зве это не ее личное дело? – спросила Дэни. – Кто тебе показал записи?
– Не могу раскрывать свои источники. Мне сообщили, что он ее высадил возле участка сегодня утром.
Дэни была уверена, что это констебль Карен Кук – это она сплетничает. У Кук по‐настоящему энциклопедические знания о каждом полицейском в участке. Вопрос времени – когда она начнет распускать слухи о Дэни и Бене.
– Я рада за Барнздейл, – сказала Дэни, направляясь ко входу в участок. – И это только ее дело.
Многие в участке считали Барнздейл строгой. Нет, она, конечно, держала все в себе, но Дэни нравилось с ней работать. Она чувствовала, что может ей доверять.
– Ты в участок или домой? – спросила она мужа.
У него в руках был маленький пакет из магазина по соседству с участком.
– Решил пока завязать с доставками и приготовить пиццу.
– Открыть коробку и засунуть пиццу в духовку – это не про готовку.
– Но это первый шаг!
Смеясь, Мэт заехал по пандусу к задней двери. Дэни открыла автоматические двери своей карточкой доступа.
– Спасибо, – сказал он, заезжая внутрь.
Еще три месяца назад Мэт пришел бы в ярость от того, что жена открывает ему дверь. Его гордость и нежелание принять реальность привели к тому, что он впал в отчаяние и постоянно злился. Она была рада видеть, что он принял это и живет дальше. И хотя работу, к которой он приступит на следующей неделе, нельзя назвать особо предпочтительной, она подарит ему новые расследования и, хочется надеяться, новую цель. Он проехал через вторые двери, которые вели прямиком в отдел уголовного розыска, и остановился возле стола Дэни.
– Ты сегодня снова допоздна работаешь? – спросил он, пока она вешала на спинку стула свою куртку.
– К счастью, не так, как вчера. Вернусь часов в десять. Или попозже.
– Свет не буду тушить.
Она улыбнулась.
– Ты не должен меня дожидаться.
– Да мне больше и нечего делать.
Дэни отвернулась, включила экран компьютера. Ей была противна сама мысль, что Мэт все еще питает надежду, что у их брака есть будущее.
– Мне нужно работать, – сказала она. – Нужно зарегистрировать угнанную машину, а потом просматривать социальные сети жертв взломщика.
– Есть прогресс? – спросил Мэт, решив остаться у стола Дэни.
– Еще нет.
Дэни подняла взгляд и увидела старшего инспектора Бриджет Фримен. Она заходила в помещение. Мэт проследил за взглядом жены. Начальница перекинулась парой слов с детективом-сержантом Барнздейл, а затем подошла к ним.
– На следующей неделе уходите, детектив Мур? – спросила она Мэта.
– Не беспокойтесь, шеф, я не бездельничаю.
– Никогда бы так и не подумала, – ответила она. – Детектив Каш, я прочитала ваш отчет о проникновении в дом на Хадли-коммон.
– Сара Райт, мэм.
– Да. Если взять случай с Шэннон Ланкастер как показательный, наш взломщик проникает в дома где‐то между двумя и четырьмя часами утра. Но в случае с миссис Райт это произошло после полуночи.
– Да, мэм. Миссис Райт это подтвердила в нашем разговоре.
– Может, это мелочь, но на нее стоит обратить внимание. Ладно, мне пора бежать. У меня обед со старшим суперинтендантом. Хорошего вам вечера!
Фримен нажала на кнопку, чтобы открыть задние двери. Дэни не могла перестать восхищаться тем, с какой уверенностью и властностью она заправляет делами в участке. Каким‐то образом она постоянно была в курсе того, как все работает.
Все сотрудники знали, что она всегда справедлива, уравновешенна и внимательна к любым деталям. Кажется, она никогда не ошибалась. Но именно эта способность вникать в каждую подробность расследования тревожила Дэни больше всего.
Глава 28
К семи часам движение на дороге в сторону Ноттингема становится более оживленным. Мы проезжаем мимо университета – студенты кучкуются возле остановки, явно собираются на пятничную тусовку. Мы едем по дороге вдоль реки Трент, затем выезжаем из города и попадаем в Уэст-Бриджфорд. Вдалеке сияют фонари вокруг футбольного поля, я сворачиваю на усаженную деревьями Мастерс-роуд и останавливаюсь возле местного магазинчика с сэндвичами под названием “Лавка миссис Банс”. Сэм опускает взгляд в телефон. Последнее сообщение от Билли Монро пришло шесть часов назад.
– Написал что‐нибудь? – спрашиваю.
Сэм качает головой. Мне как‐то тревожно. Что Билли Монро хочет? Он не просит денег, и я не могу избавиться от мысли, что у него может быть какой‐то другой мотив.
– Давай искать квартиру Тоша, – говорю я, отгоняя мысли.
Сэм указывает на дорогу перед нами, которая сворачивает направо.
– Нам не сюда?
Я киваю.
– Да. Это Миллисент-роуд.
Мы вылезаем из машины и идем по ухоженной улочке.
– Уютненько тут, – говорит Сэм, когда мы проходим мимо церквушки – сквозь вечерний туман видно свет от ее фонаря.
Сэм застегивает куртку, потирает ладони. Мы переходим через объездную дорогу и останавливаемся перед ухоженным домом в георгианском стиле. В доме четыре квартиры. С одной стороны здания видно старую металлическую пожарную лестницу, что больше напоминает дом где‐нибудь в Бруклине, а не в пригороде Ноттингема.
