озвращаясь к оперативному соединению. Я полагаю, что британские войска на высотах наблюдали это с болью. Корабль Майка Барро этой ночью, как и в течение многих ночей ранее, был для них настоящим другом.
Мне в то время показалось, что корабли расслабились в самое неподходящее время. Об этом можно прочитать в моем дневнике: «Глэморган», спешивший вернуться еще до рассвета, пересек рубеж досягаемости «Экзосет» и за это поплатился… Им не повезло, что в них попали, но им сопутствовала удача получить именно такое попадание. Мы теперь знаем о противнике намного больше».
Тринадцать человек из отважного экипажа «Глэморгана» погибли. Почти столько же, сколько парашютистов 3 полка в том ужасном бою за гору Лонгдон. Они соорудили небольшой мемориал сержанту Маккей на студеных высотах горы Лонгдон – только его винтовка, шлем парашютиста и маленькая консервная банка нарциссов на том месте, где он пал. Мы же еще раз хоронили наших погибших моряков в море. Среди гробов Королевских ВМС, скользивших в тот вечер в бесконечную тишину Атлантических глубин в ста шестидесяти милях на восток от Фолклендских островов, был гроб двадцатипятилетнего лейтенанта Дэвида Тинкера, погибшего в ангаре. Он был чувствительным, интеллигентным молодым офицером, любил литературу и поэзию. Таким его будут помнить, поскольку в позже в том же году отец Дэвида издал особенно трогательную книгу его писем и литературных произведений.
По существу, эта довольно интересная книга является гимном против войны. В последующие годы она воспринималась как своего рода крик из могилы молодого человека, который понял ее зло. С каждой буквой у лейтенанта росла уверенность в бессмысленности конфликта. Он чувствовал, что у Маргарет Тэтчер была «черчиллевская» иллюзия «победить Гитлера», что Джон Нотт не понимал, что такое война, что у меня «кажется, нет никаких угрызений совести по поводу всех наших потерь». Он писал о «военном фиаско», «политическом позоре» и размышлял, что «неужели я странный, если я против всех этих убийств, которые происходят под нашим флагом». Он даже упомянул о расходе топлива на своем «Глэморгане» с момента их отхода от острова Пебл 14 мая… 33000 галлонов, по его оценкам, галлон – на шесть ярдов. Как для меня, это было несколько завышенные данные.
Тем не менее голос Тинкера нельзя игнорировать. Он представляет точку зрения, далекую от моей. Но это была все-таки обоснованная и хорошо сформулированная точка зрения. Действительно, некоторые из его утверждений, например, о том, что британское правительство планировало «оставить острова полностью беззащитными, что оно лишает островитян «британского гражданства», были не из приятных. Вы можете спросить, что делал такой парень на войне, на полетной палубе 6000-тонного британского эсминца? Хороший вопрос. Правда заключается в том, что Дэвид Тинкер был так называемым «добровольным отставником»[88], человеком, который подал рапорт на увольнение из Королевских ВМС. Он написал свой рапорт еще до Фолклендской войны. Но он был не из тех, кто пытается уволиться, видя перед собой перспективу идти на войну. Я думаю, он искренне верил, что служба в вооруженных силах Ее Величества не для него и, будучи уже несколько лет женатым, хотел вести более спокойную жизнь на берегу. В этом нет ничего плохого. Вся эта грустная история Дэвида Тинкера всегда заставляет меня вспомнить свою собственную позицию в 1956 году.
Я служил старшим помощником командира 2300-тонной новейшей дизельной патрульной подводной лодки «Порпойс», которой командовал капитан 1 ранга Брайан Хатчингс. Во время возникновения угрозы Суэцкого кризиса нам внезапно приказали возвратиться в базу с глубоководных учений и готовиться для участия в войне. Вспомните, после окончания второй мировой войны прошло только чуть больше десяти лет, и война для нас была все еще очень реальной, даже если я и не принимал участия в боевых действиях. Я ясно помню свои мысли: «Подождите. И это то, для чего я вступил в Королевские ВМС? Идти на войну? Из-за вопроса, кому принадлежит Суэцкий канал? Начинать убивать людей? Возможно, меня убьют… Минуточку…». Для меня нетрудно было понять, что это действительно то, для чего военно-морские силы готовили меня: в один прекрасный день придется воевать. Всесторонне обдумав это, я не нашел никакого противоречия в идее, равно как и в своей причастности к событиям. Тогда мне было двадцать четыре, на год моложе Дэвида Тинкера, и уже тогда я понял, что служба на флоте это не только комфорт, приключения и хорошая компания. Это может быть чревато большой опасностью, и нас всегда могут призвать на военную службу, если сдерживание не сработает.
Так в одном и том же возрасте Дэвид и я смотрели на происходящие события и принимали своп решения. Мы пришли к различным заключениям о наших карьерах… Я – под давлением надвигающейся войны, он – при отсутствии такого давления. Проблема Дэвида состояла в том, что для увольнения из Королевских ВМС требуется примерно восемнадцать месяцев, а кризис из-за Фолклендских островов разразился именно в этот период. Я хотел бы повторить, что в его решении не было ничего плохого, просто ему не повезло со временем.
