— Михалыч, а у тебя есть лишний гасящий резистор? Что-то типа этого? — я показал отверткой.
— Откуда у меня на станции такие маленькие?
— Ну, вдруг где завалялись… — я задумчиво прикидывал варианты.
— Так ты возьми временно от третьего мотора! Все равно он не работает!
В самом деле, левый мотор используется только для перемотки назад, а при обычном воспроизведении или записи катушка крутится сама по себе. Быстренько притащил паяльник и, перепаяв реостат последовательно к имеющемуся, снова запустил всю конструкцию. Пофиг на то, что не будет теперь перемотки назад, чай, не барин, переставить катушки местами не надорвусь.
«Вот теперь красота», — я даже почувствовал небольшую гордость, останавливая легким движениям пальца приемную бобину. Снова зарядив пленку на воспроизведение, я наблюдал за бешено вращающимися катушками и прислушивался к долетающим из динамика звукам записи какой-то передачи. Немного подрегулировать скорость, и тональность придет в норму. Хотя, зачем? Все, что будет воспроизводить этот магнитофон, будет им же и записано. Неважно, какая скорость была при записи, главное, чтобы она была такой же при воспроизведении.
Решив больше пока ничего не трогать, я выключил агрегат и начал собирать его обратно. Увидев такое, Михалыч притормозил меня и принес небольшой пузырек из темного стекла. «Веретёнка», — гордо произнес он, протягивая его мне. В самом деле, смазать моторчики не помешает. Я аккуратно опускал кончик отвертки сначала в емкость, а потом касался ею смазываемых частей. Согласно всем законам физики, масло перетекало с жала в нужные места. Попутно обнаружил, что в двигателях стоят подшипники скольжения, а не шариковые. Они же загудят через короткое время…
— А чего это вы тут делаете? — Алевтина стояла в дверях и смешно водила носом, принюхиваясь к витающим в комнате запахам.
— Развлекаемся. Пленку рвем, магнитофон починяем, — я докрутил последний винт, — не уходи никуда, сейчас одну теорию проверять будем.
Достав здоровенную коробку микрофона, я водрузил ее рядом с магнитофоном. Заправил пленку так, чтобы она проходила около подмагничивающей и записывающей головки, щелкнул правым переключателем на «запись».
— Добрый вечер! Сегодня 6-е сентября 1951 года, и перед вами пробная запись на самой лучшей в мире Калининской радиостанции! Ура нам! — в процессе я чуточку крутил ручку громкости, следя за вспыхивающим на пиках индикатором. — Ладно, чего это все я да я. Алевтина, скажи что-нибудь для истории.
— А… А что говорить? — она подошла к микрофону, косясь на вращающие катушки.
— Чего хочешь, мы запись проверяем.
— Кукушка кукушонку купила капюшон. Как в капюшоне он смешон. Карл у Клары украл кораллы, Клара у Карла украла кларнет, — наклонившись, внезапно она чисто произнесла скороговорки.
— Ну ты даешь… — остановил я запись, — мне такое до сих пор не дается…
— Тренировки, — довольная похвалой, она наблюдала, как я мотаю пленку назад, воспользовавшись кончиком карандаша. — А что за теория?
— Понимаешь, где-то прочитал, что человек, услышав свой голос в записи, не узнает его, — я остановил приемную катушку и начал заправлять пленку на воспроизведение. — Вот сейчас и узнаем.
Ладно, переключатель на «воспроизведение», поехали. Небольшая пауза, и из динамика послышалось: «Добрый день! Сегодня…». Сначала был небольшой перегруз, но потом, когда я приноровился, пошло нормально.
— Восхитительно! — Алевтина от удовольствия аж пару раз легонько хлопнула в ладоши. — И в самом деле себя не узнать. А что мы будем записывать?
— Да все, что можно уложить в несколько минут, больше возможности не позволяют, — я выключил магнитофон. Нет, надо будет посмотреть, что там намудрили в этом «выпрямителе», а то в самом деле он подозрительно горячий…
— Ах да, чуть не забыла! И у меня тоже все получилось, — она выложила из своей дамской сумочки сложенные несколько раз листы. — Вместе с Георгиевским мы решили не мудрить и просто будем вызывать на сцену кандидатов по одному. Он даже любезно поделился заданиями, которыми сам пользуется при прослушивании.
— Отлично! Но неужели все это время ты потратила на разговоры с ним?
— Нет, конечно, — она явственно смутилась. — Просто там потом репетиция по Вишневскому была, я осталась посмотреть.
— Это какой Вишневский? Который в прошлом году Сталинскую премию получил? — внезапно встрял Михалыч.
— Ага, он самый. «Незабываемый 1919-й», — подтвердила Ришар.
Я сделал вид, что увлечен смоткой кабелей. Офигеть, какие они все вокруг меня тут театралы, оказывается. Надо будет хоть пару раз сходить, а то чувствую себя деревенщиной неотесанной…
— Смотри, какая красота, — Андрей высоко приподнял край брезентового чехла.
Я пораженно кивнул. В самом деле, передо мной было нечто футуристическое даже по будущим меркам. Покрашенный в нежно голубой цвет здоровенный стол, по бокам которого возвышались две здоровенные стойки с кучей переключателей и крутилок. Севший за этот стол мог одним взглядом окинуть целых пять телевизоров, правда, зачем-то утопленных в столешницу.
