Я отползаю в сторону и теперь двигаюсь быстрее, чтобы оказаться у Тэйлора за спиной. Наконец я его вижу – он прячется за сортировочной машиной, а в руках у него ружье, которое, судя по всему, принадлежало Тошу Монро. Я могу рвануть вперед и тут же оказаться за ним, но я не тороплюсь – жду, затаив дыхание. Если я сейчас кинусь на него, Дэни и Барнздейл будут в его поле зрения.
Я отступаю. Дэни смотрит на узкий проход между штабелями поддонов. Я опускаю руку, и Дэни садится на корточки. Я указываю на Барнздейл, и тогда Дэни поворачивается к ней, жестом просит ее пригнуться. Но та все еще сконцентрирована на Дурли.
– Фил, пожалуйста, спустись с лестницы, – просит она, а он одним прыжком перемахивает через перила.
– Он там! – кричит он, указывая в угол, где сейчас прячется Тэйлор. – У сортировочной машины!
Он бросается туда. Барнздейл моментально реагирует.
– Фил, нет! – кричит она, бросается вперед и валит его на землю.
Тэйлор стреляет.
Зловещий звук разносится по складу.
Три недели спустяГлава 87
Я отрываю нитку, которая свисает из пуговицы на моей белой рубашке. Торопливо провожу утюгом по рукавам и воротнику. В третий раз за несколько недель я стою перед зеркалом в прихожей, завязываю галстук и застегиваю верхнюю пуговицу. И все равно ощущения такие странные. Я беру пиджак, который с неделю как висит у лестницы. Надеюсь, завтра я смогу убрать его далеко и надолго.
Теплое весеннее солнце заливает своим светом окрестности. В траве пестрят крокусы и маргаритки. Я иду по тропинке, и желтые нарциссы по обе стороны образовывают очаровательный коридор. Я жду, пока проедет машина, а уже потом перехожу дорогу. Поднявшись по ступенькам к двери дома Сары Райт, я чувствую, как черные кожаные ботинки натирают пятки.
– Доброе утро, – приветствует меня Сара, открыв дверь.
На ней черное платье с узором в огурцах.
– Ты еще не готов?
Я сижу на ограждении без ботинок.
– Ноги меня доконают, – говорю, потирая пятки. – Такое чувство, что я надеваю эти ботинки только на похороны.
Сара садится рядом со мной, а я тем временем развязываю шнурки.
– Как дела? – спрашиваю я.
– Да нормально, – отвечает она с теплой улыбкой.
– Как дела с Джеймсом?
– Ситуация непростая, но я подумала, что он все‐таки отец Макса, а я хочу, чтобы они поддерживали хоть какие‐нибудь отношения. Будь я великодушной, я бы сказала, что Джеймс переживает тяжелое время. Но будь я менее великодушной, я бы сказала, что он самый настоящий кретин.
Я улыбаюсь, а она продолжает:
– Я давно это подозревала. Поэтому с ним и развелась.
Полиция Хадли проинформировала Сару, что пять женщин выдвинули против Доминика Тэйлора обвинения в том, что он проник в их дом. Однако не было никаких доказательств, что он виноват в проникновении в дом Сары.
– Не могу понять, о чем он думал вообще.
– Ты с ним разговаривала? – спрашиваю я, надевая ботинки.
– Ну, первые секунд тридцать он пытался все отрицать. Потом стал так раскаиваться, что мне аж жалко его стало. Никогда его не прощу.
– Полиция не станет предъявлять ему обвинения?
– Если я им в этом не помогу.
Завязывая шнурки, я удивленно приподнимаю брови, а Сара качает головой.
– Нет, в идеальном мире он от меня отвалит и никогда больше не сунется ко мне. Но он же отец Макса, а Макс растет… Ему нужны отношения с отцом. И раз уж Джеймс хочет продолжать видеть Макса, он понимает, что это его последний шанс. Я не хочу, чтобы между ними возникла многолетняя вражда. Максу это точно не пойдет на пользу. Я пыталась себя убедить, что у его обострился кризис среднего возраста.
– Надеюсь, Джеймс хоть понимает, насколько ему повезло. Ты вообще могла положить конец его юридической карьере…
– Знаю, – говорит она, пожимая плечами. – Но мне от этого какой прок?
Я здорово удивлен, что Сара готова пойти на примирение. Она смотрит на меня и говорит:
– Семья – это всегда сложно, Бен. Я просто хочу убедиться, что он будет оказывать на Макса хорошее влияние. Насколько сможет.
– Как вообще Макс? – спрашиваю я, когда мы спускаемся по ступенькам к дорожке.
– Полон сил и энергии. А еще он такая болтушка! Спасибо, что проводишь с ним время.
– Мне полезно иногда погонять мяч.
По воскресеньям я брал с собой Макса поиграть в футбол с моей крестницей Элис, которая живет с мамой Холли неподалеку от меня. После игры мы брали мороженое в фургоне мороженщика, что стоит у реки – для меня это был отличный повод передохнуть немного, а ели в основном дети.
– Как дела у Нейтана?
– Все хорошо. Правда хорошо.
Я знаю, что Сара и Уилл ездили в Каубридж на выходные.
– Он в хорошем месте. Думаю, для них двоих это будет большим путешествием. Хорошо, что у меня появился шанс правильно попрощаться.
В конце месяца Нейтан и Уилл уезжают в Америку. Нейтан собирается поступить на юридический факультет Виргинского университета.
