Бухта Стивели находилась далеко на западе, и для того, чтобы нам взять Порт-Стэнли, пришлось бы форсировать Фолклендский пролив. Аналогично высадка в бухте Лэу предполагала проход через узкий перешеек в районе Гус Грина, что хорошо для долговременной обороны, но неудобно, если мы хотим наступать на Порт-Стэнли. Бухта Кау была плохо защищена от штормового моря. Бухта Карлос казалась небольшой и требовала проведения противоминных мероприятий на входе в Фолклендский пролив. Бухта Тил имела узкий вход, который довольно легко мог быть блокирован специально или случайно. Для того чтобы сделать правильный выбор, все должен проверить спецназ. Ни один из вариантов на этом этапе не представлялся наилучшим.
По этим и по многим другим вопросам мы никак не могли провести решающую встречу. Через несколько дней на острове Вознесения КомОС должен будет принять большинство основных решений. И тогда, будем надеяться, у нас впервые появится конкретный план, согласованный всеми командующими и учитывающий все военнополитические факторы. Часть плана требовала дополнительной информации. Сейчас мы должны были согласовывать те вопросы, которые требовалось обсудить совместно и подготовить предложения о том, как мы могли бы приступать к выполнению нашей общей задачи в соответствии с имеющимися у меня неопределенными директивами. В спешке я не сумел все это объяснить, считая, что они имели те же самые инструкции.
Только годы спустя благодаря их воспоминаниям я сделал вывод, что они посчитали меня ненадежным по тем причинам, о которых сообщили Майку Клаппу. Что касается меня, то я улетел в полной уверенности в их способности выполнять свою работу Майк Клапп был моим старым другом, который оказался спокойным и собранным в тех трудных обстоятельствах. Наши служебные пути не пересекались много лет, но летчики и подводники похожи друг на друга. Наша сложная совместная работа требовал в первую очередь взаимного доверия. Я думал, что так и было, но их книги поведали мне об ином. Меня огорчает, что я добавил им проблем; десантники сделали ошибку, что не посчитали возможным сообщить мне об этом.
К вечеру наш небольшой флот вернулся к острову Вознесения. Теперь он состоял из «Гермеса» и «Инвинсибла» (на котором были устранены все неисправности) под командованием капитана 1 ранга Джереми Блэка, «Глэморгана», фрегата проекта 12 «Ярмута» под командованием капитана 2 ранга Тони Мортона, фрегата проекта 21 «Алакрити» под командованием капитана 2 ранга Кристофера Крейга, фрегата проекта 22 «Бродсуорд» под командованием капитана 1 ранга Билла Каннинга и судна «Ресурс» под командованием капитана Сеймоура. Мы вернулись на «Гермес» на катере для встречи главнокомандующего ВМС адмирала сэра Джона Филдхауза, который в сопровождении приблизительно двадцати человек его штаба, а также своего заместителя по войскам десанта генерал-майора Джереми Мура должны были прибыть утром следующего дня. Они прибыли на «Гермес» в 08.15. Через час к нам присоединились КомАмГ и бригадир Томпсон. Программа включала брифинги штаба главнокомандующего, моего штаба, команды КомАмГ и затем четыре семинара, посвященные проблемам управления, разведки, тылового и технического обеспечения, связи. Все это было закончено до ланча, но мы чувствовали, что общая картина до конца не выяснена. Казалось, не было убедительных данных, на которых основывался бы весь план. После ланча старшие офицеры снова встретились с адмиралом в его салоне для обсуждения всех запутанных деталей.
Я до сих пор помню, как стоял у переборки правого борта каюты с листом картона и ножницами, разрезая картон на цветные полосы, представляющие различные периоды времени. На каждой из них я записал дату, цель или название корабля. Это было необходимо для того, чтобы разработать операцию с конца, то есть с момента окончания боевых действий и той ужасной мысли, что оперативное соединение без надлежащего обеспечения в условиях наступившей зимы (с середины до конца июня) развалится. Не принималось во внимание даже противодействие противника, так как подкрепление и замены из Великобритании должны компенсировать потери. Поэтому, планируя боевые действия, мы были обязаны сделать критически важное допущение, что боевые действия на островах должны завершиться по крайней мере до конца июня, а предпочтительнее на две недели раньше. Взятие Порт-Стэнли было «ключевым элементом» военного планирования независимо от того, что решат политики. Следовательно, для предоставления войскам десанта достаточного времени на выполнение их задачи нам необходимо было высадить их на берег до 25 мая. В этом случае у них будет около месяца для захвата плацдарма, развертывания наступления на позиции вокруг Порт-Стэнли и нанесения поражения аргентинцам на земле, скажем, в середине или в конце июня. В это время в дополнение к нашим собственным задачам, определенным как «нейтрализация аргентинского флота и авиации», мы должны обеспечить их всевозможной (будем надеяться, достаточной) артиллерийской и авиационной поддержкой. Одновременно мы должны «держать» море и небо достаточно «чистым» для обеспечения безопасной доставки на плацдарм людей, боеприпасов, запасов продовольствия и топлива кораблями, судами и вертолетами. Мы не должны позволить аргентинскому флоту и их сухопутным войскам сыграть существенную роль в сражении на земле. Даже после этого нам необходимо поддерживать господство на море и в воздухе неопределенное время. Не было никакой гарантии, что успех на земле положит конец войне на море и в воздухе.