— А зачем пять? Вроде же ты говорил про четыре канала? — мой взгляд зацепился за несоответствие реального с декларируемым.
— Пятый для контроля картинки со студии. Ну, чтобы видеть, что пойдет в эфир.
— Так у нас же нет студии?
— Ну, так будет, какие наши годы.
Покачав головой на такое заявление, я обошел установку кругом. Задняя панель оказалась снятой, и было видно, что монтаж еще не завершен. Присел на корточки и заглянул внутрь.
— Что-то как-то пустовато, — протянул я. — Неужели это все, что необходимо для работы?
— Нет, что ты! В соседней комнате стоят здоровенные шкафы, а тут только управление! Пошли покажу, — потащил меня за рукав сияющий Андрей.
В самом деле, в соседней комнате рядком стояли шкафы, покрашенные в тот же небесный цвет. Открыв дверцу одного, я с любопытством посмотрел внутрь. Куча проводов, горы ламп и переключателей. Это сколько же мне времени потребуется, чтобы освоить всю эту хреномудию…
— Это та самая ГУ-шестьдесят что-то там? — я показал на здоровенную хреновину в самом низу шкафа. На вид как здоровенный огнетушитель с болтами и трубками.
— Ага, она самая. Правда, здоровская? — энтузиазм прямо-таки пер из Андрея. — С водяным охлаждением, между прочим!
Я проскользил взглядом по здоровенному кабелю, отходящему от лампы и скрывающемуся где-то под потолком.
— А как разбили предыдущие, не узнали? — я закрыл дверцу. — Такую штуковину же надо танком переезжать, и то только краска поцарапается.
— Нет пока. Но сказали, что виновных уже нашли, — он вздохнул.
Понятно, нашли, но вам не скажем, ибо нефиг. В общем, опять аппаратные игры, в которые лучше не совать свой нос.
— Ладно, пошли отсюда, все равно пока не доделают и не включат, ничего интересного тут больше не случится, — я вернулся в первую комнату.
— Пошли, — он с моей помощью стал аккуратно возвращать на место чехол. — Но все-таки…
— А-а-а-а-а! — внезапно где-то неподалеку послышался захлебывающийся, с надрывом, женский визг. Вскоре к запевале начали присоединяться еще голоса, собирая в мощный хор все возможные полутона и оттенки.
Переглянувшись с Андреем, я ломанулся в коридор…
Глава 7
Крутнувшись на месте, я определил направление воплей и, поскальзываясь на вышорканном ногами полу, побежал на звук. Судя по всему, первый запал закончился, и теперь хор голосов разбился на четко различимые группы, которые начинали свою партию только после окончания соседней. Разогнавшись на прямой, я чуть не пролетел мимо двери, которая прямо-таки фонтанировала женскими эмоциями.
Ворвавшись в бухгалтерию, я ожидал увидеть злобного маньяка со здоровенным тесаком в крови, который решил покуситься на честь и достоинство Ирины Олеговны. Ну, там, проводку какую задержала или долго счет не оплачивала, вот и не выдержали нервы у человека. Однако перед моими глазами предстало зрелище стоящих на столах женщин, которые внимательно следили за чем-то на полу. Набрав воздух в легкие, они терпеливо ждали своей очереди и только затем полностью отдавались делу звукоизвлечения первой буквы алфавита.
Поняв, что ничего страшного не наблюдается, я вышел на середину комнаты, аккуратно переступая через разбросанные по полу бумаги.
— Мы-ы-ы-ышь! — прорычала Шапкина, чуть не сбив меня с ног инфразвуком. Стоя на столе и прижав руки к объемной груди, она явно сожалела о том, что рядом стоящий шкаф не сможет принять ее тело.
— Где? — я попытался рассмотреть обидчицу женского коллектива.
— Там! — одновременно выдохнув, сразу несколько женщин показали направление.
Я взял в руки здоровенную папку с ближайшего стола и, примерившись к ее весу, чуть приподнял ее над головой. Скорчив зверскую рожу и привстав на носочки, я чуть согнулся в спине и начал демонстративно подкрадываться к предполагаемому месту зверушки. Внезапно прямо около моих ног из-под стола вынырнула что-то серое и побежало по проходу. Хекнув от усилия, я метнул свое оружие вслед хвостатой. Раскрывшись в полете, папка взорвалась веером мельтешащих повсюду бумаг. Черт! Прорвавшись через машинописные осадки, обнаружил замершую мышь. Подойдя поближе и не увидев никакого движения, я понял, что охота завершилась. Правда, сомневаюсь, что ее достало мое оружие, уж больно оно легкое стало после избавления от содержимого. Скорее всего, маленькое сердце попросту не выдержало стресса от окружающей обстановки. Представив себя лилипутом в стране гигантов, которые завидев меня, громко кричат и бросаются чем не попадя, я передернулся от нахлынувших чувств.
Оглядевшись и пошурудив на ближайшем столе, я выбрал наименее заполненный листочек и скрутив кулек, переложил в него трупик.
— Вот и все, преступница поймана и обезврежена, — я продемонстрировал закрытый кулек замолчавшим сотрудницам.
— Вячеслав, помогите мне, пожалуйста, спуститься, — первой сориентировалась в изменившейся обстановке Шапкина, демонстративно протягивая руку с опущенной ладонью.