– Не уверена, стала бы я ему советовать идти по нашим с Джеймсом стопам и становиться юристом, но я уверена, что сейчас у него все прекрасно.
– А Уилл?
– Судя по тому, что он мне сказал, не думаю, что он вернется в этом году. Он хочет, чтобы Нейтан устроил свою жизнь. Хочет быть уверенным, что у него есть все, что нужно. Потом он собирается путешествовать. Думаю, здесь его ничего не держит.
Перед нами гордо возвышается новая колокольня церкви Святого Стефана. На прошлой неделе убрали строительные леса, и теперь отлично видно новый сверкающий колокол. Мы с Сарой пересекаем Нижнюю улицу и проходим через каменные ворота церкви. На парковке уже много машин, кто‐то еще подъезжает, и водителям приходится искать себе местечко на узкой улице возле церковного двора.
На улице собираются небольшие группы. Люди тихо обмениваются парой слов. Потом потихоньку начинают заходить в церковь. Но мы с Сарой не торопимся – мы ждем, когда у ворот появится черный “мерседес” с шофером за рулем. Он подъезжает, и передняя дверь со стороны пассажира тут же открывается. Сэм вылезает из машины, которая еще не до конца остановилась.
– Бен, слава богу, ты здесь! – говорит он, обнимает меня и хлопает по спине. – Она вообще не замолкает! Все десять дней подряд. Сэм, а принесешь это? Сэм, а ты не хочешь пройтись до магазина? Сэм, ты правда думаешь, что это разумно? Сэм, я не уверена, что стала бы это делать. Сэм, ты что, пьешь еще одну кружку пива? Сэм то, Сэм се, Сэм, Сэм!
– Потерпи еще денек, – шепчу я ему на ухо.
Последний раз я видел Сэма десять дней назад, в Ноттингеме, на похоронах Тоша Монро. Себастьян Чапман сдержал слово – он организовал кремацию дедушки и произнес небольшую речь, в которой поделился самыми ранними воспоминаниями. После этого мы сходили выпить. Все мы прекрасно понимали, что, если бы не Тош, Мадлен сейчас была бы мертва. Через два дня состоялись похороны Денниса Теккерея, после чего родители отправились с Мадлен в Италию, восстанавливать ее здоровье. Перед тем как уехать, Мадлен мне рассказала об ужасе, который испытала за семь дней жизни с Сэмом и Аннабель под одной крышей. Мы посмеялись. Я сказал ей, что сопротивляться бесполезно, пусть наслаждается всей этой суматохой.
Открывается задняя дверь машины. Из нее выходит Аннабель и говорит:
– Сэм, ты там болтаешь или помогаешь Мадлен?
– Не кипятись, – говорю ему я.
Да-да, уже бегу! – отвечает он и спешит ко второй задней двери.
Аннабель отправляет мне воздушный поцелуй и коротко обнимает.
– Бен, рада тебя видеть.
Я представляю ей Сару.
– Как озеро Комо?
– Замечательное! И я очень рада, что Мадлен наконец смогла нормально отдохнуть. Она все время норовила заглянуть в телефон, но я была начеку. Говорила ей, никаких новостей! Не здесь хотя бы.
Я слушаю Аннабель и улыбаюсь. Моему боссу это все ой как не нравится.
– Правда, она вечно что‐то писала в своем дурацком блокноте, но, наверное, для нее это как облегчение.
Я знаю, что Мадлен собирается написать статью после вынесения приговора Доминику Тэйлору.
Мадлен мягко берет отца за руку, ее светлые кудри зачесаны назад, глаза спрятаны за солнцезащитными очками. Когда она входит на территорию церкви, я крепко ее обнимаю, а она шепчет мне на ухо:
– Мне нужно поскорее вернуться в офис. Эти двое меня уже с ума сводят.
Расплываясь в ухмылке, я говорю:
– Мы с нетерпением ждем тебя обратно.
– Держи меня за руку, – говорит ей Аннабель.
– Мам, я в порядке, правда.
– Сэм, возьмешь мою сумку с заднего сиденья? – просит она своего бывшего мужа.
Он быстро возвращается к нам, и мы все вместе идем по гравийной дорожке, ведущей в церковь. Тяжелые дубовые двери открыты, внутри прохладно и тихо. Солнечный свет проникает внутрь через витражное окно, освещая ярко-голубой крест. Мы медленно идем по боковому проходу, пока Сара не подводит нас к скамье в центре нефа. Мы меняемся местами, Сэм протискивается мимо Аннабель, чтобы сесть со мной. И головой все вертит, как сурикат, – он всегда на работе.
– А это член парламента, – шепчет он мне прямо в ухо и кивает в сторону женщины, что сидит на соседней скамье. – Пусть радуется, пока может, на следующие выборы она не пройдет.
– Что‐то мне подсказывает, что на похоронах не очень‐то получится радоваться.
– Кстати, поминки будут в ресторане Мейлера. А она как раз из тех, кто уносит с собой сумку с едой. Перед ней через два ряда сидит глава совета. Не уверен, что ей нравится сидеть позади него.
– Ну, ей повезло, что вообще место нашлось, – говорю, окидывая взглядом церковь – все места на скамьях заняты.
Сэм пихает меня в бок.
– О, а это кто?
Я оборачиваюсь.
– Новый викарий. Заменяет Эдриана Уитерса.
Преподобная Луиза Эден встает за кафедру.
– Молодая такая.
– Сэм, по сравнению с тобой все молодые, – говорю. – А это ее муж, Гарри. На втором ряду.