– Мне жаль, если из-за фильма ты вспомнил, что тебе пришлось пережить. Твоя мама мне немного об этом рассказывала.
– Я… Кажется, в ту ночь я что-то увидел, – ощутив, как пересохло во рту, неуверенно начал Хироси. – Что-то очень странное.
Ханна отвела взгляд. Затем медленно поднесла палец к губам мужа.
– Хироси, милый, послушай хорошенько. Иногда жуткие события лучше оставить в прошлом. Пусть растают… Если слишком часто о них говорить, породишь историю, из лап которой не выбраться. Понимаешь? Отпусти те воспоминания. Иначе они будут преследовать тебя вечно.
Хироси посмотрел на супругу, полный отчаянного желания рассказать о буре, которую всколыхнул в нем фильм. Открыл рот… и закрыл.
– Просто продолжим держать обещания, – тихо произнесла Ханна, – и все будет хорошо.
Сердце Хироси бешено колотилось. Иногда он не знал, правильно ли понимает, что Ханна пытается сказать ему на японском.
– Мне… в ту ночь мне приснилось что-то странное.
Ханна снова посмотрела на мужа, а тот – на нее. В салоне старенькой «тойоты» стало холоднее.
– Когда я была студенткой, – наконец нарушила молчание Ханна, – меня заинтересовала котодама – идея о том, что у слов есть дух, сила. Есть же поверье, что, если говоришь о хорошем, оно с тобой и произойдет. Скажешь что-то плохое – накличешь беду… Поэтому в определенных обстоятельствах кое о чем упоминать не стоит.
Прошла еще одна долгая минута. Будто в машине шел немой диалог, участникам которого хватало лишь взгляда, чтобы понять друг друга.
Догадываешься, что я хочу сказать?
Да. Молчи.
Но я никак не могу отделаться от мыслей об этом.
Будь очень осторожен, Хироси…
Неоновые огни кинотеатра, мигнув, погасли. Лицо Ханны больше не излучало потустороннего сияния, а сама она снова внезапно стала простой немецкой девушкой, которую Хироси так сильно любил. Он протянул руку и коснулся щеки жены.
– Я замерзла, – сказала Ханна. – Заводи. Поехали домой обниматься.
В ее голосе звучали привычные игривые нотки.
– История про биву была очень интересная, правда же? Не повезло музыканту: вот не забыл бы тот монах нарисовать кандзи ему и на ушах, так не оторвали бы их духи! Ой, жуть!
Хироси улыбнулся, поцеловал жену и повернул ключ в замке зажигания.
Однако, как Хироси ни пытался, у него не получалось отделаться от ощущения, что истории слишком уж похожи. Он не мог избавиться от навязчивого страха, что каким-то образом умудрился жениться на настоящей Снежной женщине. Да нет, это просто бред, убеждал себя парень, а потом все равно тайком от Ханны искал разные версии истории о Юки-онне.
«Ханна теплая, из плоти и крови. Просто в памяти у меня что-то перепуталось, и теперь разум проецирует травму на реальность», – мысленно твердил Хироси. В конце концов, доктор говорил ему, что переохлаждение и обезвоживание могли спровоцировать временное помутнение сознания. Но сомнения все равно неустанно его преследовали.
Однажды Хироси изучал древние легенды в библиотеке префектуры и зачем-то решил поискать что-нибудь о семье Ханны. Находился он на другом конце света, да и Интернета тогда не было, поэтому найти удалось сущие крупицы. В книге об истории современной Германии не оказалось ничего, а вот в словаре Хироси наткнулся на перевод фамилии супруги.
Выяснилось, что «Шнеештурм» по-немецки – «метель».
Хироси долго сидел за столом в библиотеке и смотрел в пустоту.
Вот бы рассказать все Ханне. Она просто рассмеялась бы, и ничего плохого не случилось бы! Тогда они обо всем забыли бы как о чепухе, которой его догадки, конечно, и были.
С другой стороны, если существовал хоть крохотный шанс, что опасения Хироси обоснованны, он рисковал потерять Ханну навсегда.
Потихоньку Хироси привык к точившему его червячку сомнений и научился заглушать его голос. Теперь старые страхи пробуждались, только когда ночью за окном выла вьюга.
Накануне прощальных посиделок Нодзоми разразился сильный буран. Та сблизилась с Ханной и Хироси, поэтому супруги расстроились, узнав, что подруга переезжает.
Поздним вечером Хироси неожиданно захотелось выйти на веранду у фойе отеля, в котором проходила вечеринка. Сверху нависали холодные горы, темные тучи развеивались, одна за другой на небе появлялись звезды. Парень смотрел в темноту, терзаемый неотступной тревогой о Ханне. От переживаний голова шла кругом.
Кто-то за его спиной открыл дверь – из-за нее вырвалось громкое диско и снова стихло. Дверь захлопнулась, а у перил рядом с Хироси оказалась Нодзоми.
– Ты что здесь делаешь? Ханна тебя везде обыскалась.
– Вышел подышать. – Он посмотрел на подругу. – Мы будем сильно по тебе скучать. Почему ты собралась именно в Англию? Она же так далеко.
Нодзоми рассмеялась:
– Такая у меня работа. Постоянно куда-нибудь отправляют. Сначала на север, в Тоно, потом – в Камакуру, затем – в Камаиси и сюда, а дальше – куда-нибудь еще. Мне нравится быть в движении.
