А вот это я уже писал прямо перед отпуском. Короткий текст изобиловал идиомами и непечатными выражениями, коротко объясняя, что идея с «сыном Хрущева» придумана недальновидными людьми, которых надо лишить возможности размножаться. А иностранцы вообще какие-то не правильные и, прежде чем допускать до советских людей, надо изучить их получше. В общем, очень уж я тогда расстроенным был, вот и выдал, не стесняясь в выражениях.
— Да легко. Во-первых…
Как же легко и приятно устраивать ретроспективу. Особенно когда все уже прошло и затихло. Вот к примеру, этот барон. Ну, который самый главный в бибисях. С самого начала вызвал у меня неприязнь, гад красноносый. Я ему Алевтину представляю, а он ноль внимания на такую красивую женщину. Разве так может поступить англичанин с забитыми в подкорку моделями поведения? Майкл слишком чисто на русском разговаривал, а откуда он так его знает? Я бы понял, если бы он назвался дудиковым или там смирновым! Сын белогвардейца, то да сё… А полная не продуманность с прошлым «сына»? Вы бы меня еще во внуки к Суслову записать попробовали!
— Вот опять! Был такой вариант! Думали! Думали про внука, только не нашли подходящих кандидатур. Вот, ознакомься — на этот раз в мою сторону двинули папку.
Оппа! Благодарность В. В. Брянцеву. За образцовое выполнение поручений и проявленную находчивость… Я покрутил в руках украшенный десятком подписей документ. Чует мое сердце, секретная эта бумажка, не дадут мне ей на публику похвастаться. И что мне с того, что она в моем личном деле? Лучше бы деньгами дали! Хотя их у меня и так достаточно, впору в сберкассу идти вклад открывать…
А дальше пошли выписки из отчетов других участвующих. Не торопясь, я раскладывал их по широкой столешнице стола. Эрнест Саймон, Майкл Майерс, Альберт Хофф… Все расписывали свои впечатления от общения со мной. Вроде выходило так, что я нигде не облажался.
— Да, это была… так сказать дипломная работа выпускников нашей школы — Иван Семенович ответил на мой молчаливый вопрос.
— А демонстрация?
— Мы просто чуточку… подстроились. Решение по ней уже было принято.
— А с системой управления зенитками?
— Вот тут уже полностью ваша заслуга. Но Леонид Николаевич просил при случае передать, что вы ему несколько хороших идей подали. Вот. Передал.
— И что теперь?
— А ничего. Просто распишитесь напротив «ознакомлен».
Надо же. Просто ознакомлен, и никаких новых подписок? Нет, я не против, но жуть как не обычно…
Спускаясь по лестнице, я услышал странный шум. Замерев, прислушался. Откуда-то снизу раздался судорожный всхлип. Через несколько мгновений шум вытираемого носа и очередной всхлип. Кто-то плачет и этот кто-то женщина. Мужики рыдают чуточку по-другому… Ладно, где там моя мужикавая маскулинность и готовность помочь всем нищим и скорбящим? Вздохнув, я обогнул лестничный пролет и увидел уткнувшуюся лбом в стекло девушку. Услышав мои шаги, она исподлобья бросила на меня взгляд.
— Валентина? Ты что тут делаешь⁉
Глава 22
— Прости, глупый вопрос — я в примиряющем жесте поднял руки — хочешь новость?
— Ну давайте — Валентина аккуратно промокнула платком уголки глаз.
— Англичане, которые приезжали на демонстрацию, вовсе не англичане! Это наши, они экзамен сдавали!
— Я знаю — развернувшись, она села на подоконник — мне давали читать отчеты. Вы же от Ивана Семеновича?
Вспышка на солнце какая-то, что ли? Целый день туплю на ровном месте. Или это посещение некоторых кабинетов такой постэффект дает?
— И как впечатления, особенно после того, как знаешь?
— Ну я впервые в такой ситуации, сравнить не с чем… — она пожала плечами и принялась рассматривать себя в маленькое зеркальце — Но хватит обо мне. Когда вы вернетесь к работе на радио? Новый год на носу!
— А я-то тут причем?
Оказалось, что вовсе даже причем. Во-первых, никто меня от работы диктором не освобождал. Отпуск есть отпуск, но уже пошла вторая неделя, а меня до сих пор нет в эфире. Непорядок. Во-вторых, слушатели жалуются. Пишут разное и не всегда приятное. И наконец, Новый Год! В плане праздничная программа с поздравлениями, роль Деда Мороза прикажете Галине читать?
Я обомлел. Валентина отчитывала меня, как напроказившего школьника. Факты и аргументы, подтверждаемые загибаемыми пальцами, шли несокрушимой колонной. Немного повозюкав меня моськой по полу, она перешла к мотивации. Правда, тут с аргументацией у нее была небольшая напряженка, но она справилась.
— Валентин, все понял, исправлюсь завтра же! — я безуспешно пытался скрыть предательски ползущую на лицо улыбку. Снова в эфир! Как же мне его не хватало!
— Хорошо! И… — Валентина глубоко вздохнула, пытаясь выйти из роли строгой начальницы — … давайте выделим время на обсуждение новых программ.
— Прямо сейчас! — мне и в самом деле было немного стыдно за свое поведение.
