и, рот был большой, губы полные и подвижные, зубов почти не было. Взгляд его был добрым, рот же выражал твердость характера».
Таким был писатель в третий период своей литературной деятельности. Его отличительной чертой стало отрицание всех установившихся форм государственной, общественной и религиозной жизни. Отношение Толстого к государству было более непримиримым, чем у анархиста Кропоткина. Государство с его законами осуществляло контроль за людьми, Толстой же не терпел никакого надзора за своими действиями. В свою очередь он не испытывал ни малейшего желания контролировать других, а потому считал государство и его законы обременительными, даже если они и были благотворны.
Толстой размышлял о будущем человечества. Его не устраивали правительственные изменения, еще меньше – общественные перемены. По его мнению, мир крайне нуждался в религиозном движении. Он считал, что распространяющееся повсюду религиозное чувство без веры и обряда – это именно то, что нужно.
Толстой ясно видел, что осмысленной может считаться только такая жизнь, которая способна выдержать проверку вопросом: «Ради чего вообще жить, если все будет поглощено смертью?» Человек хочет, чтобы его жизнь имела смысл, но при этом осуществление своих желаний люди чаще всего связывают с цивилизацией. Предполагается, что человек может избавиться от внутренней неустроенности с помощью достижений науки, искусств, роста экономики, развития техники, создания уютного быта и т. д. Однако личный опыт Льва Николаевича показал, что этот путь является ложным.
По мнению Толстого, человек находится в разладе с самим собой. В нем как бы живут два человека – внутренний и внешний, из которых первый недоволен тем, что делает второй, а второй не делает того, чего хочет первый. Большинство людей бессознательно исходят из того, что внутренний человек зависит от внешнего, что состояние души является следствием положения человека среди людей, хотя на самом деле материальный и культурный прогресс не затрагивают движений души.
Л. Н. Толстой обратился к духовному опыту людей, живущих собственным трудом, опыту крестьян. Они, как оказалось, хорошо знакомы с вопросом о смысле жизни, который не представляет для них никакой загадки. Ответ на него – вера.
Малообразованность крестьян, отсутствие у них философских и научных познаний не препятствовали пониманию истины жизни, скорее наоборот, помогали, поскольку вопрос о смысле жизни, согласно Толстому, есть вопрос веры, а не знания («у всего живущего человечества есть еще какое-то другое знание, неразумное – вера, дающая возможность жить»).
Разум может знать, что существует Бог, но он не может постичь самого Бога (поэтому Толстой решительно отвергал церковные суждения о Боге, о триединстве Бога, творении им мира в шесть дней, легенды об ангелах и дьяволах, грехопадении человека, непорочном зачатии и т. п., считая все это грубыми предрассудками). Признание Бога как начала, источника жизни и разума ставит человека в совершенно определенное отношение к нему: человек живет не для себя, а для Бога.
У человека нет возможности непосредственно общаться с Богом, но он может сделать это косвенно, через правильное отношение к другим людям и правильное отношение к самому себе. Правильное отношение к себе кратко можно определить как заботу о спасении души, в которой живет идеал полного, бесконечного божеского совершенства. Только стремление к этому совершенству отклоняет направление жизни человека от животного состояния. С этой точки зрения не имеет значения реальное состояние индивида, ибо какой бы высоты духовного развития он не достиг, она ничтожна по сравнению с недостижимым совершенством идеала.
Правильное отношение к другим людям определяется тем, что надо любить людей как братьев, без каких-либо исключений, независимо от каких бы то ни было мирских различий между ними. Противоположностью любви является насилие, а потому от него нужно отказаться, даже в случаях, когда тебе причиняют зло.
Непротивление злу насилием – больше чем отказ от закона насилия. Оно как раз и означает признание изначальной, безусловной святости человеческой жизни. Через непротивление человек признает, что вопросы жизни и смерти находятся за пределами его компетенции и отказывается быть судьей по отношению к другому, поскольку не считает себя лучше его. Не других людей надо исправлять, а самого себя. Непротивление отличается от насилия тем, что оно является областью индивидуально ответственного поведения.
