Наклонившись, я спускаюсь к воде. Мои ноги двигаются быстро под тяжестью сумки на спине, и время от времени я спотыкаюсь об узловатые корни деревьев. Вижу отблески огней Марнема на воде. Иду по извилистой тропинке, пока не дохожу до бетонной лестницы, что ведет прямо на мост.
Я останавливаюсь. У подножия лестницы слышно, как плещется вода у берега. Я бросаю сумку на землю, подхожу к лестнице и опускаю голову, чтобы посмотреть под мост. Включаю фонарик на телефоне и только и вижу разбитые пивные бутылки, банки да прочий мусор, что прибило сюда водой. Затем я возвращаюсь к первой ступеньке, поднимаю сумку и начинаю медленно подниматься. Добравшись до черной-пречерной ниши, где прятался Билли Монро, я бросаю сумку.
Услышав какой‐то скрип позади, я резко оборачиваюсь, но это лишь ветер, играющий среди деревьев. Я торопливо спускаюсь обратно, бегу через рощу по той же тропе – к машине. Вернувшись на парковку, я застаю Сэма на том же месте в том же положении.
– Видел кого‐нибудь? – шепчу я, когда он приоткрывает дверь.
– Ни души, – говорит. – А ты?
Я качаю головой, Сэм закрывает дверь. Я подхожу к багажнику, поднимаю вторую сумку. Потом иду той же дорогой, но теперь куда быстрее и увереннее, и поэтому я очень быстро оказываюсь у лестницы. Там я оглядываюсь на деревья. Кто‐то следит? Уверен, кто‐то точно следит. Но когда я смотрю на огни Марнема, я думаю только о том, как спасти Мадлен.
Я торопливо поднимаюсь по лестнице и укладываю вторую сумку на первую. Толкаю их поглубже в нишу, а затем бегом возвращаюсь обратно через рощу. Запрыгиваю в машину, завожу ее.
Поворачиваюсь к Сэму и спрашиваю:
– Едем?
– Едем, – отвечает он.
Оставляя стоянку позади, мы заодно лишаем себя возможности схватить Билли. Теперь он может забрать свои деньги.
Мы с Сэмом молчим, пока машина несется к Чизвикскому мосту. Проскакиваем светофор, летим по пустой дороге, ведущей к Марнему. На въезде мы притормаживаем. Мы с Сэмом не можем отвести взгляда от открытого двора перед рестораном Мейлера. Странно, конечно, что в субботу вечером тут пусто. Даже освещение не работает.
Мы выезжаем с небольшой кольцевой дороги на окраине города. Я останавливаю машину у тротуара возле паба “Белый олень”, из которого выходят последние гости – направляются домой. Сэм тут же выпрыгивает из машины, я выбегаю следом, чтобы его догнать. Мы спускаемся по тропинке, что ведет к воде. Аннабель ждет нас там – она сидит за деревянным столом. Она подает Сэму руку, он берет ее и нетерпеливо спрашивает:
– Что там Мадлен?
– Пока ничего, – отвечает она. – У вас все хорошо прошло?
– Как и планировали, – отвечаю я.
Я иду следом за ними, когда они несутся вдоль реки. По этой тропе обычно гуляют с собаками и катаются на велосипедах, а сейчас она становится свидетелем отчаяния двух родителей, которые никогда не перестанут любить своего ребенка. Мы идем дальше. Перед нами, под мостом викторианского сооружения, бездомный ищет себе ночлег. Это тот же самый мужчина, мимо которого я прошел каких‐то сорок восемь часов назад, когда шел на встречу с Мадлен и Сэмом.
Они останавливаются в начале дорожки. Над головой светят яркие фонари, освещающие ступеньки к мосту. Мы оборачиваемся, оглядываемся, осматриваемся вокруг, отчаянно пытаясь отыскать след Мадлен.
– Где она?! – кричит Сэм.
Я смотрю в телефон. Уже четырнадцать минут.
– Давайте еще немного подождем, – говорю.
Аннабель выходит вперед на небольшое возвышение и смотрит на воду.
– Там! – кричит она, указывая на тело на берегу.
Моя душа ушла в пятки.
Я спрыгиваю со ступенек, карабкаюсь по поросшей мхом тропинке и бегу по гальке. Ноги разъезжаются во все стороны, но я заставляю себя не останавливаться, пока не добегаю до тела.
Вода захлестывает его ноги. Я поднимают тело, переворачиваю…
И вижу холодный взгляд мертвых глаз Билли Монро.
7
“Если Аарон был целью, тогда это совсем другое убийство. Нам жизненно необходимо понять, что случилось за несколько дней до его убийства.”
Он стоял у окна и смотрел, как Билли уходит.
Когда Билли забирался на переднее сиденье, у него дрожали губы, было видно, что он вот-вот заплачет. Благодарно сжимая пять купюр, он помахал на прощание. Какой же он жалкий… Но Билли всегда был эмоциональным. Не нужно было сильно стараться, чтобы его растрогать. То и дело он наблюдал, как Билли ползет наверх, в свою комнату на чердаке. Его ранимость и делала его таким слабым и податливым.
Он еще немного постоял у окна, пока социальный работник не выехала с подъездной дорожки. Затем спустился в коридор и зашел на кухню, где, он был уверен, мать сидит за столом в полном одиночестве. Он подошел к ней, крепко-крепко обнял. Она улыбнулась, поцеловала его в лоб. Они были рады, что он уехал.