Хироси нахмурился:
– Отправляют? А кто отправляет?
Нодзоми приложила палец к губам:
– Секрет. Особая организация…
Всегда было сложно понять, шутит ли Нодзоми. Девушка слегка прищурилась, и Хироси пристально всмотрелся в ее лицо, пытаясь понять настроение подруги.
– Так ты у нас что-то типа секретного агента?
Глаза Нодзоми сверкнули.
– Цыц, никому не говори! – С крыши отеля свалился сугроб, полетев на темную автостоянку. – Вижу, тебя что-то беспокоит. Можешь поделиться со мной.
Хироси бросил взгляд за спину. Ханна танцевала в одиночестве, и ее светлые волосы извивались вместе с хозяйкой, окруженной мигающими огнями.
– Нодзоми, ты как будто всегда можешь найти нужные слова. Можно… можно тебе кое-что рассказать? Тайну.
– Конечно.
– Но это очень глупо прозвучит. Ты только никому не говори. Даже Ханне.
Нодзоми с опаской на него посмотрела:
– Я ведь и ее подруга тоже, не забывай. Ты же не завел роман на стороне?
– Нет! Просто глупые переживания. Обещай не смеяться.
Груз волнений сделался настолько неподъемным, что у Хироси на глаза навернулись слезы. Нодзоми положила руку ему на плечо, улыбнулась в своей обычной манере, и родинка на ее щеке чуть приподнялась.
– Да ладно, Хироси, может, ты чуток перебрал? Пойдем прогуляемся.
Они шли по заснеженным темным улочкам курорта. Хироси в спешке вывалил всю историю, начиная с ночи в горах и заканчивая поездкой в кино, а Нодзоми выслушала и не засмеялась. Она остановилась рядом с общественными банями, ярко освещенными фонарями, и, подняв голову, посмотрела в сторону гор.
– Все будет хорошо, – тихо сказала Нодзоми.
– Ну, то есть… Чушь же какая-то. Ханна не может быть Юки-онной! Это бред. Но что, если это правда? Я же все испорчу. А я так ее люблю.
Нодзоми понимающе улыбнулась:
– Не важно, Юки-онна она или нет. Я знаю, что Ханна тебя любит, Хироси. Никуда она не уйдет.
– Может, не стоило тебе все это выкладывать… – встревоженно пробормотал Хироси.
– Сделанного не воротишь. Держу пари, завтра с тобой все будет в порядке. И послезавтра, и послепослезавтра.
– Ага, – кивнул Хироси. – Мне уже лучше просто оттого, что выговорился.
Он посмотрел на отель:
– Ну что, вернемся?
– И вообще, – улыбнулась Нодзоми, – даже если Ханна и правда Юки-онна, может, ей просто надоело быть Снежной женщиной и она решила покончить с жизнью в холоде? Хочешь, покажу карточный фокус?
Они вернулись на вечеринку. Ханна крепко обняла Хироси. Вместе они подняли еще один тост за Нодзоми, и…
…и ничего страшного не случилось.
Прошел день, неделя, месяц. Хироси постепенно расслабился и стал понемногу забывать о той истории.
Одним зимним утром, где-то через год после вечеринки, пара получила открытку от Нодзоми. На картинке были изображены безмятежные зеленые холмы, а на обратной стороне подруга написала им весточку из деревушки в Центральном Уэльсе.
Хироси внимательно прочитал ее, не выходя из гэнкана. Потом показал открытку Ханне.
Дорогие друзья, – значилось там. – Все хорошо. Не волнуйся, Хироси, я все проверила! Живи настоящим. Пусть оно будет долгим и счастливым.
Ханна улыбнулась:
– Она рассказала мне о вашей прогулке той ночью. Ну, во время прощальной вечеринки.
Хироси вздрогнул от удивления:
– Да?
– Угу.
Сердце глухо загрохотало в груди Хироси. Как гром в горах.
– И?
Ханна смерила его долгим пристальным взглядом. А потом мягко положила ладонь мужа себе на живот:
– Давай напишем ей о прибавлении в нашем семействе…
11Цветы для призраков
Давным-давно, мукаси-мукаси, жила-была девочка по имени Каори. Родилась она в маленькой деревеньке на северо-восточном побережье Японии. Да там, по счастью, и выросла, в отдалении от больших городов, которые к концу Второй мировой войны оказались разрушены. Токио сгорел дотла, а Хиросима и Нагасаки сгинули в волне белого жара и огромных вздымающихся радиоактивных облаках.
Даже местный порт в Камаиси обстреляли с корабля. Но трехлетняя Каори играла в безопасности на улочках крохотной деревни или на берегу, где зачарованно слушала бесконечный шум прибоя. Она была слишком маленькой, чтобы понимать, что значит капитуляция, о которой по радио говорит император; чтобы догадываться, что представляет собой американская оккупация. Даже сосущая пустота в животе просто сделалась для Каори частью нормальной жизни. А к семилетию девочки самое страшное уже было позади: началось восстановление.
Из армии семье Каори передали костяшку мизинца – все, что осталось от отца девочки. Кость со всеми почестями поместили в семейное захоронение на небольшом кладбище, расположенном на пригорке около деревни. Каждый Обон Каори с мамой мыли могилу по