Теперь, когда «Глэморган» не мог вести боевые действия и на море установилось временное затишье, у меня появилось время для некоторой «домашней работы». Я написал список наших потерь: «Два эсминца потоплены, три серьезно повреждены; два фрегата потоплены, два серьезно повреждены; одно контейнерное судно потоплено; два танко-десантных корабля потоплены, один серьезно поврежден». Той ночью мы планировали послать четыре фрегата для ночного артобстрела, но два из них, «Ярмут» и «Эмбускейд», не смогли выйти из-за неисправностей в механической части. «Эктив» и «Эрроу» ушли, чтобы бомбить аргентинские позиции на горе Саппер и у Муди Брук. То, что «Эрроу» все еще находился с нами и все еще вел артиллерийский огонь, действительно было чудом: с самого начала кампании мы серьезно беспокоились о трещинах в его корпусе. В данный момент оставались только два боевых корабля из первоначального состава кораблей охранения, избежавшие повреждений: он и «Ярмут».
Вы помните, я рассказывал, что капитан 2 ранга Тони Мортон, новый командир корабля, был несколько сверхактивен в первых боях, объявляя тревоги, когда никакой реальной опасности не существовало. Так вот, он быстро всему научился и к концу конфликта имел действительно выдающиеся достижения. Провести «Ярмут» через все испытания невредимым было огромным успехом. Тони находился в гуще событий длительное время.
К этому времени был отремонтирован «Плимут», который шел сюда, чтобы присоединиться к ударной группе, а побитый «Глэморган» приняли на попечение суда в ЗТТО – безопасном районе дальше на восток.
Было воскресенье, 13 июня, еще один яркий ясный день, который закончился невероятно прекрасным закатом. Облака были видны за сотню миль… Спокойный океан, легкий бриз силой шесть узлов, небо и море, растворяющиеся в гармонии бриллиантового, пурпурного, оранжевого и серого цветов. Корабли казались застывшими силуэтами, подобно кусочкам черного картона, на ярком западном горизонте.
С некоторой неохотой я повернулся спиной к этому изумительному вечернему морскому пейзажу и выпалил короткий сигнал КВДФО в духе «горе ударной группы», который отражается длинной записью в дневнике.
Наша боеспособность сейчас на краю пропасти: только три корабля избежали серьезных повреждений («Гермес», «Ярмут» и «Эксетер»). Сорок пять процентов эсминцев и фрегатов имеют почти нулевую боеспособность. Из «голкиперов»: ЗРК «Си Вулф» «Андромеды» – не в строю; все системы «Бриллианта» в подвешенном состоянии на множестве проводов а-lа Коуард; у «Бродсуорда» в строю полторы системы [оружия], одна линия вала на время блокирована. Ни один из проектов 21 не пригоден: у «Эвенджера» поврежден винт; «Эрроу» поломан (его газовая турбина «Олимпус» не в строю). Они все разваливаются.
В полдень этого прекрасного, подходящего для действий «Этан-даров», дня я остался с одним каналом ЗРК «Си Дарт». Конвои я провожу по ночам в «охранении» одного полухромого фрегата – все равно не нужно идти быстрее охраняемых судов, не так ли? Огневая поддержка из-за неисправностей сократилась с четырех кораблей до двух. ЗТТО «защищает» бедный, старый, хромой «Глэморган», а Южную Георгию отважно обороняет бедный, старый, хромой «Энтрим» и отважный «Эндьюранс».
Откровенно говоря, если аргентинцы только дунут на нас, мы развалимся! Возможно, они в таком же состоянии: только на это и надеемся. В противном случае нас порвут на части.
На следующий день, в первые часы после полуночи, несколько аргентинских самолетов были замечены над южной береговой линией островов, большинство из них следовало на север. Один из них, бомбардировщик «Канберра», сопровождаемый ракетным комплексом «Кардиффа», устремился через остров на север Порт-Стэнли и был сбит ракетой «Си Дарт» эсминца проекта 42. Войска на высотах, ожидающие начала своей атаки на рассвете, наблюдали как он падал кружась.
Вскоре после этого британские войска начали движение вперед. Массивная огневая подготовка с «Ярмута» и «Эмбускейда» предшествовала броску парашютистов 2 полка на аргентинцев около 03.00 в районе Уаэрлесс Риджа. Тогда же «Эвенджер» и «Ярмут» начали обстрел аргентинских батарей ПВО, способных вести огонь по наземным войскам в районе ипподрома Порт-Стэнли, а «Эктив» вел артобстрел горы Тамблдаун, поддерживая шотландских гвардейцев. Здесь, на этом горном хребте, гвардейцы в течение трех часов были прижаты к земле хорошо обученным батальоном аргентинских морских пехотинцев. Но со временем они были ослаблены огнем минометов пехоты и артогнем «Эктива» и «Эвенджера».
Выпустив по аргентинским укреплениям порядка пятисот артснарядов, три фрегата ушли до наступления рассвета. Единственной потерей было то, что одна из лопастей винта у «Эвенджера» была срезана, но времени выяснять причину не было.
Немного позже утром мы послали «Харриеры» ВВС с «Гермеса» для заключительного лазерно-прицельного бомбового удара по аргентинской артиллерийской батарее на хребте Тамблдаун со стороны Порт-Стэнли. Оборона людей генерала Гальтиери начала рассыпаться. После доставки большими вертолетами «Си Кинг 4» подкрепления от 40-го отряда командос к горе Саппер сотни разбитых бойцов генерала Менендеза были вынуждены отходить со своих жизненно важных позиций на холодные возвышенности, окружающие Порт-Стэнли. Их главнокомандующий, генерал Гальтиери, приказал продолжать сражаться, но положение уже было безнадежным. В 14.05 генерал Менендез очень благоразумно послал сообщение генералу Муру с просьбой об условиях прекращения огня.