Но это произойдет только в отдаленном будущем. Нам же следует извлечь уроки из инцидента здесь и сейчас. Я направил срочные сигналы на все корабли, требуя от них как можно скорее сообщить любую относящуюся к этому событию информацию. У них не было времени обмениваться друг с другом своими заключениями. Когда их донесения поступили на ФКП, то в общих чертах происшествие имело такой вид. Глазго: «Обнаружил «хэндбрейк». Видел ракеты на радаре. Произвел постановку ЛОЦ. Сообщил всем. Пытался сбить ракеты. Не смог». «Шеффилд»: «Ничего не видел и не слышал вплоть до удара». «Ковентри»: «Слышал «хэндбрейк». Поставил ЛОЦ. Ничего не обнаруживал». «Инвинсибл»: «Слышал предупреждение «Глазго». Раньше такие предупреждения слышал много раз. Никаких контактов. Не убежден. «Ярмут», находящийся в четырнадцати милях в стороне: «Наблюдал пролетающую близко ракету. Оранжевые стабилизаторы». В дальнейшем добавились еще некоторые детали.
Теперь у меня был довольно простой набор мнений, выводов и фактов для анализа. Аргентинцы провели свою атаку также, как на их месте поступили бы и мы. Их «Этандары» взлетели со своей авиабазы в Рио Гранде, набрали высоту, по пути дозаправились, затем снизились до самых волн, чтобы проскочить под лучами наших радаров. Вследствие кривизны земли воздушное пространство над водой за пределами двадцати миль было для нас невидимым. В сорока-пятидесяти милях от нас они «подскочили» до высоты примерно сто двадцать футов и включили свои радары для поиска. В эти несколько секунд их излучение было обнаружено на ЦКП «Глазго». После этого пилоты выключили свои радары и снова «нырнули» под лучи наших радаров. «Глазго» оповестил ударную группу. Ему никто не поверил. По крайней мере не поверил ЦКП «Инвинсибла». «Шеффилд» не отвечал. Через двадцать миль аргентинские самолеты «подскочили» снова. «Глазго» снова обнаружил их излучение. Аргентинцы включили системы самонаведения ракет и произвели пуск ракет по первой обнаруженной цели. После этого они снова снизились, чтобы развернуться и уйти домой. «Глазго», внимательно наблюдавший в нужном направлении, обнаружил ракеты на своем радаре и начал, образно выражаясь, «вопить» на все британские корабли, особенно на «Инвинсибл», который продолжал отрицать факт атаки, считая это еще одной ложной тревогой. «Глазго» быстро поставил ЛОЦ, чтобы увести ракеты. Но он в любом случае был в безопасности. Аргентинцы нацелили ракеты далее к юго-востоку, на «Шеффилд», в который одна из них и попала вскоре после 14.00. Вторая ракета была обнаружена одним или двумя наблюдателями особенно бдительного «Ярмута».
Вообще-то я ожидал, что повреждения, судя по просмотренному ранее фильму французского производителя «Экзосет», будут гораздо большими. Но ракета, очевидно, не взорвалась. Она просто пропахала машинное отделение, разбрасывая на своем пути топливо, которое сразу воспламенилось. Думаю, все мы знали, что случилось и как это произошло. Оставался вопрос, какие меры нужно предпринять, чтобы завтра это не повторилось? Я начинаю анализировать с хорошо установленного, определенного и скорее всего неизменного момента «подскока» «Этандаров» до высоты луча радара, прочесывающего море прямо перед ними. Это, полагал я, является неизменным аспектом вражеского ракетного удара. Последующая за этим цепочка событий на центральных командных пунктах определит судьбу обстреливаемых британских кораблей.
Насколько мы можем судить, ЦКП «Глазго» действовал наилучшим образом. Он обнаружил работу радаров «Этандаров» при первой же возможности, сопровождал приближающиеся ракеты все то короткое время, пока они летели. Старший офицер боевого управления «Глазго» и командир корабля действовали эффективно и со скоростью, заслуживающей похвалы, должным образом информировали ударную группу. По моим оценкам, они в течение минуты выдали картинку воздушной обстановки на экраны всех кораблей.
Однако, похоже, «Шеффилд» своими средствами радиотехнической разведки совсем не «слышал» радары «Этандаров» и не видел самолеты на своих радарах. Он также не слышал сигналов тревоги «Глазго» или решил, подобно начальнику ПВО на «Инвинсибле», что это очередная ложная тревога. В этот жизненно важный момент на его ЦКП явно не было никакого ощущения угрозы. Как бы то ни было, они не произвели постановку ЛОЦ. Они даже не оповестили, как я позднее выяснил, командира в его каюте. На этой первичной стадии анализа я не мог установить почему, но было очевидно, что «Шеффилд» вообще не среагировал на сообщение «Глазго». Ему должна была поступить «картинка» по линии взаимного обмена информацией, посредством которой «Глазго» передавал имеющуюся на своем радаре тактическую обстановку на другие корабли. Но они и на это совершенно не среагировали. Я не могу сказать, было ли это отказом электроники или некоторые их люди мысленно или физически были «не на работе». В любом случае это очень тревожное обстоятельство – один корабль дозора долой, осталось два, а замена все еще далеко.
