Здесь местность была ровнее. Мадлен представила, что они едут по дороге вдоль реки. Ощупывая все вокруг, она протиснулась между боковым колесом и стенкой кабины водителя. Ногам было больно, но так, по крайней мере, она могла оставаться неподвижной на поворотах – ее больше не бросало из стороны в сторону.
Только когда машина притормозила на светофоре, Мадлен обратила внимание, что бьет коленом в стенку грузовика. Машина набирала скорость, и она поняла, что, судя по всему, ее слышали. Тогда она начала бить по деревянной перегородке. Долбила снова и снова! Она не знала, на что надеется, но была уверена, что будет бороться до последнего вздоха!
Водитель дал по тормозам. Мадлен швырнуло вперед, она улыбалась. Что, бесит, да? Потом она услышала, как открылась дверь кабины, и внутри все замерло.
– Я разберусь с машиной, – сказал кто‐то, стоя на улице. Это был тот водитель, который вез ее до этого. Сейчас, получается, за рулем сидит Свиное Рыло. – Я поменял номерные знаки и закрасил стенки баллончиком. Теперь ты сам по себе.
Мадлен понимала, что она, получается, тоже.
3
“Благодаря ее неустанному преследованию убийце вынесли приговор.”
Лежа в комнате, он слышал свое медленное дыхание, но голоса снизу все еще доносились до второго этажа. Он знал, чем они занимаются. Этот звук, который издает мужчина, он слышал множество раз. Много мужчин делали это с его мамой.
Он терпеть не мог, когда мужчины приходили к ним в квартиру. Там была лишь одна спальня. Ему приходилось сидеть на кухне, качать Трэвиса в коляске и ждать, когда мужчины уйдут. Один из мужчин однажды заставил его стоять в проеме двери и смотреть. Как же ему хотелось схватить нож из кухонного ящика и вонзить ему в его волосатую спину! Но вместо этого он просто застыл на месте, чувствуя, как тепло стекает вниз по ногам, впитывается в пижамные штаны. Эту пижаму ему подарил дедушка. На кофте – маленькие футбольные мячики.
До рождения Трэвиса, когда они жили с мамой вдвоем, он был счастлив. И она тоже. Они вместе играли, и со временем он понял, как ее рассмешить. Слыша ее смех, он чувствовал себя особенным. Хотелось, чтобы она смеялась все время. С появлением Трэвиса улыбка исчезла с ее лица. Он использовал старые методы, чтобы ее развеселить, но все было впустую. Песни, танцы, даже этот прикол, когда он прижимался лицом к окну, сплющивая нос – все это, кажется, только сильнее ее расстраивало. Вскоре ему стукнуло пять. Мама так устала, что просто забыла про его день рождения. Он все равно загадал желание. Но оно так и не сбылось.
Все больше и больше мужчин приходили к ним домой. Ему пришлось научиться заботиться о Трэвисе. Готовить смесь было несложно, но как только Трэвис начал пить настоящее молоко, казалось, что оно заканчивается каждый день. На первом этаже у них был мини-маркет. Ему страшно не хотелось спускаться по пяти пролетам, но приходилось бегать каждый день, чтобы купить то, что маме было по карману. Всякий раз, когда он спускался в магазин, владелец, мистер Пури, говорил ему, что он так накачает себе огромные мышцы, если будет носить две большие бутылки домой. Мистер Пури постоянно хохотал, когда это говорил. Но что‐то смешно не было.
Трэвис всегда допивал молоко до последней капли. После чего его нужно было взять на руки, помочь отрыгнуть и от души пукнуть – он заливался смехом, проделав все эти действия. Как только Трэвис засыпал, он садился за стол и включал маленький телевизор, что стоял на микроволновке. Как‐то раз, когда ночью было жарко, молоко для Трэвиса почти кончилось, и он катал его по кухне, надеясь, что тот уснет. Но он продолжал плакать. Мужчина кричал из спальни: “Пусть этот сопляк заткнется!” Тогда он выключил свет, но это тоже не сработало. Как‐то глупо это было – продолжать катать его по кухне в темноте. Он взглянул на часы на микроволновке – уже было одиннадцать. В это время мистер Пури закрывает магазин. Тогда он быстро надел очки, вытащил деньги из банки, спрятанной в дальнем углу кухонного шкафчика, и рванул через гостиную. На диване сидел еще один мужчина. Он подумал, что тот, наверное, будет смотреть.
Он прибежал в магазин мистера Пури, но дверь уже была закрыта. Он увидел, что мистер Пури все еще внутри, стоит за прилавком. Тогда он стал громко стучать.
– Две большие бутылки для твоих огромных мышц? – спросил мистер Пури, открывая дверь. – Проходи, возьми сам.
– Я думала, мы закрываемся на ночь, – сказала его жена, что вышла из двери в дальнем углу магазина.
– Просто помогаю другу в беде, – ответил мистер Пури и подмигнул ему.
Потянувшись к молоку, он услышал, как причитает миссис Пури:
– Обычный мальчик. Но это все мамаша виновата. Сита мне говорила, что она принимала наркотики во время беременности. Я буду очень удивлена, если другой мальчик вырастет другим.
Мистер Пури отвернулся от жены, взял несколько монет с прилавка.
