После 20.00 «Харриеры» снова были в воздухе. Шесть бомбардировщиков «Канберра» плотным строем следовали курсом на восток. Это давало основания предполагать, что они искали британские авианосцы. «Инвинсибл» обнаружил летяще на малой высоте самолеты противника за 110 миль и навел для перехвата капитан-лейтенанта Майка Броэдвотера и лейтенанта Эла Кетиса. Эл Кетис произвел пуск ракеты прямо по левому «Канберре» и увидел огненный шар взрыва самолета. Ему показалось, что и второй «Канберра» должен был получить повреждения. Третий бомбардировщик повернул назад. Остальные три самолета исчезли с наших экранов.
Итак, на тот момент, даже к некоторому нашему счастливому удивлению, все были живы, и ни один «Харриер» не был существенно поврежден. Даже хвостовой стабилизатор Дейва Моргана был восстановлен, и самолет был полностью исправным. Я ненавижу загадывать, но хотел бы сказать, что на этот раз война, бесспорно, началась, и пока мы её явно выигрываем. Я был благодарен удаче, способствующей нам, и был уверен, что мы сможем продолжать действовать, проявляя свои лучшие возможности. К этому моменту мы уничтожили один «Пукара» (над Гус Грином), один «Мираж», один «Даггер», один «Канберра», еще один поврежденный «Мираж» аргентинцы сбили сами.
Боевые действия во второй половине дня продолжались немногим более получаса, и было понятно, что еще далеко до того момента, когда мы сможем устранить их огромное численное превосходство в воздухе. Но я находился там не для того, чтобы ныть об их превосходстве, а для того, чтобы долбить их до тех пор, пока они не сдадутся. Боевые действия на истощение обычно проходят медленно и скрупулезно, эта война не была исключением.
К северо-востоку от островов день тоже был насыщен событиями. Группа «Бриллианта» установила контакт с подводным объектом и классифицировала его как подводную лодку. Вертолеты и фрегаты атаковали ее глубинными бомбами. Некоторое время спустя им показалось, что они увидели мясляное пятно «длиной в полмили». Однако больше никаких доказательств повреждения или уничтожения подлодки не было. Позже появилось сообщение, что подводная лодка «Сан Луис» в этот день атаковала торпедой британский корабль. Я весьма скептически отношусь к способностям аргентинских подводников и был бы слегка удивлен, если бы оказалось, что какая-нибудь аргентинская подводная лодка оказалась хотя бы вблизи британского корабля. До сих пор меня удивляет, что, несмотря на имеющиеся возможности (мы постоянно проходили вдоль берега), ни одна их подводная лодка нас не обнаружила и, естественно, не смогла атаковать. Возможно, мой инстинкт старого подводника мне изменяет, и «Сан Луис» находилась не там, где я думал, и не там, где, по ее сообщению, она была позже. В любом случае если доклады «Сан Луис» соответствуют истине, то ее командир не прошел бы британские курсы «Перишер».
Подводя итоги первого дня войны, мы пришли к заключению, что он был напряженным и успешным началом боевых действий. «Си Харриеры» проявили себя хорошо. Мы сбили несколько самолетов, несколько аргентинских пилотов погибло, повредили два аэродрома и уничтожили несколько человек из аэродромных команд. В свою очередь аргентинцы обстреляли два британских корабля, сбросили бомбы очень близко от большого эсминца и фрегата, несколько раз атаковали истребителями, применяли ракеты и пытались нанести удар по нашим противолодочным кораблям и авианосцам. И сейчас, поздно вечером, когда я стараюсь сделать в дневнике запись, несколько кораблей Королевских ВМС все еще продолжают обстрел погруженных в ночную тьму аргентинских позиций на побережье Восточного Фолкленда.
Я не думаю, что на моей родине, в Соединенном Королевстве, люди имели хотя бы малейшее представление о том, как ужасно началась эта война и какие серьезные последствия для обеих воюющих сторон имели боевые действия в этот день. Нам тогда было неизвестно, что аргентинская истребительная авиация никогда в ходе конфликта не будет пытаться вызвать нас на воздушный бой. Мы, как и планировалось, вынудили их ВВС раскрыть свои карты, и им не очень понравилось то, что они увидели: британские пилоты их превосходили, а американская ракета AIM-9L «Сайдуиндер» класса «воздух-воздух» была лучше, чем то, что было у них.
В этот день мы прощупывали наш путь вперед, не зная намерений нашего противника, и в основном начали действовать без реального понимания их плана атак. Теперь ситуация в значительной степени изменилась. Их флот вышел в район боевых действий, хотя мы еще не были полностью уверены в том, насколько далеко и куда они ушли. Мы не знали того, что их воздушные силы делали все, что могли и, несмотря на это, терпели неудачу. Я не мог и рассчитывать на лучшую реализацию плана введения противника в заблуждение. Обман противника дал максимальные результаты. Теперь нам нужно было этим воспользоваться.
Конечно же, нам предстояло много узнать о реальных намерениях аргентинцев, но ведь и они страдали от того, что не имели представления о том, где мы. Стиль их действий и разбросанность воздушных рейдов, особенно когда мы в конце дня двинулись на северо-запад, показал недостаток у них достоверной информации по этой части.
