Тот период был эмоциональным во многих отношениях. В результате зачастую очень язвительных споров военно-морской министр Кит Спид потерял свой пост, как и Кристофер Мехью в 1966 году за решение постепенно сокращать большие авианосцы. Формальные дебаты по вопросам обороны, которые должны были проходить в течение двух дней в палате общин, открылись 19 мая 1981 года. Г-н Спид быстро изложил свое основополагающее мнение о том, что принятые решения «нанесут серьезный вред эффективности Королевских ВМС». Он выразил чрезвычайное беспокойство тем, что оборонный анализ может оказать продолжительное разрушительное воздействие на надводные силы флота. В итоге требование оппозиции о сокращении расходов на оборону и пересмотре проекта «Трайдент» было отвергнуто 313 голосами против 232.
Но через пять недель Джон Нотт выступил перед палатой и зачитал свое заявление по вопросам обороны. Он предлагал не сохранять авианосец «Гермес» и, возможно, «Инвинсибл»; постепенно сокращать десантные силы; избавиться от девяти эсминцев и фрегатов; сократить от 8000 до 10000 человек личного состава – примерно 15 процентов рабочих и служащих; закрыть военно-морскую верфь в Чатеме, месторасположения нашего самого большого комплекса переоборудования атомных субмарин; значительно сократить работы на Портсмутской базе. И все это параллельно с дальнейшим сокращением сил берегового базирования, учреждений, складов и хранилищ топлива.
Я завершил свое пребывание в должности начальника управления планирования за несколько дней до дебатов в парламенте, однако разделял тревогу и недоверие, поселившиеся тогда в военно-морских кругах. Такие огромные изменения за короткое время не выполнить. К этому прибавлялась продажа авианосцев – «Гермеса» в Индию, а «Инвинсибла» в Австралию. Это означало досрочный вывод из боевого состава 12000-тонных десантных вертолетоносцев «Феарлесса» и «Интрепида» и двух десантных кораблей типа «Сэр Галахад» или «Сэр Тристрам». Дополнительные сокращения фрегатов, эскадренных миноносцев, обслуживающего персонала и средств обеспечения обуславливали то, что мощь Королевских ВМС долгое время будет оставаться на самом низком уровне. Невозможно описать, насколько расстроенными все мы были.
Мы приводили самые веские аргументы, но их не услышали. Эти доводы, какими бы разумны они ни были, вне всякого сомнения, были неудобны. Джон Нотт обладал холодным сердцем профессионального банкира, что не компенсировалось холодным разумом военного историка и еще меньше знаниями ВМС. Его военные познания ограничивались опытом лейтенанта стрелков гуркхов[33], в двадцатилетием возрасте. С тех пор прошло двадцать пять лет. Это было заметно. Единственными, кто бы его поддержал, были алмиранте Хорхе Аная и его коллеги. Но с ними не советовались.
С моим отъездом из министерства я получил официальное письмо, в котором значилось: «Я уполномочен сообщить Вам, что Ее Величество Королева благосклонно утвердила присвоение Вам звания контр-адмирала с 7 июля 1981 года и Ваше назначение командующим флотилией подводных лодок…». Мне предстояло сменить моего старого наставника Табби Сквайрса, но это уже не был подходящий случай для напоминания о том, что я не доброволец для службы на субмаринах.
Однако в самих лучших традициях ВМС или, возможно, по неизвестной мне веской причине мое назначение в течение нескольких недель было изменено. Я был переназначен командующим первой флотилии и стал, таким образом, одним из трёх плавающих адмиралов Королевских ВМС. Мне было сорок девять.
Моя новая штаб-квартира находилась в Портсмутской базе, на красивой Георгианской террасе. Офисы располагались на первом этаже, а этажом выше мне предоставили уютную квартиру с двумя спальнями. По пятницам вечером я совершал поездки назад в Сурбитон.
Я командовал одной из трех надводных флотилий ВМС, которая состояла из двадцати двух эсминцев и фрегатов. В качестве флагманского корабля необходимо было выбрать один из двух 8000-тонных эсминцев УРО класса «каунти» – «Энтрим» или «Глэморган». Я остановился на последнем. Его сильное вооружение включало ЗРК «Си Слаг» и «Си Кэт», спаренные 4,5-дюймовые артустановки и четыре пусковые установки «Экзосет». Кораблем командовал мой старый друг Майк Барро. Мы поступили на службу в ВМС в один и тот же день. Он стал одним из двух старших капитанов у кадетов в Дартмуте. Майк был родом из Гемпшира и являлся ветераном среди командиров кораблей Королевских ВМС. Он был отличным яхтсменом. Его отец тоже рапсе командовал кораблем.
Новая моя работа заключалась в принятии таких мер, благодаря которым корабли флотилии во всех отношениях соответствовали бы требованиям, предъявляемым к кораблям первой линии. Это обуславливало много перемещений с корабля на корабль (а они могли находиться где угодно) и раздачу кому кнута, кому пряника в зависимости от обстоятельств. От меня требовалось подготовиться к выполнению обязанностей командующего оперативным соединением, состав которого мог изменяться от двух фрегатов и танкера до полноценного соединения разнородных сил с авианосцем и полным набором сил поддержки. Наши задачи могли простираться от патрулирования в Аравийском морс до участия в третьей мировой войне в любом уголке земного шара. Это была очень захватывающая перспектива.