– Большие сильные мышцы! – сказал он, смеясь, прежде чем открыть ему дверь.
Он вернулся домой, налил в бутылочку Трэвиса молока. Когда Трэвис уснул на его коленях, он понял, что вообще‐то ему плевать, что о его маме говорят другие люди. Он все равно ее любит.
ПятницаГлава 15
Детектив-сержант Лесли Барнздейл открыла глаза и взглянула на трещину, что тянулась через покрашенный в белый потолок. Аккуратно нарисованные линии идеально соединяли потолок и светло-серые стены, и в целом комната выглядела безупречно. Она подняла голову с продавленной подушки и подумала об одежде, которая аккуратно висела за зеркальной дверцей шкафа. Провела пальцами по мягкому хлопковому одеялу и вдруг вспомнила, что лежит совершенно голая. Услышав, что в соседней ванной шумит вода, она плотнее закуталась в одеяло.
Прошлым вечером коллеги в полиции предложили выпить после работы. Именно этого она всегда старалась избегать, но в тот момент вспомнила, что вообще‐то в грядущие выходные ей исполнится сорок лет. Получается, от них не сбежишь. В пабе “Зеленый человек” на вершине Хадли-хилл она намеренно выпила один джин с тоником и одуванчиковый ликер. После этого она извинилась, и небольшая группа офицеров решила присоединиться к ее прогулке до моста Хадли. Возле бара “Ночной сторож”, из которого открывался вид на Темзу, три полицейских настаивали на еще одном коктейле в честь дня рождения. Они проводили ее внутрь, сначала заказали ей что‐то под названием “Мартини порнозвезды”, потом “Пьяную пчелу”, в которой она совершенно точно чувствовала вкус текилы и виски. Когда тем вечером она пошла в туалет, она едва чувствовала ноги. Вернувшись за их столик, увидела, что к ним подсели два человека.
Рядом с ней сидел Фил Дурли – успешный местный бизнесмен и совладелец “ФД: Быстрая доставка”. До этого она встречала его пару раз: после проникновения на склад его компании и когда он принес пакеты к ней домой – то было на северной стороне моста Хадли. Попивая третий коктейль, она со смехом слушала его истории о том, как он доставлял покупателям товары и становился свидетелем весьма компрометирующих ситуаций. Она внимательно слушала рассказы о том, как сложно найти надежных водителей. Когда он предложил заглянуть в итальянский ресторан и взять пиццу, ее первым желанием было извиниться и побежать домой. Но стоило ему взять ее руку и переплести пальцы, она вдруг сказала, что очень любит пепперони, чему даже сама удивилась.
Выпив по бокалу белого вина, они закусили чесночным хлебом, разрезали две пиццы и стали есть их руками. За чашечкой кофе она с удовольствием слушала о его прежней жизни: лет десять назад он работал учителем географии в школе, а потом все бросил и открыл свой бизнес. Через два года его школьный друг Доминик Тэйлор стал его деловым партнером. Фил говорил, что ни на секунду не пожалел об этом решении, и улыбался еще так искренне. Лесли поймала себя на мысли, что завидует его беззаботности.
Они вышли из ресторана, он дошел с ней до моста и, остановившись под уличными фонарями в викторианском стиле, наклонился к ней, чтобы поцеловать. Она машинально отвернулась, он отошел.
– Извини, я думал…
– Нет, не извиняйся, – сказала она, краснея.
Она не сводила взгляда с увешанного огоньками катера для вечеринок, что проплывал под мостом. Она смотрела ему вслед и думала о своих планах на воскресенье – возможно, мама из Дарема позвонит, поздравит с днем рождения. Потом она, возможно, прогуляется по Уимблдон-коммон. Потом жареная курочка из “Эм-энд-эс”. Она медленно повернулась к Филу и мягко коснулась его лица. А потом закрыла глаза и поцеловала.
Дверь в ванную комнату открылась, вырывая ее из размышлений. В проеме появилась голова Фила. Его осветленные волосы были насквозь мокрые. Он убрал их с загоревшего лица и сказал:
– Водичка горячая, не хочешь искупаться?
Глава 16
– Мистер Дурли, объясните мне, пожалуйста, как вы стали учителем и почему вы отвечали за моральное благополучие подростков Хадли?
Лесли лежала на постели, обернутая в полотенце, а Фил лежал рядом с ней совсем обнаженный. Он смеялся.
– Не уверен, что меня можно было назвать идеальным блюстителем моральных устоев школы! Но я очень старался. Я же вырос в Хадли. Думаю, я смог себя убедить, что хочу что‐то отдать этому месту.
– Ты только здесь преподавал? – спросила Лесли, отодвигаясь на свою половину кровати и подпирая голову рукой.
– Я год поработал в Хаддерсфилде как молодой преподаватель. После этого мне страшно захотелось вернуться в Хадли.
– А почему ты выбрал географию?
– Это был единственный предмет, в котором я разбирался. Может, это и объясняет, почему я создал фирму, которая занимается доставкой, – ответил он, улыбаясь. – Но вообще я преподавал географию и физкультуру. Правда, когда ты на это подписываешься, никто тебе не говорит, что одним морозным субботним утром в середине января тебе придется быть судьей матчей команды дублеров.