Гибель «Ковентри»
Самолеты отвернули от эсминца и устремились к «Бродсуорду», сбросив на него четыре тысячефунтовых бомбы: одна из них упала с недолетом, две другие перелетели через корабль в нескольких футах над мостиком. Четвертая бомба, срикошетировав от морской поверхности, попала в правый борт в кормовой части, в пяти футах выше ватерлинии. Она проломила полетную палубу и прежде, чем нырнуть через противоположный борт в воду, разрушила вертолет «Линкс». Аварийная партия корабля начала борьбу с пожаром и водой. Тем временем инженер «Си Вулфа» отчаянно боролся с программным обеспечением компьютера ЗРК. Как же им дальше воевать, если ЗРК не мог вести огонь? От Билла Каннинга потребовались все приобретенные за время службы в Королевских ВМС знания и самообладание для того, чтобы мобилизовать экипаж.
Ситуация на ЦКП «Ковентри» была не менее напряженной. Они знали, что «Бродсуорд» поражен, и что еще два аргентинских самолета искали «Ковентри». Но они не имели понятия ни о направлении, откуда они подойдут, ни о времени. Командир сравнивал ситуацию с человеком, стоящим в темном подвале и ожидающим, что его вот-вот ударят по голове. Пока все это происходило, он поглядывал на часы, умоляя их идти быстрее, молясь чтобы наступила спасительная темнота, и аргентинцы ушли домой. А в это время все операторы ЦКП «Ковентри» пытались обнаружить точки на экранах, которые выдали бы приближение «Скайхоков».
Внезапно они их обнаружили – с северо-запада, потом снова потеряли, снова обнаружили, теперь уже на северо-востоке. Вопросы становись отчаянными и эмоциональными: «Где самолеты?» «Пеленг…?» «Где – они?», «Какой курс?»… «Ради бога! Где же они?»
Затем установилась ужасная тишина. Просто все исчерпали свои идеи. И вот, когда тишина окутала ЦКП эсминца проекта 42, два аргентинских «Скайхока» появились из-за острова Пебл и с ревом понеслись над самой водой прямо на корабль капитана 1 ранга Дэвида Харт-Дайка. С верней палубы все кто мог, даже коки и стюарды, открыли огонь по вражеским самолетам из стрелкового оружия.
ЦКП «Бродсуорда не увидел их сразу, но рев: «Они снова появились!», повторенный по громкоговорящей связи с верхней палубы, эхом отозвался внизу.
Затем снова с мостика: «Самолет – левый борт, двадцать!»
Одновременно инженер: «Си Вулф» в строю!»
На лице Билла Каннинга появилась мрачная улыбка, когда его старший офицер боевого управления выпалил: «Си Вулф» цель сопровождает».
Двум «Скайхокам» осталось лететь до кораблей меньше минуты. Радары 909 «Ковентри» все еще не захватили цели, «Си Дарт» бессилен. Командир Харт-Дайк приказал на мостик поворачивать влево, чтобы ввести «Си Дарт» в сектор обстрела.
«Ковентри» продолжал поворот, подставляя свой нос «Скайхокам». Я был на линии связи с Биллом Каннингом, когда он спокойно вводил в действие свой своенравный «Си Вулф». Внезапно он сказал: «Одну секунду, адмирал…». Затем я услышал, как он тихо произнес: «О, Боже!»
Управляющий огнем «Си Вулф» был в ужасе: «Ковентри» поворачивал как раз на линию стрельбы ракет, закрывая собой цели от «Бродсуорда». «Бродсуорд» не мог стрелять, не поразив «Ковентри». И теперь уже действительно было слишком поздно. Аргентинские пилоты неслись сквозь град пуль, прицеливаясь на нос «Ковентри». Принимая пули, они строго по правилам бомбометания сбросили четыре тысячефунтовые бомбы. Три из них попали в корабль Дэвида Харт-Дайка и взорвались. Одна – в помещении компьютеров. Девять-десять человек погибли на месте.
Дэвид помнит не удар, а только тепло. Затем он ослеп от взрыва. Все еще находясь в кресле на своем ЦКП, он оказался в полной темноте в помещении, заполняющемся резким удушливым дымом. Он пришел в сознание от воздействия света, мерцающего света. К своему ужасу понял, что это горели люди и одежда на них. Они казались кричащими свечами. «Мне подумалось, – рассказывал он мне однажды, дрожа при воспоминаниях, – что я умер и попал прямо в ад». Он сам горел, огнезащитная одежда обгорела на его лице и руках. Дэвид бросился через свой опустошенный центральный командный пункт искать трап на выход. Взбираясь наверх, он отдавал кораблю команды следовать на северо-восток, не осознавая, что «Ковентри» уже никуда не мог идти. Корабль погибал, его левый борт был широко разворочен, в образовавшуюся брешь хлынула вода, количество которой все возрастало, грозя вот-вот опрокинуть корабль.
Большинство командного состава корабля было убито или ранено, эвакуацией руководили молодые моряки. «Я сидел и наблюдал за ними в полном изумлении, – рассказывал командир, – они делали свое дело осмыслено и уверенно. Некоторые из них, должно быть, были испуганы до смерти. До последнего своего дня те молодые люди всегда будут моими героями».
