К вечеру положение еще более осложнилось. Получались сведения о многих убитых шальными пулями. Мы с представителями рабочих депутатов и города вели дальнейшие переговоры о возможности перемирия.
Было выработано второе условие.
Главные пункты этого условия таковы: 1) на ст. ж. д. остается команда юнкеров в 8 чел., 2) красная гвардия уходит на заводы, а юнкера в казармы, 3) та и другая стороны прекращают все действия до приезда делегации из Новочеркасска, 4) за настоящее выступление никто арестован не будет и 5) охрана переходит в руки нейтральной организации – городского самоуправления.
С этими условиями военно-революционный штаб согласился, но полк. Симантковский, к которому перешла власть от штаба юнкеров, этих условий самостоятельно выполнить не мог, а связи с высшим своим начальником полк. Кутеповым, у него не было. Необходимо было обеспечить беспрепятственный проезд полк. Симантовскому на ст. Марцево, где находился полк. Кутепов.
Революционный штаб изъявил свое согласие на это и обещал прислать двух своих представителей, с которыми бы полк. Симантковский и отправился на ст. Марцево. В знак состоявшегося соглашения были выданы особые взаимные расписки.
Обещанные представители к полк. Симантковскому не явились, и не откуда нельзя было узнать о причинах этого.
В (неразборчиво) часов утра 19 января мы узнали, что вокзал занят красной гвардией. В дальнейшем нам рассказали о том, что юнкера решили уйти из города и пробирались густыми рядами с обозами к вокзалу, но были встречены губительным ружейным и пулеметным огнем со стороны красной гвардии. Было форменное избиение юнкеров. Удалось прорваться 50 человекам. Остальные были убиты, ранены и около 200 человек попало в плен.
Мы считаем такой шаг, предпринятый юнкерами безумный. Если бы рабочих предупредили, что юнкера покидают город, то мы думаем, им бы был обеспечен свободный выход.
В дальнейшем мы совершенно потеряли связь с юнкерами и остались с красной гвардией, которая мгновенно заняла все места, где находились юнкера, в том числе их штаб – Европейскую гостиницу.
Во дворе Европейской гостиницы красной гвардией было вырыто из земли 12 трупов и найдено не зарытыми 3 трупа. Говорили, что это трупы рабочих, расстрелянных юнкерами. В массах этот факт поднял озлобление, и мы были уверены, что над 200 пленными юнкерами будет учинен самосуд.
Нами были немедленно предприняты меры к его предотвращению. Представитель красной гвардии обещал так же всеми способами не допустить самосуда.
После ухода юнкеров перестрелка в городе прекратилась.
Мы решили, что наше присутствие уже в Таганроге не требуется, и начали изыскивать способы выезда из него. Удалось выехать только 23 января утром. Из Таганрога нам пришлось по льду до станции «Морской» идти пешком.
В докладе этом совершенно нет указаний на то, чтобы во время этой ужасной бойни пострадал кто-нибудь из местных общественных деятелей.
Между тем в Ростове распространились слухи о том, что в Таганроге убиты присяжный поверенный, мировой судья, врач и др., причем даже называются фамилии этих лиц.
К сожалению, продолжающаяся гражданская война у самого города не дает возможности проникнуть в город и узнать, что там делается («Приазовский край», 27 января 1918 г.).
Так же член делегации ОП сообщал:
По словам г. Мирандова, резня в Таганроге велась с необычайным озлоблением.
Были случаи, когда раненные юнкера и красногвардейцы в лазаретах бросались и душили друг друга.
<…>
Временами озлобление восставших масс достигло таких размеров, что все умеренные и здравые пытавшиеся возражать против излишнего кровопролития, рисковали своей жизнью. Был момент, когда участь арестованных юнкеров висела на волоске: их легко могли растерзать в клочки.
<…>
Товарищ атамана Богаевский спрашивает депутацию:
– Какие же конкретные предложения имеет она в виду для прекращения дальнейшего кровопролития.
Проф. Кожанов отвечает, что восставшие массы вполне определенно выставили лишь один лозунг – вывод из города юнкерских частей («Приазовский край», 25 января 1918 г.).
Сведения делегации ОП о том, что во дворе штаба юнкеров были захоронены 12 расстрельных, позже подтвердил на заседании Ростовской и Нахичеванской дум председатель заседания Б. С. Васильев:
Заседание 31 января.
В Таганроге несомненно, имели место расстрелы. Так во дворе «Европейской» гостиницы (штаб юнкеров) были найдены зарытыми 12 трупов. Трупы осмотрены особой комиссией, назначенной войсковым правительством. При осмотре с одним из членов комиссии стало дурно. После занятия большевиками Таганрога последствием этих расстрелов явилось крайнее озлобление и красногвардейцы едва не покончили самосудом с юнкерами находившимися в лазарете («Приазовский край», 2 февраля 1918 г.).
Можно утверждать, что расстрелы, производимые юнкерами, считались тогда подтвержденными. О расправе же над пленными юнкерами в белой периодике встречается такая заметка:
Когда мы выбрались в поле, то здесь горькая участь постигла трех юнкеров и одного студента. Студент был убит, а юнкера взяты в плен и зверски расстреляны.
