– А что насчет миссис Дурли?
– Да ты и впрямь полицейский.
Лесли улыбнулась.
– Ты упомянул ее вечером.
– И что я сказал?
– Что лучший момент твоей жизни – это когда ты начал свой бизнес и ушел от жены.
– Грубовато с моей стороны, – сказал Фил. – Я три или четыре года проработал в гимназии Хадли. И я совру, если скажу, что мне это действительно нравилось. Я выбрал неправильные причины для преподавания. Пошел туда только потому, что просто не знал: а что мне еще делать‐то? Джейн очень ценила образование – и все еще обожает! Мы начали работать в одно время, а познакомились на вечере для новеньких. Поженились летом. Спустя два года поняли, что совершили ошибку. Четырнадцать лет с тех пор прошло.
– А дети?
Фил покачал головой.
Лесли пропустила свои черные волосы через пальцы.
– И после этого ты больше не женился?
– Нет!
Фил навис над Лесли и стянул с нее полотенце.
Она потянулась к телефону и взглянула на время.
– Я уже опоздала на работу на целый час, – сказала она, но, когда Фил к ней прикоснулся, ей уже стало все равно.
Когда Лесли убирала волосы в хвост, с первого этажа потянулся аромат свежезаваренного кофе. Она зашла в идеальную кухню Фила, блистающую чистотой, он дал ей чашечку капучино. Она снова его поцеловала.
– У тебя дома ни соринки, – сказала она, облокотившись на белоснежную столешницу.
– Только я могу все испоганить.
– Надеюсь, когда‐нибудь ты и у меня приберешься.
– Это не моя заслуга, – сказал Фил. – Ко мне два раза в неделю приходит одна леди. Могу дать тебе ее номер.
– Моей зарплаты не хватит, чтобы оплатить уборщицу. Думаю, служба доставки – это дело чуть более прибыльное, – сказала она.
Окинув еще раз взглядом дом Фила, она поняла, что так и есть.
– Ну, разве что немного. Мы в пандемию неплохо заработали. Сейчас все тяжелее. Здорово было, когда из‐за ковида все сидели по домам и всё покупали онлайн.
– Моя жизнь, кстати, благодаря этому стала чуточку проще, – сказала Лесли, улыбаясь. – А я, кстати, все еще вижу твои грузовики. Почти каждый день!
– Выживаем как можем. Найти водителей – та еще головная боль… Я в эти выходные сам на доставку выхожу.
– Серьезно?
– Мне нравится. Напоминает о временах, когда я только начинал бизнес. Чем больше вкладываешь, тем больше получаешь. А тяжелый труд рано или поздно окупится.
Лесли задумалась о своей работе и поняла, что вообще‐то это не совсем так. Но она решила, что спорить тут ни к чему, вышла в коридор и стала искать свою куртку.
– Куртку ищешь? Я ее повесил на вешалку под лестницей.
Одеваясь, она улыбнулась: прошлой ночью она швырнула ее на пол.
– Я могу подбросить тебя на станцию, – сказал Фил. – Если тебе туда.
– Немного обнаглею и скажу, что это было бы просто здорово!
– Тогда подожди меня пару минут.
Фил умчался в гостиную, где скинул свои тимберленды.
– Какого хрена!
– Что случилось? – крикнула ему Лесли, прогуливаясь по коридору.
– Какой‐то ублюдок угнал мой грузовик!
Глава 17
Солнце отражается на циферблате Биг-Бена, когда я иду вдоль набережной Виктории прямиком к Скотленд-Ярду. В десять часов мы с Мадлен встречаемся с новым заместителем комиссара, дамой Элизабет Джонс. Задержки у станции Ватерлоо означают, что я уже опоздал на встречу. Поэтому я ускоряюсь и бегу к зданию столичной полиции, что находится на берегу реки.
Я жду под знаменитым крутящимся знаком Скотленд-Ярда, смотрю на двух вооруженных до зубов офицеров, которые буднично о чем‐то разговаривают, пока другие два офицера стоят на карауле возле укрепленных ворот для транспорта. Странно, но Мадлен все нет. Достаю телефон, ожидая увидеть череду сообщений с объяснениями, но ничего нет. Пишу боссу, спрашиваю, где она. Ответа нет. Потом пробегаю взглядом по новостным заголовкам. На нашем сайте только и пишут, что об отставке правительства. Перехожу к статье, которую я написал в начале года, – о полиции Хадли.
Здесь я затрагиваю тему коррупции в полиции. Я не упоминаю Бакстеров – рассказываю историю о наркосиндикате, промышляющем в Хадли вот уже больше двадцати лет, и бесконечных провалах местной полиции как‐то с ним справиться. Такая долгая “борьба” свидетельствует о том, что полиция их поддерживает. Когда я только готовил эту статью, я и понятия не имел, насколько Дэни боится, что уровень преступности наших местных правоохранительных органов взлетит до небес. А ее беспокойство по поводу честности инспектора Бриджет Фримен лишь укрепило во мне желание докопаться до правды. Именно поэтому новый заместитель согласилась с нами побеседовать.
Я закрываю сайт, возвращаюсь в сообщения. Мадлен так и не прочитала последнее сообщение, но я уже отправляю еще одно. Пробегаюсь по контактам, нахожу номер ее водителя Денниса, спрашиваю, далеко ли они. Биг-Бен отбивает десять часов. Я проверяю телефон: ни Мадлен, ни Деннис не отвечают. Я медленно поднимаюсь по ступенькам, захожу внутрь. Прохожу процедуру досмотра, как обычно это делают в аэропорту, потом называю свое имя и говорю, что мне назначена встреча с заместителем комиссара Джонс. Меня провожают в специальную зону на третьем этаже. Через пару секунд выходит заместитель комиссара, здоровается, мы жмем друг другу руки и садимся на ярко-красный диван с высокой спинкой.