– Здесь? – спрашивает Сэм.
– Квартира четыре, – отвечаю.
– И что будем делать?
– То, что всегда делаем на работе. Постучим в дверь.
Сэм идет за мной по узкой подъездной дорожке. Мы протискиваемся между голубой “хондой”, на лобовом стекле которой наклейка с изображением инвалида, и небольшим грузовиком с наклейкой на боку – это реклама местной компании ковровых покрытий. Я нажимаю на звонок под цифрой “4”. У входной двери стоит черный велосипед с винтажной плетеной корзинкой. Сэм бренчит звонком велосипеда, и его звук расплывается в ночном воздухе.
– Это на случай, если Тош Монро не услышит звонок в дверь?
Сэм улыбается.
– Может, это миссис Банс еду развозит?
Я уже собираюсь позвонить в дверь еще раз, но тут в домофоне раздается голос. У говорящего сильный акцент.
– Это мистер Монро?
– А кто спрашивает?
– Меня зовут Бен Харпер, – отвечаю. – Скажите, можно ли задать вам пару вопросов о вашем внуке?
– Вы журналист?
– Да, но я здесь с коллегой…
Я смотрю на Сэма, он приподнимает брови.
– И мы надеемся, что у вас найдется пять минут…
– Я не разговариваю с журналистами.
– Это замечательно, мистер Монро. Но мы здесь не для того, чтобы написать историю. Мы просто хотим поговорить с вами о вашем внуке.
Тош Монро молчит, но я слышу его дыхание.
– Мистер Монро, мы знаем, что Билли освободили. Мы просто хотим помочь ему.
Я выжидаю секунду, затем продолжаю:
– Мы зайдем к вам на разговор. Или будем ждать здесь до тех пор, пока вы сами не выйдете из дома. Так или иначе, мы с вами поговорим.
После небольшой паузы мы слышим резкий ответ:
– Пять минут. Не больше.
Замок щелкает, и Сэм быстро открывает дверь. Мы стоим в небольшой прихожей. На лестнице, которая ведет на четвертый этаж, выстелен красный ковер с цветами.
– Что, тут лифта нет? – спрашивает Сэм.
Мы медленно поднимаемся наверх.
– Я бы сдох, если бы тут жил, – продолжает он.
Его дыхание сбивается, когда мы почти доходим до четвертого этажа.
Мы останавливаемся передохнуть.
– Так, план, – говорю Сэму я. – Мы журналисты, которые готовят статью о влиянии преступности на родственников правонарушителей.
– Кто на кого работает?
– Чего?
– Ты на меня работаешь или я на тебя?
– Мы партнеры.
Я поднимаюсь на следующий пролет и оглядываюсь на Сэма через плечо.
– Не думаю, что партнеры в равной степени работают, – говорит он. – Кто‐то все равно должен руководить.
– Ой, да хорош уже.
Лестница становится более крутой. Мы снова поворачиваем. Квартира Монро находится на самом верху, и чтобы добраться до его двери, нужно чуть наклонить голову.
– Тут не торопись.
Я открываю дверь. Передо мной еще четыре ступеньки. Горит свет. Я кричу:
– Мистер Монро? Это Бен Харпер.
Я поднимаюсь по ступенькам и оказываюсь в едва освещенной гостиной. В комнате лишь небольшой плетеный диван и немаленький телевизор. Я делаю шаг вперед, Сэм идет рядом, и мы оба резко разворачиваемся, когда позади нас открывается дверь.
– Мистер Монро? – спрашиваю я.
– Подумал, что нам пригодится еще один стул, – отвечает он, проходя мимо нас со складным кухонным стулом.
Он садится перед телевизором, а нам, по всей видимости, предлагает диван.
– Я Сэм Харди, – говорит Сэм и подходит к Монро, предлагая пожать руку в знак приветствия. – А это Бен Харпер.
Он объясняет, что мы работаем над статьей.
– Садитесь, – говорит Монро.
Мы садимся, места немного, поэтому мы с Сэмом жмемся друг к другу.
– Должно быть, вам нелегко пришлось, – начинаю я. – Ведь ваш внук теперь на свободе.
– Я с ним не виделся.
– Вы не поддерживаете связь? – спрашивает Сэм.
– Нет.
– Вас это не удивляет?
Тош пожимает плечами.
– Тем не менее вы выступали на его стороне, – говорю. – Когда был суд. И вы приходили каждый день. Вы когда‐нибудь думали о том, что он может быть виновен?
– Кто я такой, чтобы судить?
Мы с Сэмом молчим. Ждем, скажет ли он что‐нибудь еще. И через пару секунд он продолжает:
– Я был его единственным родственником. Поэтому да, я должен был его поддерживать. Что бы он ни сделал.
– Как думаете, он понимал, что делает? – спрашивает Сэм.
Монро смеется.
– Конечно, понимал. Что бы там люди ни говорили, он не такой уж и глупый.
– Могу ли я спросить, что случилось с его матерью?
– Мари была неплохой девчонкой. Просто связалась не с той компанией, – говорит Тош и фыркает. – Она не хотела причинять Билли боль. Да, она принимала некоторые вещества, но тогда она не знала, что делает. А Билли пришлось жить с последствиями…
– Вы поддерживали связь, когда он был за решеткой?
– Я делал все, что в моих силах. Его держали где‐то неподалеку от Бирмингема. Это час езды отсюда.