– Бен! – зовет меня Мадлен, выбираясь из машины.
Я только успеваю ее обнять, как тут у нее начинает звонить телефон. Она бросает взгляд на экран и отклоняет вызов.
– Спамеры, – говорит она мне, залезает обратно в машину и достает с заднего сиденья огромный сверток.
– Деннис, я напишу, когда закончу, – говорит она своему водителю. – Думаю, где‐то в одиннадцать.
Он понимающе кивает. Мы с Мадлен подходим к ресторану.
– А где Сэм? – спрашиваю.
– Я предлагала заехать за ним, но он заявил, что дойдет сам.
– Все так же упрям и независим, – говорю я, открывая перед Мадлен дверь.
– Еще на этом сраном автобусе ехать! Я сказала, что заплачу за такси, но нет! Ты знаешь Сэма, ему же виднее.
Я улыбаюсь и думаю о том, что его дочь переняла еще и его упрямство.
– Человеку семьдесят четыре, – продолжает Мадлен, – а он каждую неделю редактирует газету. Понятия не имею, как он это делает и как газета окупается.
Я вопросительно поднимаю брови, а Мадлен продолжает говорить:
– Предложила тут ему нанять заместителя редактора. Сказала, что, черт его дери, оплачу все сама. Так знаешь, что он мне ответил?
– Что?
– Что не нужны ему подачки! Так я же без злого умысла… Я вижу, что ему все сложнее работать, а он отказывается сбавлять обороты. Вот скажи, кто сейчас покупает место для рекламы в местной газете? Он отказывается от любой помощи, и это касается не только газеты. Сказала, что найму уборщицу, чтобы она прибиралась у него дома пару раз в неделю, но он не хочет, чтобы кто‐то приходил к нему в квартиру и трогал его вещи. Он так точно себя до инфаркта доведет.
Мадлен улыбается. Мы оба отлично помним, как прошлой осенью она мчалась ночью в больницу, когда узнала, что у ее отца подозрение на инфаркт. К счастью, это был не инфаркт – Сэм просто переел сыра и выпил слишком много винтажного портвейна.
У Мадлен снова звонит телефон.
– Не понимаю, откуда у людей мой номер! – говорит она и снова отклоняет вызов. – Убью Кэролин, если узнаю, что это она дала мой номер какому‐нибудь незнакомцу, который заявил, что у него мировой эксклюзив.
Работа ассистентом Мадлен требует море терпения. Мадлен проходит вперед, называет свое имя метрдотелю, но тот не успевает проводить нас к нашему столу – из кухни к нам выходит Ист Мейлер.
– Мадлен! – кричит он и подходит к нам с распростертыми объятиями.
Ростом он под два метра, черные длинные волосы собраны в тугой хвост, который удерживает ярко-красная оверсайз бандана шефа – такую фигуру трудно не заметить.
– А ты чего не сказала, что вы зайдете сегодня? Я бы вам что‐нибудь особенное приготовил, – весело попрекает он ее, и посетители ресторана поворачиваются взглянуть на хозяина.
Мадлен в качестве приветствия отправляет Исту воздушный поцелуй, а затем крепко обнимает его за талию.
– Здесь всегда еда особенная, – со смехом отвечает она.
Мадлен и Ист были хорошими друзьями в старших классах. И они до сих пор не разлей вода.
– Мы собираемся отпраздновать день рождения Сэма. Если он вообще появится, – объясняет она, когда Ист провожает нас к столику с изумительным видом на реку. – В этом году решили скромно посидеть. Но ты не забывай, Сэму не нужен повод, чтобы съесть вторую порцию твоего пирога с рыбой.
– Уж об этом я позабочусь, – отвечает он и поднимает руку, привлекая внимание бармена за барной стойкой, у которой толпится много людей. – Шампанское за счет заведения! Мой подарок имениннику, – продолжает он, заметив Сэма.
Тот только зашел в ресторан, и его поприветствовал метрдотель. Ист здоровается с Сэмом – кладет ладонь ему плечо, почти засовывает его себе под мышку.
– Мистер Харди, слышал, у нас тут праздник.
– Не надо из‐за меня шумиху устраивать, я здесь не для этого, – отвечает Сэм, поднимая руки в шутливом протесте.
Официант наливает три бокала шампанского и отходит.
– Выпей с нами, – предлагает Исту Мадлен.
– Я бы с радостью, но я сегодня главный на кухне.
Сэм вскидывает глаза на Иста и спрашивает:
– Рыбный пирог?
– Уже готовлю, – отвечает он, берет Мадлен за руку и тихо спрашивает: – Я могу тебя чуть попозже украсть минут на пять? Мне нужно поговорить с глазу на глаз.
– Все в порядке? – спрашивает она.
– В полном. Наслаждайтесь ужином! – отвечает он и исчезает на кухне.
– Извините за опоздание, – говорит Сэм. Он опрокидывает в себя половину бокала, даже не сев за стол. – Конни заскочила на поздний обед, и мы как‐то потеряли счет времени.
– Только не говори, что ты себе подпортил аппетит.
Сэм качает головой и улыбается.
– Мадди, я страшно голоден. Ничего не ел с самого утра, – говорит он, попивая шампанское. – Когда я говорю, что Конни заскочила на обед…
Мадлен поднимает руки.
– Пап, мы отлично знаем, что ты имеешь в виду. Не надо подробностей.
Она поворачивается ко мне и качает головой.