Наконец когда все оставили корабль, капитан 1 ранга Харт-Дайк подошел к борту и прыгнул в море. Работая сильно обгоревшими руками в ледяной соленой воде, он поплыл к спасательному плоту. Там он почувствовал, как сильные руки опустились вниз и осторожно захватили его запястья. Он узнал хранителя молитвенника Святого Иосифа. «Это вы, сэр,» – сказал с ирландской улыбкой старшина Бурк. «Сработало. Я же говорил вам, что с нами будет все хорошо».
На борту «Бродсуорда» капитан 1 ранга Харт-Дайк доложил командиру Каннингу. Им обоим не повезло в той ситуации. Командир фрегата начал первым. «Я сожалею, Дэвид, – сказал он. – Мне действительно искренне жаль».
Ни один из них не испытывал желания обвинять другого. Оценивая впоследствии действия «Ковентри», можно сказать, что его циркуляция влево была не очень разумной. Но то же самое можно сказать и о «Бродсуорде». Ведь предполагалось, что он должен управлять. Однако его только что бомбили. Это очень серьезное обстоятельство, и потому мы должны списать потерю «Ковентри» на «рок войны». Он, опрокинувшись, затонул на глубине триста футов через двадцать минут после первого попадания. Среди многих ценных вещей, которые он унес с собой, была подзорная труба капитана 1 ранга Эрика Харт-Дайка, которая пережила гитлеровские U-бот[78]. Более двухсот шестидесяти человек были сняты с корабля. Они убыли в Англию той же ночью на «Форт Остине». Двадцать раненых лечились на госпитальном судне «Уганда» и в полевом госпитале в бухте Аякс.
Я пересмотрел свое мнение относительно комбинации 22/42 и самокритично решил, что она не настолько срабатывает, по крайней мере непосредственно вблизи берега. Эта тактика стоила нам «Глазго» и «Ковентри». Возможно, и «Бродсуорда». Но опять же я не мог позволить себе находиться под впечатлением ужасной потери последнего из трех эсминцев проекта 42, которые прибыли со мной на юг в апреле. Теперь я полагал, аргентинцы могли решить: настало самое подходящее время для следующего удара. Они все еще не были разбиты… Когда я сидел один, подавленный потерей «Ковентри», они как раз были на пути своего следующего удара по нам ракетами «Экзосет» – оружием, которое уничтожило «Шеффилд».
Глава 16Морским пехотинцам придется идти пешком
Потеря «Ковентри», последнего из моих кораблей радиолокационного дозора, тяжело подействовала на меня. Я потерял старого и близкого друга. И снова в этот унылый полдень я одиноко стоял на застекленном адмиральском мостике и смотрел на холодную Атлантику. Наблюдая как всегда оживленную палубу «Гермеса», я проклинал весь мир вообще и Аргентину с её национальным праздником в частности. 25 мая все еще не закончилось, и мне казалось, что этот день длится уже тысячу часов… Перевалило только за 19.00 по Гринвичу. До начала сумерек еще около двух часов. Затем несколько часов сумерек и темноты, пока не наступит, если повезёт, 26 мая.
Я смотрел на море и размышлял о тех минутах, когда решал, должен ли послать спокойного Дэвида Харт-Дайка в самое смертельное место Южной Атлантики. Думаю, что я таким образом поступал слишком часто, и теперь отважного «Ковентри» больше нет. Слишком слабым утешением для командира является то, что его корабль погиб в бою, хотя само по себе это большая честь для всего экипажа, равно как и для прославленного семейства командира. В то время когда я так стоял, командир отдыхал на «Бродсуорде». Один. Теперь навсегда с ним останутся ужасные видения последних моментов жизни его корабля, пожары, крики горящих людей, погибшие друзья, темнота и беспомощность. Я сомневаюсь в том, что все это когда-нибудь сотрется из его памяти, хотя в моменты печали он, возможно, сможет найти утешение в героизме и самоотверженности, которые проявили молодые люди, сражающиеся рядом с ним до конца. В таких бедствиях есть аура славы, понятная только тем, кто это испытал.
В предыдущей главе я пытался показать события того дня так, как их видели с кораблей, ведущих боевые действия. Без сомнения, с самого рассвета у меня было предчувствие того, что последние часы будут очень гнетущими. Я начал писать дневник сразу после завтрака с раздражительной тирады о погоде, жалуясь на удачу. В течение четырех дней со дня высадки небо над нами было почти безоблачным. Сегодня нас окутал медленно проясняющийся туман, но на материке было ясно – самая худшая для нас комбинация.
Видимость вокруг нас должна проясниться примерно в полдень. Аргентинцы редко прилетают раньше 13.00, так что пока все должно быть хорошо. Опять возникает вопрос, выдвигать ли авианосцы на запад в пределы AAR [военно-морская аббревиатура для области, в пределах которой аргентинские истребители-бомбардировщики могут достигнуть нас без дозаправки в воздухе]. Мой ответ, учитывая наше недостаточное охранение – [снова] нет.
У нас есть только два проекта 21, один проект 42, один ЭМ УРО («Глэморган», на самом деле бесполезный) и «Бриллиант» (не очень боеспособный). «Ковентри» находится западнее в передовой «ракетной засаде» вместе с «Бродсуордом», «Глазго» – в тыловом районе на восстановлении. «Бристоль» прибудет сюда не ранее полуночи, а «Кардиф» еще позже него. КомАмГ пока еще не готов положиться на «Рапиру», и я не могу его в этом винить. Тем временем необходима «ракетная засада» для лучшего управления авиаци