Он оскалил желтые зубы, и индиец содрогнулся от ужаса. Белая собачонка жалобно тявкнула.
Ману Баппу поднял руку, призывая полковника сесть. Додд был единственным офицером-европейцем у него на службе, и, хотя Баппу признавал военные способности англичанина, временами полковник вел себя совершенно неуместно.
– Если джинны существуют, – обратился он к килладару, – они будут на нашей стороне. – Подождав, пока Бени Сингх успокоит напуганную собачку, князь продолжил: – Скажите мне, могут ли британцы взять крепость, воспользовавшись ведущими на гору дорогами?
Бени Сингх задумался. К Гавилгуру вели две дороги, и обе они проходили под самыми стенами крепости. Подняться по этим узким, петляющим тропам под огнем защитников, под градом камней не смогла бы ни одна армия в мире.
– Нет, – признал он.
– Раз так, то остается только один путь. Только один! Через мост. Мои люди будут защищать Внешний форт, а полковник Додд позаботится о Внутреннем.
– И никто, ни одна живая душа не пройдет мимо моих Кобр, – твердо добавил англичанин. Резкость его объяснялась отчасти еще и тем, что ему, командующему прекрасно обученным полком, не доверили защиту Внешнего форта. С другой стороны, он признавал и правоту Ману Баппу, указывавшего на стратегическую важность именно Внутреннего форта. Даже если британцы каким-то чудом захватят внешние укрепления, Внутренний форт им не взять никогда. – Мои люди еще ни разу не терпели поражение! – прорычал Додд. – И никогда не испытают его.
Ману Баппу постарался успокоить встревоженного килладара мягкой улыбкой:
– Вот видите, вам суждено умереть здесь, в крепости, от старости.
– Или от перенапряжения сил в постельных схватках, – пошутил кто-то, и все рассмеялись.
На северных укреплениях Внешнего форта выстрелила пушка. За ней другая. Чем был вызван огонь, никто не знал, а потому члены совета поднялись и проследовали к выходу из павильона за Ману Баппу. Расположившиеся на ветках серебристые обезьянки встретили военных встревоженными криками.
Ворота в сад раджи охраняла арабская стража. Наипервейшая ее обязанность состояла в том, чтобы не допускать простых солдат в сад, где по берегам озера имели обыкновение прогуливаться женщины килладара. В сотне шагов от ворот находилась выдолбленная в камне яма с отвесными краями, глубиной в два человеческих роста, и Додд, проходя мимо, задержался, чтобы заглянуть в ее мрачный зев. Каменные стены были отесаны и гладко отполированы, так что выбраться из ямы представлялось невозможным. На дне ее белели кости.
– Нора Изменника, – объяснил Ману Баппу, подойдя к полковнику, – так мы ее называем. А кости – это то, что осталось от обезьяньих детенышей.
– Но людей они тоже едят? – поинтересовался Додд, вглядываясь в скрытую полумраком яму.
– Людей они убивают, но не едят. Для этого они недостаточно большие.
– Ничего не видно, – огорчился полковник, и вдруг между трещинами шевельнулось что-то гибкое. – Вот они! – радостно воскликнул он. – И что же? Они просто не вырастают достаточно большими?
– Чаще всего уходят, – ответил Баппу. – Когда с приходом муссонов яма заполняется водой, змеи выплывают наверх и уползают. Приходится искать других. В этом году, похоже, охоты можно будет избежать. А значит, и змеи вырастут большими.
Стоявший в нескольких шагах за ними Бени Сингх прижал к груди белую собачонку, как будто боясь, что злой англичанин вырвет бедное животное у него из рук и бросит в черную дыру.
– Я знаю кое-кого, кто мог бы послужить им кормом. – Додд кивнул в сторону килладара.
– Он нравится моему брату, – мягко сказал индиец, жестом приглашая полковника пройти дальше. – Их многое объединяет.
– Что же, например?
– Женщины, музыка, роскошь. Вообще-то, мы и впрямь прекрасно обошлись бы без него.
Додд покачал головой:
– Если вы отпустите его, сахиб, половина гарнизона захочет последовать за ним. А если отпустите женщин, то ради кого же будут драться мужчины? И потом… неужели вы и в самом деле считаете, что крепости грозит опасность?
– Нет, не считаю, – признался Ману Баппу.
Офицеры поднялись по вырубленным в камне крутым ступенькам к естественному бастиону, где стояло огромное орудие, длинное жерло которого смотрело через пропасть в сторону далеких вершин. Отсюда до них было чуть меньше мили, но Додд все же видел у края пропасти группку всадников в местных одеждах. Именно по ним пушкари Внешнего форта и открыли огонь, но, поняв, что ядра не долетают до цели, отказались от своих намерений. Додд развернул подзорную трубу и почти сразу же обнаружил среди всадников человека в форме королевских саперных войск. Мужчина сидел на земле чуть в стороне от своих спутников и что-то рисовал. Всадники были сипаями. Полковник опустил подзорную трубу и повернулся к пушкарям:
– Пушка заряжена?
– Да, сахиб.
– Я дам вам хайдери, если убьете того, в черной форме, что сидит у края пропасти.