– Разве миссис Васнески не ваша закадычная подруга, что живет по соседству? – спрашиваю я.
Сэм ухмыляется.
– Так и есть. Но сейчас она уехала в Польшу повидать мать, вернется завтра вечером.
– Мать? Сколько же лет миссис Васнески? – спрашивает Мадлен.
– Семьдесят четыре, как и мне. И мы все еще живчики! Ее матери на прошлой неделе стукнуло сто один. Мощно они оторвались в Варшаве.
Он показывает нам фото: мать миссис Васнески отмечает свой день рождения стопкой водки.
– Они меня звали, но Польша, февраль… Это слишком даже для меня.
Сэм тянется к ведерку со льдом, наполняет свой бокал.
Мадлен улыбается, а затем наклоняется, чтобы кое‐что достать.
– С днем рождения, пап, – говорит она и передает Сэму сверток, который принесла с собой из машины.
– Что тут у нас? – говорит Сэм и тянется через стол и берет нечто напоминающее большую фоторамку.
Пока Сэм разрывает дорогую оберточную бумагу, я кидаю взгляд на четырех женщин у барной стойки. Уверен, мне не показалось, что за бокалом мартини с джином они упомянули мое имя. Мадлен бросает на меня взгляд, но ничего не говорит.
Сэм отрывает последний клочок бумаги и ставит рамку перед собой. За ней Мадлен не видит его лица, но я прекрасно вижу, как он прикладывает руку к щеке.
– Это твоя первая… – начала Мадлен.
– Я знаю, что это, – перебивает он, утирая глаза. – Моя первая статья на первой полосе. Двадцать восьмое сентября тысяча девятьсот семьдесят третьего. Не думал, что однажды снова ее увижу.
Сэм передает мне рамку с изданием “Ричмонд таймс” пятидесятилетней давности, а потом встает и обнимает дочь.
– Где же ты ее нашла?
– Не поверишь, но есть у меня странные связи, – отвечает она и обнимает отца.
– У меня есть все издания с октября семьдесят третьего…
– Которые хранятся в моем гараже! – смеясь, добавляет Мадлен.
– Но это я потерял, когда съехался с твоей матерью. Она постоянно наводила порядок и выбрасывала важные вещи!
– Уверена, она тоже по тебе скучает, – говорит Мадлен и, прежде чем сесть обратно за стол, посылает ему воздушный поцелуй.
Я никогда не встречал мать Мадлен – когда я только познакомился с ней, родители уже давно развелись. Однако она намекнула, что их отношения были довольно напряженными.
Я снова оборачиваюсь, потому что слышу, что позади меня громко смеются. На этот раз одна из тех женщин точно назвала мое имя.
– Не слушай их, – говорит мне Мадлен, услышав, что они говорят. Она тянется через стол и продолжает: – Они не стоят твоего внимания, Бен.
Глава 2
За всю свою взрослую жизнь я привык к косым взглядам, к тому, что иногда на меня показывают пальцем как в самом Хадли, так и в его окрестностях. Больше двадцати лет назад, когда мне было четырнадцать, убийство моего брата Ника ужаснуло весь мир. Через год две девчонки из его класса признались, что это они убили Ника и его лучшего друга, Саймона Вокса. На момент убийства мне было восемь, в этом году будет двадцать третья годовщина смерти Ника, а многие по‐прежнему питают какой‐то нездоровый интерес к тому преступлению. После того как я узнал правду о его убийстве, СМИ снова заинтересовались историей моей семьи.
– Вы на что там смотрите? – спрашивает Сэм и оборачивается.
– Ни на что, – отвечает ему дочь.
Сэм снова поворачивается к столу.
– Мы что‐нибудь заказываем? – спрашивает он, прежде чем я встречаюсь взглядом с официантом.
– Сожалею о кончине твоего деда, – говорит Сэм Мадлен после того, как его заказ благополучно передали на кухню.
– У деда была прекрасная жизнь. Девяносто шесть – это все‐таки немало.
– Думаю, тебя обрадует, что я написал твоей матери, – говорит он, откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. – Правда, всего пару слов.
– О, она будет рада. Отец много для нее значил.
– Он был старым сварливым гадом. И мы все это знаем. Даже твоя мама не стала бы с этим спорить. И прожил так долго он только для того, чтобы не подпускать кого‐либо к своим деньгам.
Мадлен смеется.
– Мне всегда казалось, что он очень щедрый!
– Я тебя умоляю! – говорит Сэм. – Когда в последний раз он что‐нибудь тебе давал?
– Мне не нужны были его деньги, – отвечает Мадлен.
Уж свою‐то независимость Мадлен ни от кого не скрывает.
– Твоя мама теперь будет при деньгах. Я так понимаю, все перешло ей?
Мадлен кивает.
– Некоторые наши конкуренты даже накатали истории о кончине так называемого “британского Уоррена Баффетта”. Черт возьми, хотела бы я, чтобы это было правдой! Но я очень надеюсь, что мама воспользуется шансом и с шиком и блеском отправится в путешествие. Приятно проведет время!
– Отличный план, – говорит Сэм. – Пусть отдохнет подальше от Лондона.
– Тебе бы не помешало отправиться с ней, – говорю ему я. – Ни в чем себе не будешь отказывать.
– Никакие деньги в мире не заставят меня быть с Аннабель.
– Как и ее с тобой, – подхватывает Мадлен. – Вы оба ну слишком сами по себе. Ваш брак как‐то не ассоциируется со словом “компромисс”.