– Тут все так современно, – говорю. – Лишь немного отличается от вашего старого офиса в Дувре, где повсюду носились мыши.
Она улыбается и говорит:
– И где нужно было держать дверь туалета ногой, пока справляешь нужду. Тут даже туалеты с логотипом столичной полиции.
– Мадлен очень хотела с вами встретиться, – говорю. – Но она очень сильно задерживается.
– Я тут прочитала, что мы этим утром лишились еще одного министра. Я рада, что это не министр внутренних дел. Не могу, не вынесу еще один взлом так сразу. Уверена, Мадлен сейчас по всему Вестминстеру рыскает. Думаю, мы скоро с ней пересечемся.
Мы плавно переходим к разговору об отце Дэни, инспекторе Джеке Каше. Я делюсь с ней своими соображениями о том, что вылетел он из полиции Хадли из‐за своего неустанного преследования Бакстеров.
– Увольнение после сорока лет образцовой службы. Это было только его решение, – говорит она, не желая углубляться в эту тему. – Но о его дочери я слышу много чего хорошего. Я собираюсь с ней встретиться. А вы, как я понимаю, уже немного с ней поработали?
Я киваю и, ощутив внезапный прилив гордости, отвечаю:
– Думаю, у нее задатки прекрасного полицейского.
– Знаете, я не против работать с прессой, когда это действительно уместно. И пока мы понимаем друг друга. Я читала вашу статью о смерти матери. Должна сказать, вы проделали потрясающую полицейскую работу. Думаю, мы могли бы подыскать вам тут местечко, учитывая, что вы уже отлично справляетесь с ролью полицейского.
Я почувствовал, как жар ударил в лицо.
– Только в определенных обстоятельствах, – говорю.
– Но будьте осторожны, – продолжает она, подняв палец. – Не все мои коллеги так же снисходительны, как я.
Помощница дамы Элизабет приносит нам по чашке горячего кофе. Теперь мы обсуждаем культуру доминирования мужчин в столичной полиции и устаревшие взгляды, с которыми дама Элизабет планирует покончить.
– Я дала ясно понять, что собираюсь многое изменить. Но, думаю, вы уже этому поспособствовали своей недавней статьей.
– Правда? Как?
– Очевидно, что в ней вы намекали на Бакстеров.
– Я только упомянул, что Бакстеры многое пережили, – сказал я и на секунду замолчал. – Вот будь у нас нож, с которым напали на сержанта Мэта Мура…
Она поднимает руку, чтобы я замолчал.
– Бен, вы можете задавать столько вопросов, сколько вашей душе угодно. Но не надо давать мне свои ответы. У Хадли самый высокий уровень раскрываемости преступлений. Старший инспектор Бриджет Фримен – одна из самых успешных сотрудников, она возглавляет образцовую команду.
Я делаю глоток кофе. Мне страшно хочется оспорить ее слова о Фримен, но я помню о своем обещании Дэни. И о будущем, которое хочу разделить с ней.
– И я не сомневаюсь, она успешно справляется со своими задачами, – только и отвечаю я.
Затем я задаю следующий вопрос:
– Как вы думаете, в вашем подразделении есть офицеры, торгующие наркотиками?
Она приподнимает бровь.
– Видимо, сейчас вы скажете, что у вас наготове целый список из десяти офицеров только из юго-западной части Лондона?
Я качаю головой, она продолжает:
– Это вполне возможно. И весьма вероятно, что есть случаи воровства и мошенничества. Но мы делаем все, что в наших силах, чтобы это искоренить. Если у кого‐либо из офицеров возникают сомнения, они не должны бояться попросить о помощи. Моя дверь всегда открыта! Я здесь для того, чтобы гарантировать, что честность будет помогать продвигаться по карьерной лестнице, а не спустит по ней кубарем вниз.
Я говорю, что, как я понимаю, подавляющее большинство сотрудников занимаются тяжелой работой в сложных обстоятельствах.
– Да, каждый день.
Когда наш разговор подходит к концу, я благодарю ее за время, которое она мне уделила, и обещаю, что поговорю с ней до того, как статьи будут опубликованы. Она провожает меня до лифта, и когда мы жмем друг другу руки, она встает ко мне поближе и говорит:
– Я должна проводить вас.
– Думаю, я смогу найти дорогу, – отвечаю я, но дама Элизабет уже жмет кнопку лифта.
– Спасибо, что уделили мне время, – говорю, когда мы выходим в лобби на первом этаже.
– Я провожу вас на улицу.
– В этом нет необходимости, – говорю я, поворачиваясь к огромным панорамным окнам, за которыми видны бесконечные пробки.
– Нет, Бен. Я настаиваю.
Дама Элизабет пристально смотрит мне в глаза, и в ее голосе я слышу настойчивость, с которой спорить бесполезно. Я ничего не говорю. Мы вместе проходим через ворота и отходим подальше от здания. Дама Элизабет бодро шагает рядом, пока мы наконец не оказываемся на достаточном расстоянии от Скотленд-Ярда. Судя по всему, она хочет поговорить о чем‐то подальше от здания.