Канониры рассмеялись. Длина орудия превышала двадцать футов, и его жерло из кованого железа украшали живописные литые фигурки, раскрашенные в зеленый, белый и красный цвета. Рядом с массивным, изготовленным из тиковых балок лафетом лежала кучка ядер, каждое около фута в диаметре. Командир орудия засуетился, приказывая развернуть лафет на палец вправо, потом отодвинуть на палец назад, и лишь затем, удовлетворенно кивнув, приник на секунду к жерлу. Офицеров попросили отступить. Бомбардир взял в руки пальник и осторожно поднес раскаленный конец к запальному отверстию. Язычок пламени перепрыгнул на заряд, и в следующую секунду железная громадина грохнула. Струя дыма ударила вперед, и сотня черных птиц выпорхнула с шумом из гнезд на скалистом склоне и поднялась в потревоженное небо.
Додд стоял в стороне от пушки, наблюдая за неприятельским офицером в подзорную трубу. В какой-то момент он даже увидел само ядро, мелькнувшее серым пятном в нижнем правом квадранте окуляра, а потом лежавший рядом с неприятельским офицером каменный обломок разлетелся на кусочки. Сапер завалился набок, выронив блокнот, однако быстро поднялся и проворно вскарабкался по склону туда, где кавалеристы стерегли его лошадь.
Додд достал из кармана и бросил бомбардиру золотую монету:
– Ты промахнулся, но выстрел был хороший.
– Спасибо, сахиб.
Жалобный стон заставил его обернуться. Бени Сингх передал своего четвероногого любимца слуге и смотрел на вражеских всадников через украшенную слоновой костью подзорную трубу.
– В чем дело? – спросил Ману Баппу.
– Сьюд Севаджи, – дрожащим голосом ответил килладар.
– Кто такой Сьюд Севаджи? – осведомился Додд.
Баппу усмехнулся:
– Его отец служил здесь килладаром, но умер. Кажется, от яда? – Он повернулся к Бени Сингху.
– Просто умер. Не было никакого яда! Просто умер!
– Вероятно, его убили, – продолжил Баппу, – а освободившееся место занял Бени Сингх. Дочь предшественника он сделал своей наложницей.
Додд оглянулся – неприятельский отряд исчезал за деревьями.
– Так он вернулся, чтобы отомстить? И вы все еще хотите отсюда убраться? – удивленно обратился он к индийцу. – Так ведь он только того и ждет. Догонит, найдет, явится ночью и перережет вам горло.
– Мы останемся здесь и будем драться, – объявил Бени Сингх, забирая у слуги собачку.
– Будем драться и победим! – добавил Додд.
Пусть даже британцы поставят на том холме свои осадные батареи – дальнобойные орудия защитников смогут нанести немалый урон артиллерийским расчетам противника. В арсенале обороняющихся пятьдесят тяжелых пушек и сотни мушкетов, ракет и орудий помельче, так что встретить противника есть чем. С учетом всего этого, считал Додд, у британцев просто не было шансов. Никаких. Легкий ветерок уносил дым, оставшийся в воздухе после орудийного выстрела.
– Они полягут здесь, а тех, кто выживет, мы погоним на юг и перережем, как собак. – Он снова взглянул на Бени Сингха. – Видите эту пропасть? Здесь умрут их демоны. Здесь мы опалим им крылья, и здесь они рухнут, как камни с небес. Здесь они найдут смерть, и крики их станут колыбельной для ваших детей. – Додд говорил уверенно, потому что знал – так оно и есть: Гавилгур неприступен.
– Имею честь… нет, Дилип, не так. Смиреннейше довожу до Вашего сведения, что мною возвращена партия оружия и другое военное имущество, числившееся до недавнего времени украденным. – Капитан Торранс остановился. На землю уже снизошли сумерки. Капитан откупорил бутылку арака и приложился к горлышку. – Ты успеваешь? Я не слишком быстро?
– Нет, сахиб, я успеваю, – ответил писарь, которого и звали Дилип. – «Смиреннейше довожу до Вашего сведения, что мною возвращена партия оружия и другое военное имущество, числившееся до недавнего времени украденным», – повторял он вслух, прилежно водя пером по бумаге.
– Добавь список, – распорядился Торранс. – Да не сейчас, позже. Просто оставь место, понятно?
– Да, сахиб.
– На протяжении некоторого времени мои подозрения… – Капитан остановился и недовольно нахмурился – в дверь постучали. – Войдите, раз уж так нужно, – крикнул он.
Открывший дверь Шарп сразу же запутался в муслиновой занавеске. После непродолжительной возни ему удалось выбраться из складок.
– Вы… – проворчал Торранс. Появление помощника его определенно не обрадовало.
– Так точно, сэр, я.
– Только мошек с собой привели, – пожаловался капитан.
– Извините, сэр.
– Занавеска здесь для того и висит, чтобы не пускать мошкару, прапорщиков и прочие мелкие неудобства. Дилип, займитесь мошками.
Писарь послушно встал из-за стола и принялся гонять насекомых по комнате, уничтожая недостаточно проворных свернутой бумажкой. Окна тоже были затянуты снаружи муслиновыми занавесками, за которыми вилась мошкара, привлеченная пламенем свечей, установленных в серебряных подсвечниках на письменном столе. За столом работал Дилип, капитан же Торранс лежал в широком гамаке, подвешенном к потолочным балкам. Одежды на нем не было никакой.