Наши проверенные и отработанные приемы по противодействию удару «Экзосет» предельно ясны. Когда информация появляется на экране вашего радара или поступает к вам в радиосети с другого корабля, для действий остаются только секунды. Старший офицер боевого управления должен немедленно командовать и действовать, предполагая самую неблагоприятную интерпретацию ограниченного числа доступных фактов. Так выигрывается время для обеспечения безопасности кораблей. А в это он выясняет, что еще нужно сделать, например, сопровождать и уничтожать самолеты и/или их ракеты, подробно доложить, кому это необходимо, для проведения соответствующих оборонительных мероприятий. Совершенно ясно, что «Шеффилд» ничего подобного не сделал. Какой бы ни была причина, но после оповещения «Глазго» никаких действий предпринято не было. Фактом является и то, что «Шеффилд» в это время использовал свои терминалы спутниковой связи (SCOT), которая является помехой собственным средствам радиотехнической разведки. Это оставило корабль глухим, прежде всего к первичному предупреждению – излучению радаров «Этандаров», которое засек «Глазго». Но «Шеффилд» был способен обнаружить самолет и собственным радаром, даже не имея информации от «Глазго» о пеленге на обнаруженное им излучение радаров «Этандаров». Постоянный вопль «Глазго» – «двести тридцать восемь» – был бы для «Шеффилда» пеленгом приблизительно триста градусов, и это, возможно, было причиной того, что они пропустили маленькие, быстро перемещающиеся отметки на своих экранах. Вспомните, как операторы радара «Глазго» смотрели непосредственно по направлению, которое сообщалось старшим матросом Роузом и его наставником старшиной Хьювитом со станции радиотехнической разведки. Они в отличие от операторов на «Шеффилде» точно знали, куда смотреть. Я не знаю точно, сколько времени у «Шеффилда» заняло получение «картинки» радиолокационного изображения по системе взаимного обмена информацией. Это должно было произойти быстро, достаточно быстро. «Глазго», похоже, сделал все необходимое так стремительно, как это мог бы сделать и любой другой корабль.
Наш окончательный вывод заключается в том, что аргентинцы сделали не только то, что мы предполагали. Они также знали все о «Си Дарт» и при атаке подходили с большого удаления на минимально возможной высоте. Что мы можем предпринять в ответ? Без дальнего воздушного обнаружения – немного. «Этандары», кроме случаев, когда они направятся к авианосцам, минуя корабли дозора, будут находиться в пределах досягаемости «Си Дарт» менее минуты. Этого времени недостаточно, чтобы ракета настигла их прежде, чем «Этандары» снова станут невидимыми, а «Си Дарт» вряд ли будет очень эффективной при стрельбе по самой «Экзосет». Это заставляет нас надеяться только на ЛОЦ до тех пор, пока приближающиеся ракеты не подойдут ближе к авианосцам, где находящиеся рядом фрегаты проекта 22 смогут эффективно применить свои ЗРК «Си Вулф». Чтобы не подпустить «Этандары» к авианосцам на дальность применения их оружия, не остается ничего другого, кроме как использовать в дозоре на направлении вероятного удара эсминцы проекта 42 с их радарами дальнего действия. И если ЛОЦ окажутся неэффективными, то, возможно, мне придется жертвовать эсминцами, так как жертвовать моими авианосцами я не могу. Иного выхода нет.
Такой анализ подтверждает многое из того, что мы уже знаем. У нас двойная проблема. Как долго продержится боевой дух на эсминцах проекта 42? И что мы будем делать, когда эсминцев не станет? В Королевских ВМС их всего восемь: пять из них дома, три здесь: два пока еще в строю и один пылает на горизонте. Пополнение будет необходимо, желательно завтра. И явно больше чем один корабль. В то же самое время командир «Гермеса» Лин Мидлтон давит на меня, чтобы я рассмотрел его главную проблему. Он полагает, что постоянное напряжение пилотов «Харриеров», производящих вылеты изо дня в день, означает, что мы будем вынуждены использовать один из авианосцев на переднем крае в течение не более пяти дней, а другой держать далеко позади, порядка ста миль на восток, для восстановления сил летчиков. Это является, проинформировал он меня, стандартной практикой их боевого применения.
Лин сам был летчиком и дважды, пилотируя истребитель, вылетал за палубу авианосца и падал в море. В одном случае, чтобы не попасть под винты собственного авианосца, он находился под водой до тех пор, пока корабль не прошел над ним, и выбрался из кабины самолета с глубины в сто футов. Поэтому понятно, что он сочувствовал летчикам, понимал их напряжение и переутомление, когда те двадцать четыре часа в сутки находились в готовности.
Однако это не совсем так. «Си Харриеры» находятся в воздухе максимум два часа. Даже если пилот должен сделать три вылета в день, то это будет только шесть часов полетного времени. Подготовка к полету и доклад о результатах занимает также примерно шесть часов. Но они ведь молодые, крепкие и тренированные. И это война. Она должна закончиться менее чем через восемь недель. Мне необходимы две полетные палубы на переднем крае, и у меня только два авианосца – «Гермес» и «Инвинсибл». Несомненно, наступят дни, когда мы совсем не сможем летать, и это единственное время для «отдыха», которое мы можем себе позволить. Прости, Лин, но я не могу с тобой согласиться.