«Станислав Васылевский в очерке о Валевской выражает опасение, хватало ли пенсиона, выплачиваемого Наполеоном, на оплату ее парижских расходов. Но опасение это явно неоправданно. Пенсион фаворитки в переводе на нынешнюю валюту составлял почти двести тысяч новых франков в год, а по тем масштабам сумма эта была лишь вчетверо меньшей той, которую принесла Наполеону в приданое эрцгерцогиня Мария-Луиза».
Несмотря на великолепные материальные условия и различные привилегии, жизнь Марии Валевской в Париже не была ни особенно разнообразной, ни веселой. Встречалась она практически с одними поляками. Фредерик Скарбек, ее давний товарищ по детским играм, был частым гостем в парижском доме графини Валевской в 1811–1813 годах. Впоследствии он написал:
«В это время она имела большой вес, могла бы в гордыне своей вознестись над сородичами или с помощью интриг играть определенную политическую роль, но подобное стремление не было согласно ни с ее скромностью, ни с добротой ее сердца. Она делала добро, кому только могла, никому не чиня зла, посему и была повсюду почитаема и любима».
В этом мнении Скарбек не одинок. Почти все польские и французские мемуаристы, встречавшиеся в то время в Париже с Валевской, превозносят достоинства ее характера и образ ее жизни, подчеркивая популярность и уважение, которыми она пользовалась не только среди соотечественников, но и в самых высоких светских кругах Франции.
Действительно, она стойко переносила горечь поражения. По словам Мариана Брандыса, «она уже знала, что не станет исторической фигурой, ниспосланной Провидением, которая спасает родину, а с ролью официальной фаворитки императора ей трудно было смириться. Тем более что с момента вторичного брака Наполеона роман, собственно, кончился. У императора, увлеченного молодой женой, нетерпеливо ожидающего наследника трона, оставалось мало времени для любовницы».
Камердинер Констан лишь время от времени появлялся в доме на улице Монморанси. Он забирал Марию с сыном в Тюильри и проводил потайным ходом в личные апартаменты императора, но с течением времени встречи эти становились все реже и реже, все короче и короче, а их содержательная часть вообще стала ограничиваться исключительно обменом информацией о здоровье и воспитании маленького Александра.
Зима 1810/11 года выдалась холодной. Ветер резкими порывами гнул верхушки деревьев, кружился вихрем вокруг дома и жалобно стонал в каминных трубах. Почти забытая всеми, Мария постепенно превращалась в отшельницу, всегда в сером одеянии, замурованную в своих воспоминаниях.
А потом наступила весна, и она узнала, что Мария-Луиза родила Наполеону законного наследника.
Глава 20. Рождение официального наследника
Долгожданное событие свершилось 20 марта 1811 года! Мария-Луиза родила Наполеону сына!!! Его назвали Наполеоном-Франсуа-Жозефом.
Роды не были простыми, и происходили они при следующих весьма странных, если не сказать таинственных, обстоятельствах.
19 марта Мария-Луиза почувствовала первые схватки. Срочно вызванный придворный хирург Дюбуа, осмотрев роженицу, заявил, что дела обстоят очень серьезно.
Всю ночь во дворце не спали. На рассвете к императору явился доктор Дюбуа, измученный и бледный как мел.
— Ну, что там?
В ответ доктор пробормотал что-то невразумительное.
Сбитый с толку Наполеон решил, что Мария-Луиза скончалась. Вскочив с кресла, он крикнул:
— И ладно! Умерла, так похороним!
Дюбуа удалось, наконец, объяснить, что еще ничего не произошло, но если и дальше так пойдет, то придется использовать щипцы.
Наполеон, сожалея о случайно вырвавшихся словах, распорядился:
— Спасите мать! Если она останется жива, у нас еще будут другие дети!
О том, что произошло дальше, подробно рассказано в книге, названной «Мемуары, посвященные жизни знаменитого человека» и изданной в Париже в 1819 году:
«Начались сильные боли, и Мария-Луиза потеряла сознание. Ребенок пошел ногами вперед; а так как голова была огромна, его появление на свет оказалось мучительным. Он был черен и испещрен синяками. Его положили на руки мадам Блез, сиделки, которая, завернув его в салфетки, пропитанные водкой, сказала, что ребенок мертв. Это предположение слышали еще двенадцать-пятнадцать человек, находившихся поблизости. Император вскочил, грубо схватил ребенка и положил, а лучше сказать, бросил его на передник одной из горничных императрицы, которая тут же укрыла его…»
В книге барона де Тири «Римский король» версия о том, что ребенок поначалу родился мертвым, подтверждается следующим абзацем:
«Император устремился в комнату и обнял Марию-Луизу, бросив взгляд на Римского короля, лежавшего без движений и казавшегося мертвым. Мадам де Монтескьё начала растирать его, влила ему в рот несколько капель водки, завернула в теплое белье. Через семь минут король испустил первый крик».
Как бы то ни было, родился такой необходимый мальчик! И 20 марта 1811 года всем было объявлено, что Мария-Луиза родила Наполеону сына, которого под сотню пушечных залпов тут же провозгласили Римским королем и наследником всей наполеоновской империи.
