Как солдат Киссинджер принимал участие в военных действиях в Европе. Части, в которых он служил, сражались в Германии, и Генри с особым воодушевлением участвовал в освобождении от фашизма своей родины. После окончания войны он побывал в родном городе Фюрте, который война практически не затронула. Целыми были и дом, где они жили, и соседние здания. А вот Нюрнберг, в котором наш герой некоторое время учился, был практически полностью разрушен в ходе боевых действий.
В 1947 году Генри вернулся в Америку. К тому моменту он принял решение продолжить обучение в одном из крупнейших университетов Америки. Его выбор пал на Гарвард, в основном потому, что там предлагались льготные условия поступления для ветеранов войны. Курс, на который поступил Генри, был самым многолюдным за всю историю Гарварда — там училось более полутора тысяч студентов, большинство из которых были ветеранами только что закончившейся войны.
Согласно одной из легенд, окружающих имя Генри Киссинджера, он был единственным студентом за всю историю Гарварда, средний балл которого за годы учебы был равен отличной оценке. В действительности на первом курсе он все-таки получил аналог нашей «четверки». В 1952 году Киссинджер стал магистром Гарварда, а еще через два года защитил диссертацию, посвященную проблемам мирного урегулирования в Европе в период постнаполеоновских войн. Она называлась «Восстановленный мир: Кэстлри [9], Меттерних [10] и проблема умиротворения».
После окончания учебы Киссинджер получил приглашение начать свою карьеру в Гарвардском университете. Он некоторое время работает на факультете управления и в центре международных исследований при университете. Среди коллег Киссинджер всегда считался скованным и малообщительным человеком, но тем не менее его курс лекций по международной политике неизменно пользовался популярностью среди студентов. Со временем карьера Киссинджера пошла по восходящей. В 1959 году он был назначен адъюнкт-профессором по управлению, а в 1962 году получил пост профессора. С 1959 по 1969 годы Киссинджер возглавлял Гарвардскую программу оборонных исследований.
Генри Киссинджер впервые заявил о себе в масштабах страны, когда в 1955 году в американском журнале «Foreign Affairs» («Международные отношения») вышла его статья в которой затрагивались проблемы, связанные с доктриной о применении атомного оружия. В частности, он указывал на то, что доктрина президента Эйзенхауэра о массированном ядерном ударе в ответ на любую возможную военную угрозу со стороны Советского Союза в сложившихся на тот момент условиях являлась очень опасной, поскольку СССР уже обладал собственным ядерным оружием. Киссинджер писал, что военная политика, проводимая по принципу «все или ничего», может вызвать полный паралич дипломатии. В качестве альтернативы он выдвигал собственную концепцию «локальных войн», каждая из которых в случае ее начала не ставила бы под угрозу существование нации в целом.
Эта статья помогла ему получить должность в Совете по внешней политике, благодаря чему он вскоре стал одним из ведущих американских экспертов по ядерной стратегии, а затем — и по внешней политике в целом. Киссинджеру предложили войти в рабочую группу по вопросам атомного оружия и внешней политики.
По итогам обсуждений в рабочей группе ему было поручено написать развернутый документ с изложением основных идей, предложенных в рамках группы. Вместо этого из-под пера молодого политика выходит книга «Nuclear Weapons and Foreign Policy» («Атомное оружие и внешняя политика») объемом около 450 страниц, начинающаяся с изложения реалистического кредо, которое Генри принял в качестве аксиомы еще в годы работы в Гарварде. Согласно ему, внешняя политика не может иметь своей основной целью недопущение войны любой ценой, поскольку дипломатия бессильна, если она не подкреплена реальной мощью вооруженных сил. В книге в очередной раз были раскритикованы внешнеполитические и оборонные инициативы Эйзенхауэра. Киссинджер писал, что доктрина Эйзенхауэра о безальтернативности мира весьма опасна, ибо фактически развязывает руки советским лидерам. Сомнений в том, что эти планы являются агрессивными по отношению к Америке и западному миру в целом, у Киссинджера, как и у большинства западных политиков того времени, не было. Далее в книге наш герой развивает свою концепцию локальных войн, в которых при этом он считает использование атомного оружия вполне возможным и даже оправданным.
Книга Киссинджера имела большой успех в Америке. Выйдя тиражом в 70 тысяч экземпляров, в течение 14 лет она оставалась в списке наиболее часто упоминаемых в печати книг. С этой книгой в руках был сфотографирован будущий президент Ричард Никсон, и он же впоследствии написал письмо Киссинджеру, желая обсудить некоторые из идей, приведенных в книге. В политических кругах Америки развернулась настоящая дискуссия по поводу идей Киссинджера. Фактически впервые после окончания мировой войны открыто была высказана идея о возможности и, более того, допустимости применения атомного оружия «при необходимости». Киссинджеру пришлось выслушать немало критических замечаний. Многие либералы критиковали его за саму идею приемлемости атомной войны, которую они считали антигуманной; некоторые серьезные военные теоретики подвергали сомнению положение о том, что локальная война с применением атомного оружия может оставаться локальной и не вызовет существенной эскалации конфликта и не перерастет в глобальную, или мировую, войну.