Пустая комната наверху пахла сыростью. За последние четыре года он лишь пару раз туда заходил. А вот разрешать Билли заходить в его комнату – это, конечно, был мощный акт милосердия. Он разрешал ему заходить в комнату, если ему что‐то нужно было от Билли: например, взять на себя вину за украденную бутылку вина и просмотр порнухи на ноутбуке отца. Он понял, что, если иногда проявлять к Билли сильное и непредсказуемое внимание, он может взять на себя вину за что угодно.
Оглядев спальню на чердаке, он не заметил ничего такого, что можно было бы взять себе. Мебель дешевая, купленная онлайн по скидке. Постельное белье неприятное на ощупь. Он выдвинул ящики почти развалившегося шкафчика, но и там ничего не было, кроме грязных носков да съеденных молью футболок. Он взял коробку и высыпал на пол старые настольные игры. Ничего интересного. Затем перевернул матрас и положил его на бок. Под ним оказался блокнот, на обложке которого было написано имя Билли.
Он сел на каркас кровати и пролистал блокнот. Почерк сложно разобрать. Но в основном какая‐то чепуха о космических полетах и Луне. Он открыл последнюю страницу. Там были письма для дедушки, которые Билли так и не отправил. Как же он смеялся, читая их! Билли так любил дедушку, записывал названия всех мест, куда они ходили. Он верил, что однажды они снова туда сходят. Всегда такой по‐детски наивный, не теряющий веры…
Вот блокнот он заберет себе.
ВоскресеньеГлава 52
Я беру старый свитер с дивана, что стоит в углу кухни, выключаю кофемашину и достаю ключ, чтобы открыть раздвижную дверь, ведущую в маленький задний сад. Выхожу на улицу, делаю глоток кофе – и мысли в голове понемногу успокаиваются.
Солнце пробивается сквозь тучи и дарит свет этому прохладному февральскому утру. Ночью шел сильный дождь, и мои ноги буквально утопают в газоне, жизнь которого я стараюсь поддерживать каждое лето. Я прохожу по саду и сажусь на каменную ограду, которую возвел с мамой пятнадцать лет назад. На секунду мне показалось, что я ее вижу: на ней зеленые перчатки, она вручную замешивает цемент, пока я бегу к фасаду дома, чтобы притащить кирпичи. Она всегда отвечала на вызовы жизни с непоколебимой независимостью.
– Разве сложно построить ограду? – спрашивала она.
Но все оказалось куда сложнее, чем мы думали. Сложно было управляться с жидким цементом. Однако я улыбаюсь, думая о том, что мамина ограда все еще гордо стоит здесь спустя столько лет. Свою независимость и нежелание слышать “нет” в качестве ответа она передала мне. Иногда из‐за этого я попадаю в страшные передряги, но одно я знаю точно – я не сдамся, пока не найду ответы.
Кухонная дверь снова открывается. Дэни выходит в сад, на ней мой серый шерстяной свитшот. Она аккуратно ставит стакан с водой на ограду и садится рядом со мной.
– Привет, – тихо говорю я. – Ты спала.
Она пропускает волосы между пальцев. Ее светлые кудри всегда такие непослушные по утрам.
– Не такие выходные я представляла, – говорит она.
Дэни вместе с Лесли Барнздейл присутствовали при обнаружении тела Билли Монро. Сэм и Аннабель сейчас работают с полицией и Национальным агентством по борьбе с преступностью. Они прикладывают все силы, чтобы отыскать Мадлен. Ранним утром я ждал у реки, пока тело Монро наконец не убрали оттуда, а Дэни не закончила с работой. Ко мне домой мы пришли, практически не проронив ни слова.
– Приготовить тебе завтрак? – спрашиваю. – Мои сэндвичи с беконом – это лучше всего, что дают в любом крутом отеле.
Она качает головой.
– Я не голодна.
Она поднимает на меня взгляд.
– Я думала, ты мне доверяешь.
– Я доверяю. На все сто процентов, – отвечаю я как‐то торопливо, потому что меня насквозь прожигают эти голубые глаза. – Извини…
– Сперва делай, а потом думай о последствиях. Мне кажется, что это твоя мантра по жизни. Разве что… Ты никогда потом не берешь ответственность за последствия.
– Я хотел тебе рассказать, но Сэм твердо сказал: никакой полиции. Я сомневался, пытался переубедить его, но они с Аннабель были непреклонны. Мадлен их дочь.
– Я не это имею в виду, – говорит Дэни и тянется к своему стакану.
Я прикусываю большой палец, ожидая, когда она продолжит.
– Я имею в виду нас. Тебя и меня. Не полицию. Ты говорил, что я могу тебе доверять. И сказал, что всегда будешь доверять мне. Как человеку, которого любишь…
– Да! Всегда!
– Но, видимо, все-так недостаточно, раз ты не поговорил со мной, не доверился, не сказал, что ты в порядке…
Я не знаю, что ответить. Дэни все еще смотрит на меня, и я сжимаюсь под ее взглядом.
– Это был Сэм…
– Нет, – перебивает она. – Это ты. И ты всегда так делаешь. Ты рисковал жизнью Мадлен, Сэма и своей собственной. И ты не хотел поговорить со мной.
Я допиваю остатки кофе.
– Прости, – говорю. – Но ты офицер полиции, а мы решили не обращаться в полицию. Я не хотел тебя компрометировать.
Я понимаю, что между нами разгорается конфликт, где я в роли журналиста, а Дэни – офицера полиции.