Но это было далеко – в Риме, а юного художника в это время все больше увлекала энергичность собственной кисти, монументальность и пафос живописи, он все больше значения придавал цвету. Его постепенно возросшее полнокровное мастерство проявилось в полную силу, когда Джорджоне поручили расписать фресками восстановленный после пожара 1508 года Фондако дей Тедески – немецкий торговый дом у Риальто. Разумеется, в помощники первый ученик Беллини взял своего младшего друга Тициана. Венецианские аристократы, приходившие полюбоваться росписью, не жалея слов, нахваливали в беседе с Джорджоне его лиричные и трогательные сцены на фасаде, выходящем к каналу. К сожалению, в особенный восторг их привели могучие героические фигуры на противоположном фасаде дома. Джорджоне всерьез обиделся – произведения молодого помощника понравились больше, чем его собственные. С тех пор он больше не появлялся у Фондако дей Тедески во время работы Тициана и отклонял его дружеские визиты.
Помириться художники так и не успели – в 1510 году разразилась очередная эпидемия чумы. Тициан в это время, к счастью, находился в падуанском монастыре – писал фрески в Скуоле дель Санто. Не найдя серьезной работы в Венеции, где все заказы доставались Беллини и другим старым мастерам, он попытался обосноваться в Падуе – городе, не давшем миру ни одного сколь-нибудь значительного живописца. И хотя попытка не удалась, она спасла его от чумы, а тридцатитрехлетний Джорджо Барбарелли да Кастельфранко оказался одной из жертв бубонной смерти. Все его вещи, согласно указу, полетели в огонь. Друзьям едва удалось выхватить из костра несколько картин и эскизов. Когда чума закончила свое победное шествие и Тициан вернулся в Венецию, именно его попросили дописать незаконченные картины Джорджоне.
Братья Вечеллио решили основать собственную мастерскую. Франческо был неплохим знатоком мозаики и любил создавать картоны для нее, но на большее не тянул. Поэтому он взял на себя ведение счетов и хозяйственные дела, оставив брату творческую сторону и поиск заказов.
Тициан был уже достаточно востребованным мастером, но зависеть от капризов заказчиков не хотел. Точно так же не хотел покидать любимую Венецию, хотя Джованни де Медичи, вступивший на папский престол в 1513 году под именем Льва X, приглашал его в Рим. В иерархической Венеции был один путь обеспечить себе будущее – занять пост главного художника Синьории. Джорджоне, который мог бы претендовать на это место, уже не было в живых. Себастьяно дель Пьомбо, принадлежавший к тому же кругу, еще в 1511 году отправился искать счастья в Рим. Так что, можно сказать, победа Тициана была определена.
В 1513 году художник сообщил Совету Десяти о своем желании написать обширное батальное полотно для Большого зала Дворца дожей, прославляющее победу венецианского оружия над войсками императора Священной Римской империи Максимилиана I в 1508 году – «Битва при Кадоре». В письме он не преминул отметить, что отказался от выгодного предложения папы, и попросил о присуждении патента маклера при немецком торговом доме, который уже имел Беллини. Это обеспечило бы ему годовой пансион и обязательное писание портретов дожей и вотивных картин (сцен из жизни святых). Совет Десяти принял решение в пользу Тициана, но вскоре сам же его отменил. Исходя из воспоминаний современников, можно предположить, что здесь не обошлось без интриг Беллини и его окружения.
Джорджо Вазари в «Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» писал:
«Когда в 1514 году Альфонсо герцог Феррарский стал заказывать роспись одной маленькой залы, он поручил феррарскому живописцу Доссо изобразить Энея, Марса и Венеру, а также Вулкана в гроте с двумя кузнецами у очага. Кроме того, герцогу захотелось там же иметь картины кисти Джованни Беллини, который и написал на другой стене чан с красным вином, окруженный несколькими вакханками, музыкантами, сатирами и другими пьяными мужчинами и женщинами, и Силена, совсем голого и очень красивого, верхом на осле, окруженном людьми, с руками, полными плодов и винограда. Эта вещь по исполнению и колориту была действительно написана с большим старанием и стала одним из лучших произведений Беллини, хотя в манере изображения одежды есть что-то резкое, свойственное немецкой манере; но это неудивительно, так как он подражал картине Альбрехта Дюрера, которую в это время привезли в Венецию и поместили в церкви Сан Бартоломео. На упомянутом выше чане Беллини написал: loanm Bellwus Venetus p. 1514. А так как он не смог целиком закончить эту вещь, поскольку был уже в преклонном возрасте, то послали за Тицианом, которого Беллини считал лучшим художником, чтобы он ее закончил. Молодой художник, желая достичь успеха и славы, с огромным старанием исполнил две сцены. На первой изображена река красного вина, на берегу которой расположены пьяные певцы и музыканты и обнаженная спящая женщина, настолько прекрасная, что кажется живой, равно как и целый ряд других фигур. Эту картину Тициан подписал своим именем. На другой, рядом с первой и прямо против входа, он изобразил множество амуров и красивых детей в разных положениях, что, как, впрочем, и предыдущая картина, очень понравилось хозяину. Но особенно хорош один из амуров, который мочится в реку и отражается в воде, в то время как остальные окружают пьедестал, имеющий форму алтаря, на котором расположена статуя Венеры с морской раковиной в правой руке, а по обеим сторонам – Грация и Красота – прекраснейшие фигуры, исполненные очень тщательно. На дверце шкафа Тициан написал чудесную полуфигуру Христа, которому злой иудей показывает динарий кесаря. Эта голова и другие картины этого кабинета являются, согласно утверждению талантливейших художников, лучшим из всего, что когда-либо сделал Тициан. И действительно, эти вещи – исключительные. Тициан заслужил самое щедрое признание и вознаграждение от герцога, с которого он написал прекрасный портрет, где изобразил его опершимся одной рукой на большую пушку. Кроме того, художник написал синьору Лауру, которая впоследствии стала женой герцога; это также изумительная вещь. И поистине велика сила дарования у тех, кого поддерживает щедрость правителей. В то время Тициан подружился с божественным Лудовико Ариосто, который признал его отличным живописцем и прославил его в своем "Неистовом Роланде"».
