– Вы по‐прежнему готовы были его по‐родственному поддерживать? – спрашивает Сэм.
– Он понес наказание.
– Как же он с этим справлялся?
– Думаю, как и многие из них. Спустя какое‐то время он нашел способ.
– Как часто вы с ним виделись?
– Каждые два-три месяца.
– Значит, вы знали, что он должен выйти на свободу?
Тош Монро дает очень мало информации, но Сэм все равно давит.
– И несмотря на то, что вы все равно были близки, вы не предложили ему остаться у вас до тех пор, пока он не встанет на ноги.
Тош встает и складывает стул.
– Мне пора выходить на работу, иначе пропущу поезд.
– Ночная смена? – спрашивает Сэм.
– Если вас это так интересует: да. Двадцать лет назад у меня был свой склад. А теперь мне приходится шататься по улицам по ночам и собирать мусор в тележку, чтобы было чем платить за аренду квартиры.
Сэм кивает.
– Можно заглянуть в уборную?
Тош смотрит на него, а Сэм, поднявшись, продолжает:
– В наши годы нужно воспользоваться любой удобной возможностью…
Тош смеется.
– Да уж, это вам не шататься по складу всю ночь, не отморозив себе яйца! После кухни налево.
Сэм торопливо выходит из комнаты, я встаю рядом с Монро.
– Вы действительно не знаете, куда Билли мог пойти?
– Да, – отвечает он, шагая к кухонной двери.
– Нам нужно с ним поговорить, – продолжаю.
– Тут я вам не помощник, – отвечает он твердо.
Даже чересчур.
– Я вас оставлю. Выход найдете, – продолжает он, когда Сэм возвращается к нам.
– Если Билли даст о себе знать, позвоните, – говорю я, записывая свой номер на обратной стороне чека за бензин.
– Вряд ли это случится, – говорит Тош и сует клочок бумаги в карман.
Мы выходим из квартиры Тоша Монро, и он тут же закрывает за нами дверь.
По лестнице мы спускаемся молча. А когда оказываемся на улице перед домом, я звоню в велосипедный звонок и спрашиваю Сэма:
– Ну, что теперь будем делать?
– Ждать, – отвечает Сэм с улыбкой.
Глава 29
Лесли Барнздейл, выбегая через главный вход участка, помахала дежурному. До конца смены оставалось двадцать минут, и впервые за все восемнадцать лет своей карьеры она ушла пораньше. И впервые за все время помахала дежурному.
В февральском сумраке она торопливо шагала по главной улице. Затем она прошла по мосту Хадли и, борясь с усиливающимся ветром, направилась в сторону сияющей стеклянной башни, что величественно возвышалась на северной стороне реки. У подножия башни находился магазин деликатесов, о котором ее коллеги говорили много раз. Сегодня ей предстояли зайти туда в качестве покупателя. Она спустилась по ступенькам во внутренний дворик и бодро зашла в магазин.
Она всегда представляла, что в это местечко часто захаживают городские банкиры и состоятельные лондонские адвокаты, которые возвращаются домой вокруг Хадли-коммон. Взглянув на покупателей, поняла, что ничуть не ошиблась. Но сегодня ей было не до этого. Тушеная говяжья голень с ригатони, сыр фета, чесночная фокачча и бутылочка “пино нуар”. Или он будет пиво? Без понятия. Она заглянула в свою корзину. Десять фунтов за чесночный хлеб. Тридцать фунтов за бутылку вина. Да кого ты одурачить пытаешься? Вот прошлым вечером, еще на мосту, когда Фил наклонился к ней, чтобы поцеловать, она вдруг столкнулась со своей реальностью лицом к лицу. После окончания колледжа она вступила в ряды полиции и с тех пор неустанно работала. Ей пообещали, что уже в следующем году ее ждет повышение до инспектора полиции, мама точно будет гордиться. За это время она ходила на свидания с парочкой коллег, но ей так и не удалось влюбиться. Да и вообще ее никогда не любили. Приоритетом была карьера. Правда, до той самой секунды, когда на мосту Хадли она, осознав, что стоит на пороге сорокалетия, подумала: “Эй, это что еще за хрень?” Она снова взглянула на продукты в корзине и подумала, не вернуть ли все это на полки. Но, сделав глубокий вдох, потянулась ко второй бутылке вина.
Она торопливо шла по викторианским переулкам, пока не дошла до своей квартирки, что находилась над “Уточках в луже”. У нее зазвонил телефон. Она взглянула на экран: мама. Она уж хотела ответить, но остановила себя. Сегодня мама может подождать.
Почти бегом она поднялась в квартиру и начала суматошно прибираться. Дом Фила ее здорово впечатлил, и раз уж она не может так же впечатлить и его, можно сделать так, чтобы ему было здесь комфортно. По правде говоря, здесь она обычно только спала между сменами, но сегодня хотела постараться. Она забежала в спальню, встряхнула одеяло, взбила подушки. Закрыла шторы, зажгла лишь одну лампу и пшикнула духами, которые ей мама подарила на Рождество. В гостиной она поправила подушки, освободила на небольшом икеевском диване место. Зажгла две свечи от газовой конфорки, а затем отнесла их в ванную. Осторожно поставила их на край ванны и достала другой подарок от мамы – пену. На кухне она открыла бутылку вина и приступила к готовке. Так, а где есть – за кухонным столиком или на диване? В основном он ела перед телевизором, значит, раз тут такое дело, нужно поужинать на кухне. Она поставила на стол два бокала для вина, зажгла еще одну свечу.
