ровать элементы некой «квази-феодальной» системы.
Речь идет о патологическом недоверии к демократическим институтам, сакрализации режима личной власти, опоре на религиозные институты, воинствующем «государственном патриотизме» и шовинизме. Отсюда же вопиющее пренебрежение к материальным нуждам и духовным интересам простых людей, вседозволенность олигархического капитала и высшего чиновничества.
Все это (как и в начале 20 века) рождает не только разрыв «низов» и «верхов» общества. Данный тип организации государства приводит к снижению качества управленческих решений, неспособности «играть на несколько ходов вперед», приводит к боязни и просто к неумению проводить хоть какие-то прогрессивные реформы.
Но если подобная консервация идеологических институтов сословно-монархического, абсолютистского общества не прошла в начале XX века у белогвардейцев, то в начале XXI века она тем более обречена на поражение. И если Россию от распада сто лет назад спасли большевики и другие радикальные революционные движения, то теперь с еще большим развитием мирового капитализма и с отсутствием серьезного леворадикального движения в России подобное стремление российской верхушки пустить историю вспять может привести к более трагическим последствиям для нашей страны.
Примечания
1. См. например, мемуары Слащева: «Но пошли ли массы на эту новую борьбу? Нет. В Новочеркасске собралась только группа «интеллигенции» в 2000 человек, а народные массы остались глухи к их призыву… Советская власть закрыла базары и стала отбирать излишки продуктов, и свершилось «чудо». Идея «отечества», не находившая до сих пор отклика в массах, вдруг стала понятна зажиточному казачеству настолько, что для организации отрядов не приходилось уже агитировать, а станицы сами присылали за офицерами…» [1, c. 14, 15].
2. Так в ходе публичного опроса, который провел популярный севастопольский паблик «Ретро Севастополь», из 953 участников опроса 560 (59 %) высказались против установления памятника примирения красных и белых, а еще 139 человек (15 %) были даже не в курсе, о чем идет речь. За установление памятника были поданы только 226 голосов [5].
3. «Для того, чтобы привить социальным новичкам «правильные», офицерские, понятия, в 1863 году учредили суды чести при офицерских обществах, а в 1894 году фактически сделали обязательным участие в дуэлях. По распоряжению Александра III отказ участвовать в дуэли вёл к увольнению. Закон о дуэлях формально-юридически ставил офицеров над всем остальным обществом: им было дозволено больше, чем кому бы то ни было ещё. Реальность делилась на сакральное пространство для выяснения отношений между благородными мужчинами и зону для всех остальных, для профанов». «… офицер защищает «честь» не для того, чтобы быть хорошим, благородным в наивно-обывательском смысле, но затем, чтобы отгородить себя от прочего «подлого», «недостойного» народа» [9].
«Я утешал себя мыслью, что и на суше можно было бы так же честно и верно служить идеалам, крепко установившимся в моем сознании и сводившимся тогда к элементарной формуле: «за Царя и Отечество». Нужно было срочно выбрать род оружия, и я без колебаний остановился на кавалерии. Не скрою – очень нравилась красивая, элегантная кавалерийская форма, малиновый звон шпор, особая лихость и дух всегда подтянутых и щеголеватых офицеров.
Огромным утешением служило то обстоятельство, что сделаться сухопутным офицером можно было скорее, нежели моряком… Жениться же я мог только сделавшись офицером – на этом настаивала мать… Сделаться человеком – означало достичь известного положения в обществе, приобрести в свете известный удельный вес, и в этом отношении военная дорога была наиболее легкой, приятной и скоровыполнимой. Офицер безусловно был уже «человек», тогда как какой-нибудь студент за такового еще не считался».
«Носить громкую старинную дворянскую фамилию и обладать средствами и придворными связями, было еще далеко недостаточно, чтобы поступить в один из этих рафинированных полков. Туда мог попасть только безупречно воспитанный молодой человек, о репутации и поведении которого полком собирались тщательные справки. А кавалергарды в некоторых случаях еще и копались в родословной представлявшегося в полк молодого человека и проверяли за несколько поколений назад его бабушек и прабабушек: не затесалась ли среди них какая-нибудь мадам, неподходящая по своему происхождению и тем самым портящая родословную. Ведь она могла бы передать по наследству плебейские черты своему потомству…» [10, c. 57-58].