Глава 21. Безутешная Жозефина
А что в это время делала Жозефина? После того как ее бывший супруг женился на Марии-Луизе Австрийской, ей было запрещено находиться не только в Париже, но и в ближайших его окрестностях. Для ее негласной ссылки Наполеон нашел новое место — мрачный Наваррский замок в ста с лишним километрах от Парижа. 11 марта 1810 года он преобразовал это скромное имение в герцогство и жаловал Жозефине титул герцогини Наваррской.
Безутешная Жозефина выехала в свои новые владения. В сопровождении выделенных ей Наполеоном трех придворных она прибыла в Эрвё, центр департамента Эр. И перед ее глазами предстало новое жилище, апофеоз безвкусицы, построенный в конце XVII века. Вот здесь ей и предстояло «царствовать». Никакого отопления в замке предусмотрено не было, повсюду в комнатах гуляли сквозняки, а сырость, похоже, сохранялась еще со времен Средневековья. Ей, уроженке солнечной Мартиники, теперь предстояло жить на этом Северном полюсе. Закутавшись в два одеяла и полная отчаянья, она легла спать.
Вечером 20 марта 1811 года к ней в Наварру прибыл облаченный в парадную форму главный почтмейстер из Эрвё и привез важную для всех французов весть: новая жена Наполеона Мария-Луиза родила мальчика, наследника императора, Римского короля!
Вскоре Наполеон великодушно позволил своей бывшей жене возвратиться в Мальмезон, и надо было видеть, с каким наслаждением вернулась она к своим коллекциям минералов, драгоценных изделий, книг в дорогих переплетах и картин старых мастеров: Леонардо да Винчи, Веронезе, Рембрандта…
В Мальмезоне Жозефина постаралась хоть как-то утешиться. Когда любовь проходит, женщина обычно выпадает из своего состояния эйфории и весь мир начинает казаться ей пресным, скучным и пустым. Помня о тех прекрасных ощущениях, которые имели место в состоянии влюбленности, она стремится испытать их вновь и вновь, и если не получается, ей порой даже не хочется жить. И голову заполняют страхи о том, что новой любви не найти, и женщина «зависает» на воспоминаниях о прежних прекрасных ощущениях. Отсюда, как утверждают психологи, возникает зависимость от любимого, который уже не хочет и не может дать того, что требуется…
Правильно сказал кто-то из мудрецов: «Единственный способ навсегда запомнить что-то прекрасное — это лишиться его навсегда».
В Мальмезоне Жозефина стала вести бурную светскую жизнь с бесконечными приемами, обедами, прогулками по парку с обязательным осмотром ее гордости — оранжереи и теплиц. Но так былую любовь не вернешь, так можно лишь на время забыться. Однако и это оказалось практически невозможным, ибо в Мальмезоне относительная свобода Жозефины ограничивалась тем, что подозрительный Наполеон хотел знать о ней все, до мельчайших подробностей, и его тайные агенты постоянно доносили ему о каждом ее шаге, о каждом госте, о всех разговорах в ее гостиной. Иногда он сам, как бы возвращаясь с охоты, неожиданно сваливался ей как снег на голову, так сказать, для «личной инспекции».
А еще страдающую Жозефину одолевало чисто женское любопытство: ей ну очень хотелось посмотреть на эту новую жену Наполеона. Ей казалось, что достаточно будет бросить хоть один взгляд на Марию-Луизу, как она тут же, благодаря своей тонкой женской интуиции, поймет, что та собой представляет и способна ли она сделать ее бывшего мужа счастливым. Но Наполеон без лишних церемоний охладил ее пыл:
— Она считает тебя старухой и старается о тебе вообще не вспоминать. Но если она увидит твою грацию, то сразу лишится покоя и потребует сослать тебя куда подальше.
А затем наступил трагический для Франции 1812 год…
Глава 22. Проблемы Марии Валевской
В начале 1812 года все только и говорили о приближении войны с Россией. В то время Мария с сыном гостила у княгини Яблоновской в ее французском замке Бретиньи. Там все были очень обрадованы последним новостям. Княгиня Яблоновская получала из Варшавы письмо за письмом: ей сообщали, что император решительно обязался восстановить Польшу во всей ее целостности. Жившие во Франции поляки поспешили написать своим управляющим, приказывая им предоставлять замки к услугам французов и обращаться с ними, как с господами. В своем поклонении Наполеону они доходили почти до безумия: по вечерам распевали национальные песни, жгли фейерверки, танцевали мазурку. На руке у каждого был шарф национальных польских цветов.
Однажды к княгине Яблоновской заявился с визитом Тадеуш Костюшко[9]. Увидев всеобщий энтузиазм и патриотическое неистовство, он подошел к хозяйке дома и, не говоря ни слова, развязал шарф, а затем прижал его к сердцу.
Фредерик Массон по этому поводу пишет:
«Имел ли Костюшко основание истолковывать таким образом замыслы императора? Во всяком случае, отношения Наполеона к мадам Валевской проявились как раз в этот момент в акте настолько исключительном, что в нем нельзя не видеть — помимо предосторожности, принимаемой на всякий случай перед большой войной, — открытого шага навстречу польским дворянам с целью усилить их преданность».