отмена паспортных ограничений, в том числе в Москве и Ленинграде;
устранение излишних звеньев бюрократизма, тормозящих внедрение новых научных разработок и государственных решений;
повышение роли национальных кадров в республиках с тем, чтобы не русские ставленники, а местные кадры решали всё. Это особо проявилось в специальных инициативах Берии в Литве, Латвии, Белоруссии и на Западной Украине;
решение не украшать улицы портретами живых вождей и не носить их изображения на праздничных демонстрациях;
внутрипартийное осуждение культа личности Сталина на другой день после его похорон и принятие решения, согласно которому имя Сталина стало исчезать со страниц печати. Прекращение издания Полного собрания сочинений Иосифа Сталина.
Что ещё хотел сделать Лаврентий Берия, но не успел:
предложение вернуться к власти Советов, возникшей в результате Февральской революции 1917 года, т.е. на демократических принципах;
постановка вопроса о возвращении Японии спорных островов Курильской гряды;
попытка установления дружественных связей с Югославией, строившей социализм по особому, свободному, «нэповскому» образцу[339].
Юрий Андропов
Вопрос «кто вы, мистер Андропов?» иностранные журналисты начали задавать в 1982 году, когда председатель КГБ внезапно для всех стал руководителем СССР. Их советские коллеги были менее любопытны и привычно процитировали опубликованную в газете «Правда» официальную биографию нового Генерального секретаря КПСС.
А вот для назойливых буржуазных репортёров активно поработали чекисты, организовав «рекламную кампанию» хозяина Лубянки. Цель этой акции — продемонстрировать Западу, что всё в порядке. «Миролюбивая» политика Кремля в Афганистане, а также в Африке и других регионах мира будет продолжена.
В течение нескольких месяцев у западного обывателя сформировался примерно такой образ всемогущего председателя КГБ. Вот, например, что писала о нём солидная американская газета «Вашингтон пост»:
«Прагматичный, гибкий, гуманный интеллектуал космополитического склада. Бегло говорит по-английски и «понимает» Соединённые Штаты. Сочувствует идее неких реформ внутри страны. В личном плане во многом солидарен с диссидентами, а во внешней политике является убеждённым сторонником разрядки. Он танцует танго, пьёт шотландский виски и коньяк, понимает толк в американском джазе и читает Жаклин Сьюзенн (американская писательница, автор серии скандальных романов о шоу-бизнесе. — Прим. авт.). Одевается элегантно и пользуется репутацией души общества. По вечерам он слушает порой «Голос Америки» или пьёт в кругу диссидентов, которых приглашает к себе домой с целью расширения своего кругозора»[340].
А вот мнение американского журналиста Джона Баррона (автор книг «КГБ» и «КГБ сегодня: Невидимые щупальца»), которого трудно заподозрить в симпатиях к СССР, а тем более к её спецслужбам. А ведь он написал в своей книге ««КГБ» в разгар «холодной войны»»:
«…квартира шефа КГБ на Кутузовском проспекте была обставлена стильной венгерской мебелью, подаренной ему Яношем Кадаром (руководитель Венгрии. — Прим. авт.). Он коллекционирует пластинки американской джазовой музыки и картины советских художников-абстракционистов, некоторые из этих картин висят на стенах в его комнатах. Андропов — аскет и либерал, он любит встречаться с известными интеллигентами и даже диссидентами, угощая их виски и коньяком. Перед сном он любит прочитать несколько страниц из «Опытов» французского средневекового философа Мишеля Монтеня»[341].
Звучит очень красиво. Вот только Юрий Андропов жил на служебной правительственной даче в Подмосковье, а в московской квартире был только прописан. Да и танцами он не увлекался, предпочитая более спокойные способы проведения досуга.
А между тем из западных лидеров или журналистов с председателем КГБ Юрием Андроповым никто не встречался. За исключением особо ценных иностранных агентов, да и то этот факт официально не подтверждён, но и не опровергнут отечественной внешней разведкой.
Он действительно дружил с Яношем Кадаром и коллекционировал пластинки классика джаза Глена Миллера. С американским музыкантом связана и ещё одна загадка. На фотографиях начала сороковых годов Андропов и Миллер обладают явным портретным сходством. Может быть, эта схожесть осталась незамеченной, если бы в 1944 году музыкант из США не погиб в авиационной катастрофе, а скромный комсомольский функционер начал свою стремительную политическую карьеру[342].
Вся остальная информация об англо-американских вкусах Юрия Андропова основана на рассказах бывшего агента КГБ и советского дипломата двадцатишестилетнего Владимира Сахарова, перешедшего на сторону Запада в июле 1971 года. До этого времени он «дружил» с Лубянкой и был приятелем сына руководителя этого ведомства, с которым вместе учился в школе. По мнению авторов монографии «Юрий Андропов: тайный ход в Кремль» Владимира Соловьёва и Елены Клепиковой, «он (Сахаров. — Прим. авт.), не обладая большим воображением», просто приписал собственные вкусы[343].