Я приколол мои карточки с датами на соответствующие им места в общий календарь. Это были мобильные «раскладушки», так любимые всеми планировщиками. Мы продолжили работать с конца: здесь должны быть к моменту X, там – к моменту Y, сделать взлетную полосу – ко времени Z. Последней, как мне помнится, была карточка, являющуюся ключом к большинству наших проблем. На ней было написано слово «Интрепид», название корабля, однотипного «Феарлессу». Он должен быть в Южной Атлантике в качестве запасного штабного десантного корабля на тот случай, если «Феарлесс» будет потоплен. Проблема состояла в том, что в конце марта «Интрепид» был выведен в резерв как первый шаг в реализации большой стратегии господина Нотта по реорганизации обороны и концентрации наших усилий на Центральной Германии. Чтобы иметь его на юге, мы должны были немедленно развернуть этот сложный процесс в обратную сторону. По нашим оценкам, не было никакой возможности подготовить «Интрепид» должным образом для перехода к Фолклендским островам до 16 мая. Он был последним кораблем, который прибудет в район боевых действий, последней частью ребуса, и поэтому весь расчет времени зависел от него.
Конечно, оставались еще такие непредсказуемые факторы, как погода, действия противника, несчастные случаи, политические инициативы и урегулирования. Но у нас уже был твердый план с поправкой в ту или иную сторону на десять дней. Это был военный план, от которого, если мы хотим победить, не могло быть никаких политических отступлений. «Окно высадки» растягивалось с 16 мая (первый день, когда мог прибыть «Интрепид») до 25 мая. В пределах этого времени большинство войск десанта должно быть на берегу. Для того, чтобы хорошо ориентироваться в обстановке к середине мая, мы должны как можно быстрее высадить подразделения спецназа на берег для ведения разведки. Сегодня 17 апреля, и наши графики показывали, что мы, если хорошо постараемся, могли войти в исключительную зону к 1 мая. К этому времени Южная Георгия должна быть очищена, а шестнадцати дней должно быть достаточно для ведения разведки.
Десантники оставались на острове Вознесения для напряженных тренировок и приведения в порядок оборудования. Они выходили на юг через десять дней, уже готовые к действиям на берегу в любой момент после прибытия, в любом месте, которое разведка определит как самое лучшее. Эта часть плана имела дополнительные преимущества для ударной группы. Группа могла входить в исключительную зону боевых действий, не отягощенная десантными кораблями. Возможность перехвата аргентинским флотом и авиацией большого конвоя, который требовал одновременной обороны десантных кораблей и торговых судов, ползущих со скоростью всего двенадцать узлов, была источником моего волнения в течение недели. Именно поэтому необходима была встреча с КомАмГ. Теперь у нас был вариант ведения боевых действий без связанных рук, что на самом деле было хорошей идеей. Намного лучшей, чем экспортирование большого конвоя на всем протяженном переходе.
Так или иначе это был достаточно хороший план операции. Мы смогли придерживаться его почти с точностью до одного дня. Первый шаг был решающий – весь план зависел от времени нашего выхода. Это означало, что ударная группа должна оставить остров Вознесения завтра к полудню и никаких «если», «и» или «но». Было еще две тонкости, которые нам следовало выполнить. Во-первых, мы намеревались следовать курсом, который мог бы дать представление, что мы идем скорее к Буэнос-Айресу, чем к Фолклендским островам. Во-вторых, нам нужно было использовать ложные дезинформирующие цели, которые на любом радаре создавали бы впечатление, что мы имеем в своем походном порядке группу десантных кораблей. С одной стороны, это должно подстегнуть аргентинцев направить часть флота и авиации на север. А с другой – заставить их военно-морские и военно-воздушные силы, обороняющие Фолклендские острова, поверить в высадку британцев 1 мая.
Адмирал Филдхауз мог возвратиться в Лондон той же ночью и порекомендовать начальнику штаба обороны Теренсу Люину следующие, с военной точки зрения, действия Кабинета Министров: «Для того, чтобы изгнать аргентинцев силой, мы должны быть на границе исключительной зоны к 1 мая. Поэтому до этого времени вы должны вести интенсивные переговоры, так как каждый день переговоров после 1 мая будет отнимать у нас один день от завершения кампании на островах. Не забывайте, что время работает на аргентинцев. Мы уже выступили против всяких остановок».
Это был очень трудный день, давший все же некоторое облегчение: мы, наконец-то, имели план действий, предоставляющий разумный шанс на успех. В то же время этот план давал достаточно возможностей для политического урегулирования конфликта на его различных стадиях развития. Жизн