– Это дом миссис Райт. Не ваш. Вы разведены.
Райт нервно дернулся в сторону.
– Это не бытовая ссора. Вы ворвались в дом. Вы воспользовались случаем, когда была совершена череда взломов, и сами совершили преступление, копирующее предыдущие.
Он ничего не ответил, но Дэни, уверенная, что она права, продолжала наседать:
– Вы решили напугать бывшую жену до такой степени, чтобы у вас появилась возможность прийти ей на помощь. Подозреваю, что так вы хотели вернуться в ее жизнь под видом героя.
Он открыл дверь машины, но Дэни ее захлопнула.
– Вы умышленно напугали сына. Что же вы за отец‐то такой? Меня от вас тошнит.
– Вы ничего не докажете.
– А мне и не нужно, – сказала Дэни. – Мне достаточно сказать миссис Райт, что вы мерзавец.
Глава 79
У меня с собой только двадцатифунтовая купюра. Я бросаю ее на стол и выбегаю из индийского ресторана. Забегаю в ворота парка Виктории, несусь мимо теннисного корта и оказываюсь у деревьев в дальнем конце парка. Там я включаю фонарик на телефоне и ищу выход. Вдалеке вижу уличные фонари, которые указывают мне путь. Я замедляюсь и перевожу дыхание только когда добегаю до конца Чизлхерст-авеню.
Я иду вдоль дороги и останавливаюсь у дома Себастьяна Чапмана. Смотрю на окна первого этажа – на кухне горит тусклый свет. На сейчас раз шторы открыты, так что мне видно, как он кормит своего младшего сына из бутылочки. Чапман поворачивается в мою сторону. На секунду мне кажется, что он меня видит, но ребенок снова требует внимания. Я ступаю на дорожку перед его домом и подхожу к входной двери, чтобы нажать на звонок. Нетерпеливо жму во второй раз, не отпуская пальца от кнопки. Слышу, как дверь квартиры открывается, и делаю шаг вперед.
Все еще с сыном на руках, он меня приветствует, не скрывая удивления. Я говорю, что Мадлен в безопасности, но есть несколько вопросов, которые мне нужно срочно задать. Он приглашает меня зайти, и я следую за ним наверх. И снова мы усаживаемся в гостиной, и он продолжает кормить ребенка.
Вдруг я осознаю, что человек напротив меня даже не знает о смерти своего деда. В какой‐то момент полиция с ним свяжется, но я должен знать правду прямо сейчас.
– Тош спас Мадлен, – я заканчиваю рассказ о ее побеге с фермы.
Сын Себастьяна, сытый и довольный, дремлет у него на руках.
– Я так мало о нем помню, – говорит он. – Но я точно помню Готэм. В воскресенье он водил нас пообедать в один паб, а мы искали Бэтмена на втором этаже. После обеда мы бегали по фермерским полям. У Билли был воздушный змей.
Он на мгновение замолкает, а потом продолжает:
– Я стыдился Билли из‐за того, что он сделал. И почему‐то заодно стыдился деда. Я видел его на фото в суде. Мне неприятно это признавать, но я не хотел бы иметь с ним ничего общего. Я мог связаться с ним, рассказать о Ное, но не стал этого делать.
– У вас есть своя семья, – говорю, чувствуя необходимость его как‐то подбодрить.
– Но я все равно хотел бы организовать его похороны, когда его тело отдадут. Я многим ему обязан.
Я наклоняюсь вперед, придвигаюсь к краю синего полосатого дивана.
– Мне нужно побольше узнать о вашей семье, – говорю.
Себастьян ждет вопроса.
– Вы с Билли были единственными детьми вашей матери?
– Да.
– Вы уверены?
– Билли родился, когда она была очень молодой, потом появился я, и вскоре она умерла. Так что да, только я да Билли.
– И после ее смерти вы жили в приемной семье – у Эллиот-Тэйлор-Чапманов?
– Да, пока Билли не забрали.
– У них были другие дети? – спрашиваю.
– Да. У них был биологический сын, наш брат.
Я выдыхаю.
– Ну конечно…
– Нас усыновили, когда они узнали, что больше не могут иметь детей. У мамы было много выкидышей.
– Значит, ваш брат? Вы с ним ладили?
– Я же был младшим, его мама суетилась вокруг меня. Как только мы приехали, он не проявлял ко мне особого интереса. Наши пути никогда и не пересекались. Мы только ели вместе – и все. Долгое время его спальня была в конце коридора. А когда я доме появился, нам пришлось делить одну ванную. Он заставлял меня ждать, когда я очень сильно хотел в туалет. Как же я злился на него за это! Думал, что он странный, но мне тогда было только пять лет.
– А что насчет Билли?
– Он был на три года старше Билли. Если они и проводили время вместе, то только на его условиях, а не на условиях Билли. Как я и говорил, Билли был готов на все, чтобы люди его любили. Это с самого начала ему дорого стоило. Он попадал в разные беды, в которых не был виноват.
– Они могли поддерживать контакт после того, как Билли уехал?
Себастьян пожимает плечами.
– Не знаю как, но думаю, это вполне возможно. У Билли было немного друзей. И его легко могли обмануть.
– Когда вы в последний раз видели своего второго брата?
– На похоронах родителей. Он выступал с надгробной речью. Мы немного поговорили. Он сказал, что работал учителем географии в школе на юге Лондона, но в тот момент он уже начал свой бизнес, связанный с доставками. Думаю, сейчас у него все хорошо.