Когда раздался звонок в дверь, ее сердце упало в пятки. Но потом, когда они уже лежали в обнимку на диване и попивали красное вино, она даже удивилась, что поначалу так волновалась! Фил вел себя точно так же, как прошлым вечером – он был веселым и заботливым. И она наслаждалась каждой секундой, проведенной с ним. Он взял ее за руку, медленно провел ее в спальню.
И тут зазвонил телефон. Он попытался ее остановить, чтобы она не брала трубку, но она знала, что должна ответить.
– Констебль Кук?
– Прошу прощения, если отвлекаю вас, мэм. Но здесь неопознанное тело мужчины. Его нашли на парковке за эллингом Сент-Марнема.
Глава 30
– Сэндвич с яичным салатом или с ростбифом? – спрашиваю Сэма, залезая в машину.
– Не буду рисковать. Давай с яйцом.
Я передаю Сэму упаковку с сэндвичами.
– А чипсы где? – спрашивает он.
– Нет, Сэм. Я следую наставлениям Мадлен – буду стараться поддерживать твое полезное питание.
Он улыбается.
– А какой кофе мой?
– Бери любой, – отвечаю. – Два свежезаваренных кофе прямиком из автомата. Так, я что‐нибудь пропустил?
После того как мы вышли из квартиры Тоша, я припарковал машину за углом. А сейчас мы переместились на противоположную сторону дороги и теперь стоим прямо напротив дома.
– Нет, – отвечает Сэм. – Он все еще у себя.
– Так торопится на поезд…
Сэм поворачивается ко мне.
– Может, он проверяет чердак перед уходом?
Когда Сэм ходил в туалет, по пути он заметил чердачный люк на кухне. А за стиральной машиной была палка с крючком, с помощью которой можно этот люк открыть. Свежие царапины на лакокрасочном покрытии свидетельствовали о том, что люк недавно открывали.
– Думаешь, Мадлен может быть там? – спрашивает Сэм.
– Давай не будет торопить события, – отвечаю. – Тош точно недоговаривает. Я готов поставить приличную сумму на то, что он виделся с Билли после его освобождения. Но это не значит, что он сейчас здесь. Как и Мадлен.
Я откусываю сэндвич.
– Ну как?
– Жестковат, – отвечаю я с почти набитым ртом.
Я делаю глоток кофе, беру телефон. Перечитываю статьи Мадлен, в которых она писала о вечере убийства Аарона Уэлсби. Каменная лестница, что ведет к пешеходному мосту. Граффити на стенах. Темная ниша, в которой притаился Билли Монро. Убийство произошло лишь в паре сотен ярдов от главной улицы Сент-Марнема, где магазины уже были украшены рождественскими гирляндами.
Я перечитываю статью, которую Мадлен написала на годовщину смерти Аарона. О том, как хотела спровоцировать Билли Монро, чтобы он подал на газету в суд, о ноже, который несколько раз вонзился Аарону в живот, о его отчаянной борьбе за жизнь, о попытке забраться по лестнице наверх и о его падении в глубины Темзы. Я листаю статью к самому началу и читаю ее в третий раз.
– Тут что‐то не так, – говорю я Сэму. – Вот, послушай. “Выскочив из темноты, он выкрикнул имя Аарона и побежал к нему”.
– И что? – спрашивает он, рассеянно откусывая корочку сэндвича.
– “Он выкрикнул имя Аарона”, – повторяю я, а затем быстро пролистываю другие статьи, которые Мадлен написала позже. – Только в этой первой статье она пишет эти слова.
– Ну так и что?
– Откуда она знала? Откуда она знала, что Монро выкрикнул его имя? Расследование приостановили как раз потому, что вокруг не было свидетелей. Именно поэтому они не могли подтвердить, что Билли был на месте происшествия.
– Ну мы же частенько прибегаем к драматизму, когда пишем статью. Ты это знаешь.
– Но не Мадлен, – отвечаю. – И не когда это касается таких важных деталей. Она никогда не приукрашивает, не додумывает. Помню, как она отчитывала репортеров даже за малейшее преувеличение.
Я ерзаю на сиденье и спрашиваю:
– Вот объясни мне, что случилось после публикации первой статьи? Как Мадлен смогла убедить полицию довести дело до суда?
– Она же нашла видеозаписи с Монро, там он в Сент-Марнеме.
– Она нашла эту улику? Не полиция?
– Да, – отвечает Сэм и делает глоток кофе. – Ну знаешь, хочу сказать в защиту столичной полиции, что найти записи было почти невозможно. После убийства Уэлсби Монро спустился с моста на железную дорогу. Трудно, конечно, представить, как он прошел по такому маршруту, но если ты увидишь, каких Монро размеров, то сомнений не останется. Он прошел по железнодорожным путям в сторону города, прыгнул в Брайан-Брук, проплыл где‐то с полмили, а потом вылез из воды около начальной школы Сент-Марнема.
– И он засветился на школьной камере?
Сэм кивает.
– Школа в двух милях от моста. Полицейские просматривали камеры в радиусе мили – платформа, улицы, пабы, магазины. Но ничего не нашли. Предположили, что убийца ушел через Баронс-Филд, а там камер нет.