Вот теперь я затормозил, вцепившись рукой в поросшее мхом дерево, затаил дыхание и начал вслушиваться, вслушиваться, вслушиваться…
Ничего. Кроме моего прерывистого дыхания и бешеного стука сердца – ни звука, только безмолвные деревья и растянувшийся между ними сумрак. Но стоило шевельнуться, краем глаза я заметил, что слева что-то задвигалось.
Машинально повернув голову, я увидел его.
Где-то шагах в пятидесяти застыл мужчина. Он смотрел на меня, сжимая в руке длинную палку. В глазах пульсировало – так сильно я старался вглядеться во мглу вокруг. Да, там стоял высокий мужчина в каком-то развевающемся плаще, а потом… незнакомец поднял посох и со стуком опустил его на землю, да так, что я ощутил, как она завибрировала под ногами. Через мгновение ветер донес до меня перезвон колокольчиков, а за ним – все тот же смех. От странного звука, одновременно и птичьего, и человечьего, загудело в ушах. Хар-р-рк, хар-р-рк…
Пока глаза привыкали к темноте, я лихорадочно соображал. Очевидно, то был не папа и не кто-то из туристов. Мужчина не походил и на крепкого валлийского фермера, который владел этим участком. Передо мной застыл высокий старик. Если сначала черты его лица скрывали тени, то теперь он приподнял голову, и оно словно осветилось сиянием прожекторов на сцене, а я смог его рассмотреть.
Кожа у незнакомца была ярко-красная.
Такая кричаще-алая, что будто сверкала в темноте. Настолько яркая, что даже стволы и листья окрасило отсветом. На фоне белых волос и неопрятной бороды лицо старика казалось еще краснее. Тот смотрел на меня, вздернув лохматые брови, словно задавал немой вопрос. Затем незнакомец снова поднял посох, замер и ударил по земле опять – зазвенели колокольчики. Испуганный и изумленный, я наблюдал, как он смотрит на небо сквозь кроны деревьев, указывая посохом вверх. Когда старик повернулся, мне в глаза бросился его длинный нос. Тот был намного длиннее всех человеческих носов, которые я когда-либо видел.
Старик посмотрел мне прямо в глаза, и от страха все мои мысли разбежались. «Это же дьявол, – подумал я. – Вернулся, чтобы лично отомстить людям».
Я попытался пошевелиться, но безуспешно: не получалось даже оторвать взгляд от завораживающих глаз старика. Как будто они задавали вопрос или манили последовать за ним.
Мы можем улететь. Тебе не придется возвращаться…
Не знаю, сколько это продлилось.
Может, всего секунду, но ощущение было такое, словно прошло несколько минут. С каждым мгновением темнота вокруг яркого лица старика становилась все гуще.
– Пойдем со мной, – шептал голос у меня в голове. – Все тревоги исчезнут. Сможем летать куда захочешь.
Внезапно снизу раздался пронзительный свист, и чары спали. Я смог отвести взгляд, потом – контролировать тело, а в следующий момент уже снова бежал, продираясь сквозь кусты папоротника. Я отчаянно хотел проверить, не преследует ли меня краснолицый старик, но слишком боялся обернуться.
Запинаясь и спотыкаясь, я добрался до кромки леса, с трудом перевалился через сломанный забор, цепляясь за колючую проволоку, и припустил через верхнее поле, врезавшись прямиком в темный силуэт, высившийся во мраке.
Кажется, я испуганно пискнул, потому что меня остановили и схватили за плечи.
– Все в порядке? – прозвучал знакомый голос.
От ужаса я далеко не сразу понял, что передо мной кассирша-японка из магазина. Рядом одна из пастушьих собак с энтузиазмом сопела, обнюхивая все вокруг, а потом повела носом по ветру, будто учуяла лису или зайца. Женщина что-то пробормотала себе под нос на японском и посмотрела в сторону леса:
– Все хорошо, не волнуйся.
Не волноваться? Как будто я не встретился только что с самим дьяволом! В голове роились образы иллюстраций из книг да воспоминания о дьяволе-марионетке, который в детстве жутко меня пугал.
– Я видел… – пропыхтел я. – Кажется, я видел…
Но эта спокойная молодая женщина сделала нечто странное. Она крепко прижала палец к моим губам.
– Не произноси вслух! О таком не говорят. – Японка подняла брови. – Понял?
Я, хоть и не понял, кивнул.
– Тсс… Не называй его по имени.
Она медленно убрала палец.
Теперь собака не умолкала, беспокойно лая в сторону леса, будто что-то там заметила. Японка свистнула. Колли повернулась и потрусила к хозяйке, впрочем все еще время от времени оборачиваясь, чтобы тявкнуть через плечо. Моя собеседница посмотрела на меня, расплылась в привычной улыбке и склонила голову набок. Как и прежде, легкий прищур, один глаз смотрит на меня, другой – разглядывает что-то в стороне.
– Все в порядке.
– Кажется, я что-то видел. – Мой взгляд вернулся к темному лесу. – Или просто почудилось.
