Чета Кюри стала иногда отдавать должное и светской жизни. Супруги посещали театр, подружились с танцовщицей Лои Фуллер, которая наивно проконсультировалась у них, как можно изготовить светящийся костюм, используя радий, познакомились со знаменитым скульптором Огюстом Роденом.
Но Пьер Кюри не успел в полной мере насладиться ни научным признанием, ни новой лабораторией, ни преимуществами профессорской должности, ни, наконец, семейным счастьем, с новой силой нахлынувшим на супругов после появления Евы. 19 апреля 1906 года ученый возвращался домой после собрания недавно организованной Ассоциации преподавателей точных наук. Переходя через улицу Дофин, он не смог уклониться от катившейся с моста ломовой телеги. Смерть наступила мгновенно в результате удара по голове. Жизнь одного из величайших ученых мира трагически и нелепо прервалась, когда он был на пике славы.
Ева Кюри, которой в момент трагедии было немногим более года, передает состояние матери и собственные чувства:
«Было бы банально, даже пошло доказывать, что внезапная катастрофа может навсегда изменить человека.
Тем не менее, решающее влияние этих минут на характер моей матери, на ее судьбу и на судьбу ее детей нельзя обойти молчанием. Мари Кюри не просто превратилась из счастливой женщины в неутешную вдову. Переворот гораздо глубже. Внутренняя смута, терзавшая ее в эти минуты, несказанный ужас безумных переживаний были слишком жгучи, чтобы выражать их в жалобах и откровенных излияниях. С того момента, как два слова: «Пьер умер» – дошли до ее сознания, покров одиночества и тайны навсегда лег на ее плечи. В этот апрельский день мадам Кюри стала не только вдовой, но и одиноким, несчастным человеком. <…>
Пройдет еще несколько недель, и Мари, не умея выказывать свое горе перед людьми, готовая кричать от ужаса в окружающем ее безмолвии и пустоте, откроет свою серую тетрадь и начертает дрожащим почерком те мысли, которые ее душат. На этих страницах с помарками и пятнами от слез она обращается к Пьеру, зовет его и говорит с ним. Она пытается запечатлеть каждую подробность разлучившей их драмы, чтобы мучиться ею всю жизнь. Короткий дневник – первый и единственный дневник Мари – отражает самые трагические часы этой женщины:
«…Пьер, мой Пьер, ты лежишь там, как будто раненый с забинтованной головой, забывшийся сном. Лицо твое кротко, ясно, но, погрузившись в сон, ты уже не можешь пробудиться. Те губы, которые я называла вкусными, стали бескровны, бледны. Твоих волос не видно, они начинаются там, где рана, а справа, ниже лба, виден осколок кости. О! Как тебе было больно, сколько лилось из тебя крови, твоя одежда вся залита кровью. Какой страшный удар обрушился на твою бедную голову, которую я гладила так часто, держа в своих руках. Я целовала твои глаза, а ты закрывал веки, чтобы я могла их целовать, и привычным движением поворачивал ко мне голову…
Мы положили тебя в гроб в субботу утром, и я поддерживала твою голову, когда тебя переносили. Мы целовали твое холодное лицо последним поцелуем. Я положила тебе в гроб несколько барвинков из нашего сада и маленький портрет той, кого ты звал «милой разумной студенткой» и так любил. Этот портрет будет с тобой в могиле, портрет той женщины, которая имела счастье понравиться тебе настолько, что, повидав ее лишь несколько раз, ты не колеблясь предложил ей разделить с тобой жизнь. Ты часто говорил мне, что это был единственный случай в твоей жизни, когда ты действовал без всяких колебаний, с полной уверенностью, что поступаешь хорошо. Милый Пьер, мне думается, ты не ошибся. Мы были созданы, чтобы жить вместе, и наш брак должен был осуществиться.
Гроб заколочен, и я тебя не вижу. Я не позволяю накрывать его ужасной черной тряпкой. Я покрываю его цветами и сажусь рядом.
…За тобой шла печальная группа провожатых, я смотрю на них, но не говорю. Мы провожаем тебя в Со и смотрим, как тебя опускают в глубокую, большую яму. Потом ужасная прощальная очередь людей перед могилой. Нас хотят увести. Мы с Жаком не подчиняемся, мы хотим видеть все до конца; могилу оправляют, кладут цветы, все кончено. Пьер спит в земле последним сном, это конец всему, всему, всему…»».
Мир был потрясен случившейся трагедией. Пришло громадное количество соболезнующих писем и телеграмм. Позже Мария Кюри цитировала некоторые из них в своей книге «Пьер Кюри»:
Марселин Бертло:
«…Ужасное сообщение поразило нас, как громом. Сколько заслуг перед Наукой и Человечеством, и сколько будущих заслуг, каких мы ждали от этого талантливого исследователя. Все это исчезло в одно мгновение или стало уже воспоминанием».
Лорд Кельвин:
«Глубоко потрясен ужасной вестью о смерти Кюри. Когда будут похороны? Прибудем завтра утром отель Мирабо».
Г. Липпманн:
«Мне кажется, что я потерял брата: я до сих пор не понимал, какими тесными узами я был связан с Вашим мужем; сегодня я это ясно ощущаю. Я страдаю и за Вас, мадам».