— И, пожалуйста…
Нет, я иногда бываю тупым, но не настолько же. Конечно, буду молчать!
Оставив Валентину приводить себя в порядок, я побежал на станцию. Поздоровавшись взмахом руки с девочками, уселся за указанный стол с папками. Так, пошли с самого верха. Празднование нового года. Торжественная передача прямо с главной елки в обкоме. Так, ну тут ничего сильно отличного от демонстрации. Мы опять ведущие, а вместо рабочих колонн — хороводы детей с криками «елочка зажгись». А самое приятное, что никаких МГБ и прочих иностранцев не намечается. Самое ужасное событие для праздника — это не тот подарок ребенку вручить. Что из песен? «По дремучим по лесам я спешил на праздник к вам». Пойдет! Главное нет еще «здравствуй дедушка мороз, борода из ваты»…
Следующая папка. «По вашим письмам», это что еще такое? Так, музыкальная передача, вся программа которой строится на письмах радиослушателей. Ха! Я с каким-то садистским удовольствием взял красный карандаш, жирно зачеркнул название и написал выше «утренняя почта». Сорян товарищ Николаев, нам нужнее!
«Театральные новости» меняем на «из ложи театра». А в остальном — самое оно, радиоспектакль, а потом коротенькое интервью с актером или режиссером, кто под руку попадется.
Так, «вести совхозов» и «навстречу подвигу» сразу откладываю в сторону — там и так все понятно уже по названию.
«Лечись и не болей». Новости про новые методы лечения и информация о болезнях. Правильно, до сих пор куча людей не знает, что листья подорожника надо предварительно разжевывать в кашицу, и только потом ее прикладывать. Но вот название мне не нравится… Теперь и Белянчикова со «Здоровьем» будут в пролете.
— Валентин, а это как тебе в голову-то пришло? Это же не наш уровень — я открыл очередную папку. «Ищу тебя».
— Если честно, то случайно. — она глянула на название — на праздновании дня Конституции увидела, как встретились два бывших однополчанина. В середине войны их разбросало и только сейчас снова увиделись. Они сидели, делились прожитым, а я слушала. А потом… ведь сколько людей так и не встретятся. Это же не правильно!
Вот значит, откуда растут ноги самой человечной передачи на советском телевидении. Хоть по малолетству я и не понимал сути, но точно помню аншлаги перед телевизором. Куда там рабыням изаурам и прочим санта-барбарам! Я еще немного подумал и решительно воспользовавшись послезнанием, написал новое название: «От Всей Души».
— Очень и очень хорошо. Это я тебе как Дед Мороз говорю! И вообще, кто будет моей снегурочкой? Будем монетку бросать или назначим?
— Вить, а можешь дать картинку двигающуюся? — я снова висел на телефоне с шаболовкой.
Москвичи, обрадованные успешным запуском одного канала, тут же замахнулись на второй. Немного посовещавшись в узком кругу, мы решили всячески поддержать данный почин. Даже Малеев, немного напуганный нашими горящими глазами, пообещал нечто вроде премии за достигнутые успехи.
В телевизоре немного похрипело и на экране показалась рука, пристраивающая перед объективом здоровенный кругляш. Часы, видимо снятые со стены, категорически не желали стоять ровно, поэтому немного почертыхавшись, неизвестный мне техник просто подпер их стоящим рядышком микрофоном.
— О! И тиканье слышно — тут же сообщил я на ту сторону.
— Даже не верится… — из-за пульта показался Андрей. И где он смог найти такой клок пыли? Вроде только недавно запустили…
— Во что? — я щелкнул здоровенным переключателем, отправляя картинку с часами на трансляцию в сеть.
— Сразу все заработало. Вспомни, сколько мучались с первым… — он задумчиво сматывал шнур от осциллографа.
— А, так это просто передышка. Спорим, на Ленинграде все повторится? — я придирчиво пытался сравнить картинки на «входе» и на «выходе».
— Типун тебе на язык! Кстати, хочешь новый слух?
— Если про меня, то давай.
— А про кого же еще? В общем, слушай. Знаешь, почему ты больше не выходишь в эфир?
Вообще все случилось довольно неожиданно. Андрей давно оказывал знаки симпатии одной из наших бухгалтерш, а она возьми и ответь ему взаимностью. Согласно всем требованиям и канонам, они, одевшись потеплее, начали гулять по заснеженным парковым дорожкам. Там-то впервые и был ему озвучен гуляющий среди дамского населения слух. Дескать, у меня много любовниц, причем чуть ли не в каждом селе. Но никто не сознается, потому что мужья побьют. Имея возможность наблюдать оригинал воочию, Андрей попытался рассказать правду, но был остановлен фразой «ты ничего не понимаешь». Немного посопротивлявшись, он пришел к столь же классическому выводу «чем бы дитя не тешилось» и принялся слушать. И вскоре, внезапно для себя, стал коллекционером слухов обо мне. Он даже тетрадку завел, дескать «для мемуаров», в которую записывал наиболее понравившиеся ему истории.
— Ты глухой, то есть немой! В отпуске науськанные Валентиной недоброжелатели налили тебе в вино кислоты из аккумулятора и ты сжег себе горло! Чуть не умер, но на отдыхе случайно оказался профессор, который тебя вылечил!