. Я приду к ним ночью и наполню их чрева черной желчью.