Предыдущие слова принадлежали великим ученым. Но не меньшего внимания заслуживает и письмо ассистента Пьера Кюри Ш. Шенво:
«Для некоторых из нас он был предметом истинного преклонения. Что касается меня лично, то после моей семьи я больше всех любил этого человека, настолько он умел окружить своего скромного сотрудника большим и деликатным вниманием. Его безграничная доброта простиралась на самых мелких служащих, которые его обожали; я никогда не видел таких искренних и таких трогательных слез, как те, что проливали лаборанты при вести о внезапной кончине их руководителя».
На следующий день после похорон правительство предложило вдове и детям Пьера Кюри национальную пенсию. Мария наотрез отказалась. Она сказала, что достаточно молода, чтобы обеспечить себя и дочерей. Между тем встал вопрос о том, кто заместит погибшего на Сорбоннской кафедре. 13 мая 1906 года совет факультета естествознания принял решение передать кафедру, созданную для Пьера Кюри, Марии, присвоив ей звание профессора. Такого решения добились друзья Пьера и Марии. И конечно же, это было непросто. Впервые профессором университета стала женщина. На сообщение об этом решении Мария коротко ответила: «Попробую».
Вдова не позволяла себе внешне проявлять свои чувства. Понять, в каком состоянии находилась Мария, мог только человек, заглянувший в ее дневник:
«7 мая 1906 года:
Милый Пьер, думаю о тебе без конца, до боли в голове, до помутнения рассудка. Не представляю себе, как буду теперь жить, не видя тебя, не улыбаясь нежному спутнику моей жизни.
Уже два дня, как деревья оделись листьями и наш сад похорошел. Сегодня утром я любовалась в нем нашими детьми. Я думала, что все это показалось бы тебе красивым и ты меня позвал бы, чтобы показать расцветшие барвинки и нарциссы. Вчера на кладбище я никак не могла понять значение слов «Пьер Кюри», высеченных на могильном камне. Красота деревенского простора вызывала во мне душевную боль, и я спустила вуаль, чтобы смотреть на все сквозь черный креп…
11 мая:
Милый Пьер, я спала довольно хорошо и встала сравнительно спокойной. Но едва прошло каких-нибудь четверть часа, и я опять готова выть, как дикий зверь.
14 мая:
Миленький Пьер, мне бы хотелось сказать тебе, что расцвел альпийский ракитник и начинают цвести глицинии, ирисы, боярышник, – все это полюбилось бы тебе.
Хочу сказать также и о том, что меня назначили на твою кафедру и что нашлись дураки, которые меня поздравили.
Хочу сказать тебе, что мне уже не любы ни солнце, ни цветы – их вид причиняет мне страдание, я лучше чувствую себя в пасмурную погоду, такую, какая была в день твоей смерти, и если я не возненавидела ясную погоду, то лишь потому, что она нужна детям.
22 мая:
Работаю в лаборатории целыми днями – единственное, что я в состоянии делать. Там мне лучше, чем где-либо. Я не представляю, что могло бы порадовать меня лично, кроме, может быть, научной работы, да и то нет; ведь если бы я в ней преуспела, мне было бы невыносимо, что ты этого не знаешь.
10 июня:
Все мрачно. Житейские заботы не дают мне даже времени спокойно думать о моем Пьере».
5 ноября 1906 года Мария Склодовская-Кюри при громадном стечении народа прочла свою первую лекцию в Сорбонне. Ни слов благодарности администрации университета, ни призыва вспомнить заслуги ее безвременно ушедшего предшественника любопытные зрители не дождались. Первая женщина-профессор обратилась к аудитории со словами: «Когда стоишь лицом к лицу с успехами, достигнутыми физикой за последние десять лет, невольно поражаешься тем сдвигом, какой произошел в наших понятиях об электричестве и о материи…»
Этой фразой закончил свою последнюю лекцию Пьер Кюри. Такое начало лекции и стало лучшей данью, которая вдова могла бы отдать своему покойному мужу.
Между тем в быте семьи произошли перемены. Горе утраты еще сильнее объединило старого доктора Кюри с его невесткой. Они приняли решение и дальше жить под одной крышей. Но Мария больше не могла оставаться в доме, который буквально дышал воспоминаниями о Пьере. Вскоре она подыскала и сняла небольшой домик в Со, куда и перебралось семейство.
Преподавательская работа и исследования в лаборатории, воспитание детей и бытовые проблемы – все это, казалось, целиком захватило Марию. Она очень уставала, но постоянный труд и заботы позволяли отвлечься от всюду преследующего ее горя. Мария тщательно скрывала от окружающих физическую усталость и моральное опустошение. Но иногда у нее случались приступы слабости. Одним из первых детских воспоминаний Евы Кюри станет момент, когда мама лишилась чувств и упала на пол в столовой.
Несмотря на то что на плечи мужественной женщины легли все финансовые тяготы воспитания сирот, она не оставила свою политику научного нестяжательства. После смерти Пьера встал вопрос, что делать с граммом радия, добытым супругами за несколько лет. Несмотря на то что такое количество радия стоило больше миллиона франков, Мария приняла решение подарить его лаборатории.