Этот день я воспринял как день успеха и надежды. С сожалением должен заметить, что мы чувствовали себя весьма удовлетворенными. Эта война началась, и дела у нас шли хорошо. Никто с нашей стороны не погиб, и мы стали намного мудрее, чем были четырнадцать часов назад, когда первая бомба взорвалась на взлетно-посадочной полосе Порт-Стэнли. Вот что я записал в своем дневнике о событиях 1 мая 1982 года:
Сегодня мне пятьдесят. Истек первый день войны. «Вулкан» начал атаку по плану и сделал свое дело, что было усилено ударами «Си Харриеров» по Порт-Стэнли (еще три «Харриера» нанесли удар по Гус Грину). Много тревог относительно удара аргентинской авиации с материка, но я почему-то думаю, что этого не случится.
«Миражи» кружили над Фолклендами, не пытаясь пас атаковать большими силами. Похоже, авиационное прикрытие над Порт-Стэнли и аргентинский удар сдерживается до тех пор, пока они не получат ясную картину происходящего. Кошки-мышки. Тем временем мы начали выдвигать группы для артобстрела побережья и для поиска подводной лодки в прибрежных водах, а штаб флота говорит мне не рисковать группой кораблей огневой поддержки.
Но я думаю, что должен поступать так: во-первых, они почти там, приблизительно па полпути! (па тот момент, когда флот не рекомендовал этого делать); во-вторых, мы должны ослабить аргентинцев (это должно заставить их держать там подводную лодку в будущем, если она еще не там); в-третьих, аргентинцам это не поправится. Это может быть рискованным, но я полагаю, что рискнуть придется.
Все (очевидно, включая и меня) очень нервничают: перископы, шум винтов, торпеды, пуск «Экзосет», столбы дыма, но па самом деле кроме нашего удара ничего не произошло.
21.00 – очень хорошая погода, спасибо Небесам. Я бы не стал летать при таком напряжении и при нехватке времени для подготовки в плохую погоду. Пока нам везет. Группа кораблей огневой поддержки атакована четырьмя «Миражами». Авиационное прикрытие было слишком близко и не смогло надежно прикрыть корабли (я так думаю); «Глэморган» с «Эрроу» при отражении первого воздушного удара получили незначительные повреждения.
Авиационное прикрытие сбило «Мираж» прямо перед «Алакрити», по другие отбомбились и ушли. Три «Канберры» прошли от северного побережья мимо «Бриллианта» и ушли па малой высоте в нашем направлении, по так и не прорвались. Авиационное прикрытие с «Инвинсибла» сбило один из них, два ушли домой, причем один со значительными, а другой с легкими повреждениями.
Атаки «Канберр» подсказали мне, что они: а) не используют дозаправку в воздухе; б) хотят нанести по нам удар и с) вероятно, сделать это не могут.
Пока все хорошо, по я не думаю, что это может продолжаться долго. У них самое слабое представление о том, где мы находились, – «Канберры» действовали наощупь. Группа «Глэморгана» оправилась после удара и возобновила артобстрел. Но я полагаю, что они должны сделать для себя выводы. «Бриллиант» вместе с «Ярмутом» всю ночь продолжали в своем небольшом районе выбивать дух из какой-то несчастной сардины!
Утром, после разговора с Дэвидом Галлифаксом [начальником штаба флота], имеем намерение уйти от берега па восток для того, чтобы спокойно провести день и понаблюдать за реакцией аргентинцев.
Поздно вечером я приказал группе «Бриллианта» и трио «Глэморгана» (или трем мушкетерам, как они себя называли) возвратиться до рассвета к основным силам ударной группы. Это был длинный и богатый событиями день. Мы достигли многого из того, что планировали, в основном потому, что начали эту войну вполне определенным способом. Еще в середине апреля на большом совещании штаба на борту «Гермеса» мой график определил начать кампанию 1 мая. Каждый день промедления означал то, что нам придется воевать в середине июля, когда в Южной Атлантике наступает зима, которая приведет к неизбежному истощению людей и поломкам кораблей. Так всегда бывает, когда вы находитесь слишком далеко от своей базы.
По крайней мере я думал, что мы начали вовремя. Это может оказаться решающим фактором, когда мы подойдем к концу войны. Но был и другой критический фактор, который, я был уверен, не даст мне покоя в эту ночь – общий район нахождения Аргентинских ВМС. Вспомните, что мы еще не нашли их 20000-тонный авианосец «Вентисинко де Майо» с его палубными самолетами и двумя эсминцами охранения. Мы также не знаем, куда делись три других аргентинских фрегата на северо-западе. Для меня было страшным ударом, когда ни «Спартан», ни «Сплендид» не смогли их найти. В то время я знал только район нахождения артиллерийского крейсера «Генерал Бельграно» с его двумя эсминцами охранения с ракетами «Экзосет». Их действия давали основания считать, что они выжидают (предполагая, что находятся в безопасности) приказа на сближение с нами. Они были слишком близко от «Гермеса» – в 200 милях. Я не знал, насколько хорошо они подготовлены, но шесть месяцев назад в условиях, практически идентичных этим, я незаметно подкрался к американцам в Аравийском море.