В море я вышел в конце лета на несколько дней. Только в ноябре я планировал провести один месяц на «Глэморгане» в Средиземном морс. Там предстояло провести учения с участием флотов Греции, Франции, США, Омана по мерс того, как мы будем совершать переход в Персидский залив, чтобы присоединиться к учению «Армилла патрол».
Я вместе со своим штабом прилетел в Италию, на историческую базу Неаполь, и прибыл на «Глэморган». Мы пошли на юг, затем на восток к Египту и далее прошли Суэцким каналом (для меня это было впервые). Там я увидел известного фокусника, который из множества своих одежд доставал дюжины однодневных цыплят, но никогда ни от одного из них не было слышно писка до тех пор, пока они не появлялись в его руке или у вашего уха. Он собирал с экипажа за представление 80 фунтов, но цыплят не отдавал.
Мы повернули на восток и на север по заливу Акаба для короткого официального визита в Иорданию, затем пошли вниз по Красному морю, проводя учения с французами в районе Джибути. После этого мы легли на курс в направлении пакистанского Карачи, находящегося в нескольких сотнях миль на северо-восток, для встречи с авианосной ударной группой США в Аравийском море. Сердцем авианосной ударной группы США был их ударный авианосец «Корал Си». Он имел на борту примерно восемьдесят самолетов, что было более чем в два раза больше, чем на корабле типа «Гермес». Авианосец представлял собою плавающие воздушные силы под командованием контр-адмирала Тома Брауна, и я должен сказать, что его деятельность в регионе имела значительно большие последствия, чем моя.
В то время ситуация в Персидском заливе была очень изменчива: американских заложников все еще удерживали на Ближнем Востоке, кровопролитная война между Ираном и Ираком продолжалась. Адмирал Браун был занят вполне реальными проблемами; он был готов к любым неприятностям. Однако адмирал согласился поработать с нами в течение двух – трех дней и был достаточно любезен, позволив мне спланировать и провести последние два двадцатичетырёхчасовых учения.
Для меня были ясны задачи, которые нам предстояло отработать. Ударная группа США со всем своим охранением и самолетами, находилась в открытом море. Их задача состояла в перехвате моих сил, которые прорывались через охранение авианосца с целью его «уничтожения» раньше, чем мы «уничтожим» их. Адмирал Браун таким замыслом был вполне удовлетворен. Он мог обнаружить надводный корабль противника на удалении более двухсот миль, спокойно за ним следить и нанести по нему удар на удобном для себя удалении любым из его шести ударных самолетов-ракетоносцев. И это был только первый рубеж его обороны. По любым современным военным стандартам он был почти неприступен.
У меня были «Глэморган» и три фрегата плюс три судна Королевского вспомогательного флота: два танкера и корабль снабжения. Все фрегаты были противолодочными кораблями и не могли причинить серьезного вреда авианосцу, разве что протаранить его. Только «Глэморган» с его четырьмя ракетами «Экзосет» (дальность стрельбы двадцать миль) мог нанести реальный ущерб «Корал Си», и адмирал Браун знал это. Таким образом, мой флагманский корабль был единственной угрозой для него и единственной реальной его целью.
Мы должны были начать не ранее чем в 12.00 пополудни и с удаления не менее двести миль от американского авианосца. Он располагался в центре обширного пространства чистой синей воды, под ясными синими небесами. Реальная видимость – 250 миль. Адмирал Браун был в центре хорошо защищенной исключительной зоны, а у меня не было даже преимущества местной облачности, уже не говоря о тумане, дожде или сильном волнении. Никакого прикрытия. Никакого места для укрытия. И никакой собственной авиационной поддержки…
Я приказал моим кораблям разделиться и занять позиции по окружности радиусом двести миль от авианосца к 12.00 и затем так быстро, как только возможно, его атаковать (своего рода морская атака легкой бригады с разных направлений). Все было бы хорошо, если бы за три четверти часа до момента, когда мы должны были начать, не появился американский истребитель, обнаруживший нас и поспешивший домой сообщить боссу: он нашел то, что искал. Наше место и курс известны! Мы не могли «сбить его» – учение еще не начались! Мы могли проиграть учение еще до его начала. Оставалось ждать американского воздушного удара по «Глэморгану» сразу после того, как только они смогут его нанести.
Несмотря на это мы должны продолжать действовать, и нам ничего не осталось, как сделать наш лучший выстрел. Это вынудило меня изменить курс в восточном направлении и идти с максимально возможной скоростью по дуге радиусом двести миль в противоположном направлении. Через три часа мы услышали, как американские ударные самолеты направились в район, находящийся приблизительно в ста милях западнее нас. Они ничего там не обнаружили и улетели обратно. Одн