Свидетелем расстрела был юнкер, которому удалось спастись: он бросился к морю и скрылся в волнах его («Вольный дон», 23 января 1918г.).
Эта информация вызывает сомнение, поскольку не совсем понятно, как этот свидетель смог скрыться в волнах моря, если в те же дни делегация Объединенного правительства возвращаясь из Таганрога, часть пути шла по льду.
Революционный комитет Таганрога, взяв власть в городе, выпускает обращение, которое в пункте девять содержит следующую информацию:
9) Всякие самосуды, над кем бы они ни проводились, как действия, позорящие революцию, будут беспощадно преследоваться («Таганрогский вестник», 23 января 1918 г.).
Этот указ не позволяет утверждать, что эксцессов в виде самосудов в Таганроге не было. Делегация ОП утверждала, что при ее участии пленные юнкера были спасены. Кстати и сама делегация могла вполне обоснованно рассматриваться восставшими как Калединская. Тем не менее, никакой опасности исходящей от красногвардейцев делегация ОП для себя не увидела.
Вообще в этот период внимание периодической печати быстро менялось. Для белых на Дону в конце января и феврале 1918 года каждый день приносил новые известия. Например, в Азове на митинг выходит несколько тысяч человек. Как писала газета «Приазовский край», характер речей был чисто большевистский. Преобладало мнение не пускать в Азов кадетов. Некоторые предлагали вооружить население и встретить кадетов с оружием в руках.
События в самом Ростове напоминали первые дни таганрогского восстания. Попытки предотвратить таганрогский сценарий сами его и порождали. 18 января выходит приказ войскам Ростовского на Дону района № 11:
В виду угрожающего выступления большевиков, в городе и на станции Таганрог, начавшаяся забастовка мастерских ростовского железнодорожного узла, требующая присоединения к этой забастовке всех рабочих и возможности беспорядков в связи с этим в гг. Ростове и Нахичевани на Дону в силу предоставленной мне войсковым атаманом власти объявляю гг. Ростов и Нахичевань на военном положении. Ген. Богаевский («Приазовский край», 20 января 1918 г.).
19 января воспользовавшись объявлением военного положения, добровольцы, чей штаб находился в Ростове, пытаются разогнать общее собрание служащих, мастеровых и рабочих. В помещении столовой главных мастерских владикавказской железной дороги собралось несколько тысяч рабочих. Подошедшие юнкера, по своему понимая приказ о разгоне, начинают просто расстреливать собрание. Уже по первым данным 4 человека были убиты, 8 тяжело ранены, количество легко раненых неизвестно.
По этому поводу немедленно собирается чрезвычайное заседание думы г. Ростова. Обсуждается вопрос, как избавить город от новой гражданской войны. На заседание дает объяснения командующий войсками ростовского округа генерал Богаевский. Впрочем, он отговаривается тем, что знает о расстреле мало, так как назначен совсем недавно.
25 января проходят похороны убитых рабочих. Как и в Таганроге, они превращаются в грандиозную политическую демонстрацию. Несколько тысяч человек проходят по центру города (вниз по Большой Садовой). Демонстрация идет с красными флагами. Среди плакатов такой: «Ваша кровь – залог победы рабочего класса».
Начинается забастовка. Она имеет настолько большой масштаб, что даже сотрудники банков и кредитных организаций Ростова созывают собрание. Правда ко всеобщей трехдневной забастовке они решают не присоединятся, а только выражают протест по поводу стрельбы в рабочих на митинге в столовой ж.д.
На заседании Объединенного правительства в Новочеркасске вынуждены отложить обсуждение ситуации в Таганроге. Звучат обвинения в адрес добровольцев.
Говоря о якобы большевистском брожении в Ростове, необходимо учитывать и то обстоятельство, что вооруженные с ног до головы члены Добровольческой армии, бродящие по городу, сидящие в кафе и театрах в полной боевой готовности, производящие аресты и обыски, естественно вызывают массу неудовольствий и разговоров.
<…>
Не мало шума наделало и зверское убийство на Темерницком мосту двоих солдат, в чем есть основание винить добровольцев.
В заключении Б.С. Васильев предъявляет ряд требований о снятии военного положения в Ростове, о запрещении производства самочинных арестов и обысков добровольцами, о запрещении прогулок их вооруженными, о расследовании бесчинств и т.д. («Приазовский край», 26 января 1918 г.).
В конце заседания правительство принимает решение о снятии военного положения в Ростове. Надо сказать, что еще до образования Объединенного правительства 5 января, одним из условий «не казачьего съезда» был роспуск добровольцев. Но потом это условие было снято.
Если в Таганроге после массовой демонстрации произошли вооруженные столкновения, вылившиеся в восстание, то в Ростове Объединенное правительство успело снять военное положение, чем упредило возможное вооруженное выступление рабочих. Некоторое сходство Таганрога и Ростова еще в том, что на выборах в Учредительное Собрание большевики в этих городах одержали победу.