Еще несколько лет Тициан жил на заработки от заказов, но в 1516 году Беллини умер, и у сына капитана Вечеллио не осталось конкурентов. Он получил долгожданный патент и стал официальным художником Венецианской республики. Ему было 26 или 28 лет. К этому времени Макиавелли уже закончил, хотя и не издал, своего «Государя», в котором доказывал, что во имя общего блага цель оправдывает средства. В том же году Лудовико Ариосто написал «Неистового Роланда», а Рафаэль создал «Сикстинскую мадонну», поразившую весь мир. По поручению Тициана, его помощник специально ездил в Рим и тайком делал зарисовки рафаэлевской «Афинской школы» и «Сикстинской мадонны», чтобы показать мастеру.
В этом году у Тициана, наконец, появился высокий покровитель – герцог Феррарский Альфонсо д’Эсте. По его рекомендации художника приняли во многих аристократических домах, он стал признанным советником в вопросах искусства. Именно в феррарском замке Тициан окончил «Вакханалию» Беллини и написал знаменитый «Динарий кесаря». Здесь уже в полную силу проявилось умение живописца буквально «лепить» образ из цвета и света. Сияющий лик Христа и проступающий из тьмы образ фарисея, благородство и низменность, проницательность и коварство рождены в аккордах красок и в игре света.
Все в том же 1516 году Тициан получил первый официальный заказ для венецианской церкви Санта Мария Глориоза Деи Фрари. Ему предстояло написать грандиозное – семи метров в высоту – алтарное произведение «Ассунта» («Вознесение Марии»). Экспрессия и титаничность образов, совершенно новое независимое решение объединения формы и цвета, присутствие в нижней части картины простых грубых рыбаков чуть не отпугнули заказчиков. Но едва картина была открыта для обозрения, как все единодушно решили, что это творение Тициана может сравниться с росписями Рафаэля в Ватиканских Станцах. Бернсон писал: «Полная мощи вздымается Богоматерь над покорной ей вселенной… Кажется, во всем мире нет силы, которая могла бы противостоять ее свободному взлету на небо».
Ни Тициан, ни его брат до сих пор не были женаты, поэтому Франческо предложил завести помощницу для ведения хозяйства. Получив одобрение Тициана, он привез из родного Пьеве ди Кадоре Чечилию – дочку цирюльника Алоизия. Тихая, миловидная Чечилия стала домашним духом братьев, а вскоре и гражданской женой Тициана. Где-то в далеком Виттенберге Мартин Лютер прибавил на дверях дворцовой церкви 95 тезисов, давая тем самым толчок Реформации. Через пару лет Карл I Габсбургский – сын австрийского эрцгерцога Филиппа Красивого и испанской королевы Хуаны Безумной – после смерти своего деда Максимилиана I был избран императором Священной Римской империи, а Магеллан отправился в первое кругосветное путешествие. Еще через год в возрасте 37 лет умер Рафаэль, не успев воплотить в жизнь мечты о восстановлении Древнего Рима.
Слава же Тициана росла, в 20-е годы его рядовые заказчики – дожи и другие высокопоставленные венецианские чиновники, епископы и посланники папы, герцог Альфонсо I Феррарский. Теперь художнику уже не надо искать себе покровителей – они сами его находят. Стоило умереть герцогу Альфонсо, как ему на смену пришел его племянник Федериго Гонзага (впоследствии герцог Мантуанский). Мастерская процветала. Рядом находились друзья, любимая женщина. У художника было уже два сына – Помпонио и Орацио. Его живопись к этому моменту освободилась от цеховых ограничений, и нет отбоя от учеников. Правда, как и всякий великий мастер, он старался избавляться от наиболее ярких, самостоятельных личностей, оставляя под крылом надежных помощников, тех, кто способен следовать его манере, копировать его полотна на продажу. События в мире его по-прежнему не волнуют. Что ему до эдикта о еретиках, изданного Карлом V? До начавшейся в 1524 году великой крестьянской войны в Германии? Даже избрание Джулио де Медичи папой Клементом VII его не затронуло. Разве что сменились папские посланники. А новым посланникам нужны были новые портреты. И наверное, все-таки пришла пора жениться на милой Чечилии. Общественное мнение требовало разобраться в семейных делах. Впрочем, и в заказах не мешало бы навести порядок. Полет фантазии то и дело заставлял художника бросать начатую картину и приниматься за другую. Или вдруг ему начинало казаться, что композиция неверна, и он снимал уже подсохшие краски, чтобы написать фрагмент совершенно по-новому. Рентгеновские снимки картин показывают, что окончательный вариант постепенно вырастал из множества наложенных друг на друга слоев. Церковных отцов Тициан просто приводил в отчаяние своим нежеланием предоставлять точный предварительный рисунок будущего полотна. Заказчик был благодарен, если он набрасывал хотя бы идейный эскиз. Впрочем, это не давало никакой гарантии, что