Я достаю телефон, еще раз открываю сообщение Мин.
– Вы не знаете, он не менял имя?
– Да, на похоронах мы над этим посмеялись… Мы же оба поменяли имя. Он сказал, что не сможет жить и работать учителем с такой фамилией. Поэтому он поменял имя перед тем, как начал работать. Да уж, хоть что‐то у нас было общее.
Я еще раз смотрю в телефон, а потом поднимаю взгляд на Себастьяна.
– Вашего брата зовут Доминик Тэйлор.
Глава 80
Лесли Барнздейл сидела в окутанной паром тесной кухне в Ист-Хадли.
– Вы не возражаете, если я не буду садиться? – спросила Шеннон Ланкастер, откинула макароны на дуршлаг и поставила под холодную воду. – Просто через двадцать минут придет свекровь, мне еще нужно все это поставить в духовку.
Она оглянулась на Барнздейл через плечо.
– Точнее, моя бывшая свекровь.
– Нет, конечно, не возражаю, – ответила она.
Отыскать Шеннон Ланкастер оказалось на удивление просто. Она всю жизнь прожила в Хадли, фамилию не меняла.
– Вы долго были в браке?
– Мы дольше в разводе, – ответила Шеннон. – До двадцати я родила двух детей, и уже через год мы расстались. Это было восемь лет назад. Я общаюсь только с его матерью. Она берет девочек на выходные, готовит им почти каждый вечер, когда я работаю. Иногда она здесь проводит больше времени, чем я. Можно подумать, что она тут поселилась. А вы замужем?
– Нет, – ответила Барнздейл.
– Советую вам даже не пробовать, – сказала Шеннон, открыла холодильник, достала два пакетика бекона. – Я так понимаю, вы здесь по поводу взломщика? Смотрю, вы очень заинтересованы этим делом. Только что я говорила по телефону с кем‐то из ваших.
– Правда? – удивленно спросила Барнздейл.
– Меня спросили, не заказывала ли я что‐то. Я сказала, что, возможно, заказывала, но дверь открыла свекровь. Так что я дала ее номер.
– А, нет, извините! – сказала ей Барнздейл, складывая кусочки паззла воедино: она вспомнила, что эта женщина – последняя жертва взломщика. – Я здесь из‐за другого дела. Скажите, он проник к вам в дом на прошлых выходных?
– Да. Я проснулась, а этот фрик стоит у моей кровати. Девочки тогда поехали ночевать к бабушке. Ваш полицейский считает, что он, скорее всего, знал, что я дома одна. А я ей сказала: судя по тому, сколько болтает моя свекровь, он наверняка знал всю историю моей гребаной жизни.
Разогретое масло на сковороде булькнуло, и Шеннон бросила туда порезанный бекон.
– Я на него бросилась, схватила его за маску, и он убежал. Пока вы его не поймаете, я так и буду спать с ножом под подушкой.
– Уверяю вас, мы уже далеко продвинулись. И мы очень вам благодарны за всю информацию, которой вы с нами делитесь. Но я пришла поговорить о другом.
Барнздейл поднялась и встала у раковины.
– Прошу, только не говорите, что у кого‐то из девочек проблемы. Джесс в этом году двенадцать, а она уже превращается в мелкую пакостницу.
– Нет, я не об этом. Я хочу поспрашивать вас о том, что с вами было много лет назад.
– Черт возьми, вы же не собираетесь меня наказывать за то, что я стащила конфеты из магазина мистера Новака?
Шеннон потянулась к бокалу вина, который стоял на подоконнике.
– Если вы за этим пришли, лучше ищите Джейсона Брирли. Он тогда спер пачку сигарет, пока Алан Пауэлл отвлекал девушку на кассе своими спущенными штанами.
Барнздейл засмеялась, Шеннон улыбнулась и сказала:
– Возможно, Алан и есть ваш взломщик. Не умеет он себя в руках держать, так и норовит снять штаны.
Шеннон продолжала готовить. Барнздейл почувствовала, что немного ей мешает, а потому села за стол.
– Вы помните о случае с Аароном Уэлсби? – спросила она.
– Гей, которого убили?
– Да.
– Ужасное несчастье.
– Он работал над одним проектом в гимназии Хадли. Я так понимаю, в то время вы там учились?
Шеннон кинула.
– Вы с ним когда‐нибудь пересекались?
– Нет, мне не за чем было, – сказав это, Шеннон бросила взгляд на Барнздейл, а затем вернулась к кастрюлям.
– Думаю, вы могли с ним общаться.
Женщина ничего не ответила, молча подошла к холодильнику. Открыла его, уставилась на продукты. Потом достала пакет молока, который ей, кажется, и не был нужен.
– Это было давно, – сказала она.
Она достала несколько тарелок из шкафчика над стиральной машиной.
– Билли Монро убил Аарона Уэлсби, но теперь убили и его.
Шеннон поставила тарелки на стол.
– Он убил того беднягу… Я считаю, хорошо, что он мертв.
– Мы думаем, что Монро действовал не один. Кто‐то еще хотел смерти Аарона.
Шеннон подошла к плите, выключила огонь.
– Наверное, ужин придется немного задержать, – сказала она, выдвинув стул из‐за столика.
– За семь дней до убийства Аарона была вечеринка, – рассказывала Барнздейл.