Японка покачала головой:
– Пожалуйста, запомни. Некоторые видят слишком мало, и в этом-то и беда, нэ?[56] Такие люди встречаются мне постоянно. А некоторые видят слишком много, и это тоже может стать бедой. Важно найти баланс. Барансу, нэ?[57]
Сердце все еще колотилось, да и сам я был обескуражен и только что услышанным, и пережитым в лесу.
Лицо собеседницы разглядеть получалось плохо.
– Я не понимаю, о чем вы. Простите.
– По сути, никто не понимает ни этого, – она указала на свою голову, – ни этого. – Японка постучала по груди там, где находится сердце. – Или, – она кивнула в сторону темного леса, – вон того!
По пыльному полю пробежал луч фонарика, и в следующий миг до меня донесся голос отца:
– О! Думал, присоединюсь к вам.
Моя собеседница повернулась поздороваться с ним:
– Мы просто говорили о балансе. И воображении.
Папа улыбнулся:
– Да-а-а… Мир воображения – мир вечности!
На лице женщины отразилось недоумение.
– Уильям Блейк, – пояснил отец. – Он в этом кое-что понимал.
Больше я ничего не помню ни об этом вечере, ни о том, что мне снилось той ночью. Просто провал в памяти. Наверное, я ел горячий томатный суп и напряженно пытался подготовиться к началу учебного года. Или старался забыть, что со мной случилось.
Но следующее утро мне запомнилось хорошо.
Когда папа привязывал наши велосипеды к багажнику на крыше старенького «ситроена», к нам по дорожке подошла та самая японка. Она поздоровалась с моей мамой, а потом повернулась ко мне:
– Пожалуйста, приезжай и в следующем году.
Я, онемев, кивнул.
Тогда моя собеседница заговорила тише:
– Знаешь, когда ты вернешься в школу, часть тебя останется тут, наверху. Но думаю, это неплохо? – Она кивнула в сторону двугорбого холма, увенчанного диким папоротником и окруженного облаками и вороньим гарканьем. – Не бойся. И не волнуйся о том, что увидел.
– Это был дьявол? – прошептал я.
– Нет, – заговорщицки тихо ответила она. – Это мог быть кое-кто из моей страны.
Японка рассмеялась:
– Они частенько следуют за мной. Не сказать, что хорошие, но и не плохие. Зато точно могущественные. Наверное, пытались помочь.
Женщина вытащила колоду карт из кармана джинсов:
– Хочешь, покажу фокус?
Я недоуменно кивнул, глядя, как она умело раскладывает карты веером. По размеру они уступали игральным, а на лицевой стороне у них были яркие картинки со странными существами: чудной одноногий зонтик с огромным глазом, темное лысое чудовище, вздымающееся из моря, женщина с длинной змееподобной шеей. Под лучами валлийского солнца эти иллюстрации казались кричащими, пугающими.
– Видишь? Все они разные. Это очень старые карты. Особенные. – Японка собрала колоду, перетасовала ее и снова разложила ее веером, но уже рубашкой вверх. – А теперь выбери одну.
Я несмело протянул руку и вытащил карту:
– Посмотреть на нее?
– Да, только мне не показывай.
Я перевернул карту и ахнул. На меня уставилось суровое краснокожее лицо с огромным носом, обрамленное развевающимися белыми волосами и бородой. Не такое ли я видел на холме? Я посмотрел на собеседницу широко раскрытыми глазами в надежде услышать объяснение.
Но та только спокойно улыбнулась:
– А теперь верни ее в любое место в колоде.
Я послушался, и женщина снова перетасовала карты. Она посмотрела на два горба возвышающегося над нами холма.
– Понимаешь, они могут летать. Преодолевать огромные расстояния. Такие могущественные создания всегда добираются до вершины колоды. – С этими словами она шлепнула рукой по верхней карте и перевернула ее.
И вот он появился передо мной снова, краснолицый, сияющий в свете солнца.
Собеседница протянула мне карту.
– Омиягэ[58], – пояснила японка. – Оставь себе на память. Может, и другие соберешь.
Затем она улыбнулась, кивнула моим родителям и неторопливо зашагала прочь.
– Что там такое? – поинтересовался брат, пытаясь разглядеть карту, которую я сунул себе в карман.
– Наверное, из сувенирной лавки, – предположил я.
– Не видел там таких.
Отец тоже подошел посмотреть.
– Похоже, японская, – заключил он. – И старая. Повезло тебе. Пойдемте сфотографируемся перед отъездом.
Во время долгой обратной дороги я то и дело украдкой посматривал на красное лицо на карте, встревоженный тем, насколько оно было похоже на то, что я увидел на холме. Очевидно, японка знала, с чем я столкнулся, и поэтому подсунула его мне. Но значило ли это, что все произошло на самом деле? Или у меня просто от тревоги разыгралось воображение? Еще одна загадка, требующая пошевелить мозгами.
А затем мне пришлось задержать дыхание и с головой нырнуть во все ужасы учебы в средних классах – настолько всепоглощающие, что встреча на холме сама собой отошла на второй план.
Понятия не имею, что в итоге случилось с картой. Может, я, напуганный и заинтригованный грозным красным лицом, сунул ее в книгу, которую читал тогда, а потом подарок затерялся во время переезда или уборки.