Вскоре Киссинджер вернуться в Гарвард, где со временем занял должность профессора.
Тема войны во Вьетнаме начала интересовать политика еще в начале 1960-х годов. Тогда об американском участии в военном конфликте между прокоммунистическим Северным Вьетнамом и поддерживаемом силами французских войск Южном Вьетнамом речь еще не шла. Но опасность дальнейшего проникновения советского влияния в этот регион была ощутимой и беспокоила правительства западных стран.
Поначалу Киссинджер был настроен скептически относительно участия американских сил во вьетнамском конфликте. Когда президент Кеннеди направил во Вьетнам 16 тысяч американских «советников» (сомнений относительно характера деятельности таких советников в то время ни у кого не было), Киссинджер в одном из писем к своему знакомому, работавшему в аппарате Белого дома, поинтересовался, чего хотят достичь американцы с помощью такого количества людей, если французы регулярно терпят там поражения, имея в десять раз больше солдат. Однако впоследствии его скептицизм существенно поубавился. И когда сменивший убитого Кеннеди Линдон Джонсон направил во Вьетнам боевые подразделения, Киссинджер бурно приветствовал это решение. По его словам, программа действий во Вьетнаме, озвученная президентом, была совершенно правильной, сочетая гибкость и непоколебимость в необходимых пропорциях.
В 1965 году события во Вьетнаме затронули Киссинджера уже лично. Американский посол в этой стране Лодж пригласил его посетить страну в качестве консультанта. Первый визит продлился две недели. Киссинджер встречался с руководством Южного Вьетнама, а также с военными, священнослужителями, студентами и американскими солдатами. Домой он писал: «Здесь все в порядке, и мы постоянно находимся под надежной защитой». Итогом поездки стала достаточно реалистичная оценка ситуации во Вьетнаме. Киссинджер понимал, что поддерживаемое США правительство Южного Вьетнама погрязло в коррупции и не пользуется поддержкой населения, что бомбардировки городов, подчиненных коммунистам, лишь увеличивают число их сторонников и укрепляют в них ненависть к захватчикам и что общественное мнение категорически против американского участия в конфликте. Однако, с другой стороны, немедленный выход из войны был бы воспринят как серьезный удар по позициям Америки в мировом масштабе. Поэтому после возвращения Киссинджер публично заявил о том, что поддерживает политику американского правительства во Вьетнаме, и даже принял участие в международных теледебатах с известным британским либералом Майклом Футом, отстаивая правоту позиции Америки во вьетнамском конфликте.
В ходе следующей поездки во Вьетнам в 1966 году Киссинджер побывал в одной из тех деревень, где был год назад. Тогда ему сказали, что 80 % жителей деревни уже «умиротворены» (под этим термином понималось формальное признание жителями правительства Южного Вьетнама и их неучастие в партизанских акциях против него). Теперь же, по словам главы деревенской администрации, «уже 70 % жителей было умиротворено». Еще полгода спустя, во время третьей поездки Киссинджера во Вьетнам, он снова поинтересовался судьбой той деревни, на этот раз в Сайгоне — столице Южного Вьетнама. Ему сказали, что 80 % ее жителей тайно платят налоги северному, коммунистическому правительству.
В то время Киссинджер оценивал ситуацию во Вьетнаме так: «Капитуляция будет катастрофой, но переговоры неизбежны». В отличие от госсекретаря США Раска, он не верил в возможность достижения победы военными средствами. Тем не менее, по мнению Киссинджера, войну следовало продолжать для того, чтобы обеспечить безопасный режим на как можно большей территории и тем самым подготовить надежный плацдарм для ведения переговоров.
В 1967 году наш герой, в то время еще профессор Гарварда, впервые получил опыт ведения переговоров с правительством Северного Вьетнама. И тогда же он впервые применил свою знаменитую «челночную» дипломатию. К Киссинджеру поступила информацию о том, что в Париже живет человек по имени Абрак, который был близко знаком с Хо Ши Мином, коммунистическим лидером Вьетнама, когда тот обучался во Франции. Киссинджер полагал, что Абрака можно использовать для переговоров с Хо Ши Мином. В то время американцев интересовал вопрос, какие условия может предложить правительство в Ханое в обмен на прекращение разрушительных американских бомбардировок Северного Вьетнама. Инициатива была одобрена Белым домом, и Абрак направился с миссией в Ханой, где встретился с Хо Ши Мином. Ответ лидера вьетнамских коммунистов был легко прогнозируемым: прекращение бомбардировок является непременным условием начала любых переговоров.