Самым главным средоточием насилия является государство с его армиями, всеобщей воинской повинностью, присягами, податями, судами, тюрьмами и т. д. Толстой считал смертную казнь формой убийства, которая намного хуже, чем просто убийство из-за страсти или по другим личным поводам. Вполне можно понять, что человек в минутной злобе или раздражении совершает убийство, чтобы защитить себя или близкого человека, можно понять, что он, поддавшись коллективному внушению, участвует в совокупном убийстве на войне. Но нельзя понять, как люди могут совершать убийство спокойно, обдуманно, и даже считать его необходимым. Вся цивилизация основана на законе насилия, хотя и не сводится к нему.
Толстой отрицал цивилизацию, государство, церковь как институты подавления человека, и у него нашлось немало последователей. Его учение – «толстовство» – превратилось в своеобразную религию и привело к тому, чего Толстой так пытался избежать. Л. Троцкий в 1908 году писал: «Отрицатель всей капиталистической культуры, он встречает благожелательный прием у европейской и американской буржуазии, которая в его проповеди находит и выражение своему беспредметному гуманизму. Консервативный анархист, смертельный враг либерализма, Толстой к своей восьмидесятилетней годовщине оказывается знаменем и орудием шумной и тенденциозно-политической манифестации русского либерализма». Раньше об этом же говорил и Дж. Мейвор: «Никто не презирал слепого подражания более, чем Толстой, и никто не страдал от этого более, чем он сам. Постепенно вокруг него собралась группа людей… – каждый из них человек прекрасной души, однако любого из них можно было легко обвинить в догматизме. Они относились к Толстому так, будто он был церковным иерархом, что вызывало не всегда добродушные насмешки со стороны рядовых последователей Толстого. Взгляды и высказывания Толстого стали цитировать так, будто они вдохновлены свыше, и, несмотря на протесты самого Толстого, легенда о «папской непогрешимости» постепенно сливалась с его именем».
Критики последней фазы литературно-проповеднической деятельности Толстого считали, что художественность его произведений пострадала от преобладания идеологических интересов, и что творчество теперь нужно писателю для пропаганды его общественно-религиозных взглядов. Дж. Мейвор отмечал: «В России никто не мог превзойти его как художника слова, за исключением, возможно, Тургенева. А как пророку и провидцу ему не было равных в мире… хотя его роль пророка губительно сказывалась на его художественных произведениях и ограничивала их как в количестве, так, вероятно, и в качестве. В «Войне и мире» и в «Анне Карениной» нет морализаторства, но в «Воскресении» есть нравственная идея, привнесенная для того, чтобы вернуться к пророческому пафосу».
Последним по времени фактом биографии Толстого стало определение Святейшего Синода от 20–22 февраля 1901 года. «Известный всему миру писатель, – написано в нем, – русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно перед всеми отрекшись от вскормившей и воспитавшей его матери, церкви православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений противных Христу и церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которой жили и спасались наши предки и которой доселе держалась и крепка была Русь святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассеваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, он проповедует, с ревностью фанатика, ниспровержение всех догматов православной церкви и самой сущности веры христианской: отвергает личного живого Бога, в Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной; отрицает Господа Иисуса Христа – Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человеков и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых; отрицает бессменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства церкви и благодатное в них действие Святого Духа и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию». В силу всего этого «церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с ней». Толстой был отлучен от православной церкви и предан анафеме.
В конце жизни семейная и личная жизнь Толстого резко изменилась.
В 1910 году граф Андрей Толстой, супруг графини Ольги, бежал с женой тульского губернатора, за этим бегством последовал развод. Графиня с маленькой дочкой жила у своей сестры. Некоторые члены семьи Льва Николаевича доставили ему и другие огорчения, а отношения Толстого и его жены серьезно осложнились. Доходы семьи уменьшились; к тому же революция 1905–1907 годов вызвала повышение заработной платы работникам. Для защиты дома от нападения крестьян графиня наняла на службу вооруженного черкеса. Деревня приходила в упадок. Кирпичные постройки – эксперимент 1899 года – совершенно развалились, а избы были ветхи.
Расточительность сыновей осложнила ситуацию. Чтобы пополнить доходы и как-то выйти из создавшегося положения, графиня потребовала соблюдения авторских прав на сочинения ее мужа за рубежом и в России, но этот поступок не встретил одобрения Толстого: сам он всегда отказывался принимать гонорары за свои сочинения.