А летом 1982 года, когда на Западе началась активная «рекламная» кампания Юрия Андропова, на сомнительность этих данных просто не обратили внимания. Более того, американские газеты соревновались в создании положительного образа хозяина Кремля. Неофициальное первое место заняла газета «Нью-Йорк таймс». Её обозреватель, Харрисон Солсбери, забыв даже о Владимире Ленине, который свободно владел латынью, английским и немецким, писал, что Юрий Андропов первый русский вождь со времён императора Николая II, который знает английский: эти слова и были вынесены в сенсационный заголовок статьи: «Андропов читает «Америку» свободно»[344]. Этот миф опровергают те, кто в течение многих лет работал с председателем КГБ.
Историк и писатель Игорь Минутко утверждает, что Юрий Андропов только пытался овладеть английским языком, но так и не смог достичь этой цели. Одна из причин — нехватка времени у председателя КГБ. О другой причине многие биографы предпочитают не вспоминать.
Игорь Минутко во время сбора материалов для своего романа «Андропов: Бездна (Миф о Юрии Андропове)»[345] имел продолжительную беседу с преподавателем английского языка высочайшего класса, у которого Юрий Андропов брал уроки. Вот суть сказанного репетитором:
«… «ученик» совершенно не способен к овладению английским; во-первых, просто не тот возраст, когда можно было овладеть любым иностранным языком». Во-вторых, в ту пору Юрий Владимирович — увы! — уже тяжело страдал склерозом. Но что правда, то правда — учеником он оказался старательным, упорным. «Мне даже было как-то неловко, — признался преподаватель. — Во время занятий у него от напряжения выступали капли пота на крупном носу… Да, он был упорен. Но к следующему занятию почти всё надо было начинать сначала»[346].
Одним из малоизвестных способов свободного времяпровождения Юрия Андропова можно назвать игру в бильярд[347]. Минуты отдыха в будни он посвящал чтению художественной литературы и общественно-литературных ежемесячников: «Нового времени», «Октября», «Знамени», «Иностранной литературы» и других. Также он читал пьесы, идущие на сценах московских театров, а вот сами спектакли не посещал. В выходные дни, кроме пеших прогулок, он любил смотреть новые и старые кинофильмы, которые ему привозили на дачу.
Также председатель КГБ был страстным болельщиком ведомственной футбольной и хоккейной команд «Динамо». Он не пропускал ни одной телевизионной трансляции матчей любимой команды, но крайне редко выезжал на стадион из-за дефицита свободного времени.
К числу тайных слабостей Юрия Андропова можно отнести и коллекционирование огнестрельного оружия. Он собирал образцы пистолетов и револьверов образца начала прошлого века. Справедливости ради отметим, что аналогичное хобби было и у других генералов КГБ, работавших в центральном аппарате КГБ[348].
Приход Юрия Андропова к власти у многих граждан СССР ассоциировался с наведением порядка в стране. Люди ждали жёстких мер против разгулявшейся преступности и мафии, искоренение коррупции и усиления расшатавшейся трудовой дисциплины.
Об этом мало кто знает, но в первом квартале 1983 года объём промышленного производства вырос на 6,3%, а производительность труда — на 4,7% по сравнению с предыдущим годом.
В середине апреля 1983 года комментатор одной из зарубежных радиостанций, вещавших на Советский Союз, сообщил, что эти факты свидетельствуют «о колоссальных потенциальных возможностях, которые таит в себе социализм, и о чём, похоже, не подозревали сами его руководители»[349].
Прошло несколько месяцев после смерти Леонида Брежнева, и новый руководитель страны Юрий Андропов заговорил об экономических реформах. Спустя два десятилетия один из участников заседания Политбюро 30 июля 1983 года, член ЦК КПСС Виталий Воротников вспоминает, что он вёл мероприятие «строго, напористо». Первый вопрос — об экономической политике ряда западных стран по отношению к Союзу. Вот фрагмент выступления Юрия Андропова:
«Складывается невыгодная, неэффективная для нас структура внешней торговли, экономических связей в целом, импорт растёт, причём много берём барахла, а не технологии. Западные страны стремятся взять и берут у нас сырьё. Остальная продукция неконкурентоспособна. Госплану, министерствам следует подумать, как расширить экспорт машин, конечных продуктов переработки нефти, что для этого нужно сделать. Одновременно надо скорректировать структуру импорта. С умом тратить деньги. К этой работе подключить обкомы партии. И учесть подходы, разработанные при формировании новой пятилетки».