«Предполагалось, что дважды в месяц молодые офицеры под руководством полковника Рота проводят занятия по тактике. Никто не был особенно заинтересован в этих занятиях: придет время, считали мы, и мы пойдем в атаку и, если будет надо, умрем, покрыв себя славой. Поэтому эти так называемые занятия заключались в том, что мы рассаживались вокруг стола в офицерском собрании, пили шампанское и слушали истории Рота. Только свернутые в рулон карты, лежавшие на краю стола, указывали на то, что мы собрались не просто так, а для проведения занятий» [4, c. 81].
«В соответствии с приказом командующего Московским военным округом офицеры могли постоянно посещать только дюжину московских ресторанов, среди которых были “Яр”, “Стрельна”, “Максим” и “Прага”. Этот приказ в какой-то мере был продиктован враждебным отношением к офицерам со стороны либеральной части населения, резко возросшим после подавления революции 1905 года. То тут, то там в публичных местах происходили неприятные инциденты, в ходе которых офицерам, чтобы защитить свою честь, приходилось браться за оружие. Иногда сами офицеры провоцировали гражданское население». [4, c. 93].
«Дать точную характеристику политических убеждений участников Добровольческой армии я не берусь. Абсолютно все группировались по своим имущественным интересам. Получилась мешанина кадетствующих и октябриствующих верхов и меньшевистско-эсерствующих низов. Кадровое офицерство было воспитано в монархическом духе, политикой не интересовалось, в ней ничего не смыслило и даже в большинстве не было знакомо с программами отдельных партий. «Боже, царя храни» все же провозглашали только отдельные тупицы, а масса Добровольческой армии надеялась на «учредилку»…» [1, c. 19].
Список использованной литературы
1. Гражданская война в России: оборона Крыма / сост. В. Гончаров. – М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 2003. – 534 c.
2. Ефимов М.В. Колчак и фашизм. – Режим доступа: https://efimov-m-v.livejournal.com/140420.html
3. Ленин В.И. Удержат ли большевики государственную власть? // Ленин В.И. Полное собрание сочинений. – М.: Политиздат, 1981. – Т. 34. – С.289-339.
4. Литтауэр В.С. Русские гусары. Мемуары офицера императорской кавалерии. 1911-1920 гг. – М.: Центрполиграф, 2006. – 285 c.
5. Нужен ли в Севастополе памятник «Примирения»? // Ретро Севастополь. Старые фото. История. – Режим доступа: https://vk.com/wall-120897003_37811
6. «Потоки лжи»: почему памятник Примирения не устроил ни красных, ни белых // Газета.ru – Режим доступа: https://www.gazeta.ru/science/2020/11/03_a_13344577.shtml
7. Развожаев оставляет решение по «памятнику Примирения» в Севастополе за большинством // ForPost | Севастополь. – Режим доступа: https://sevastopol.su/news/pamyatnik-primireniya-obsudili-v-parlamente-sevastopolya
8. Социальное развитие России в XVIII веке // Твой любимый восемнадцатый век. – Режим доступа: https://sites.google.com/site/tvojlubimyjvosemnadcatyjvek/socialnoe-razvitie-rossii-v-xviii-veke
9. Ставрогин Е., Пальдин И. Кто такой белый офицер? // Скепсис. – Режим доступа: https://scepsis.net/library/id_3981.html
10. Трубецкой В. Записки кирасира // Наше наследие. – 1991. – №2 (20). – С.57-92.
Шахин Ю.В. Революция и интеллигенция
Шахин Ю.В., к.и.н, доцент,
Севастопольский государственный университет
Аннотация. Автор рассматривает отношение различных групп интеллигенции к народным массам, вышедшим на арену общественной жизни в годы революции, и через это отношение объясняет причины эмиграции части интеллигенции. Кроме этого автор рассматривает возможные способы помощи интеллигенции трудящимся классам, стремящимся к выходу из своего забитого, угнетенного и подавленного состояния.
Ключевые слова: русская интеллигенция, политический выбор, народные массы, классовая борьба, культура
Shakhin Y.V.
candidate of historical sciences, assistant professor, Sevastopol state university
Revolution and intelligentsia
Abstract. The author examines various groups of intelligentsia attitude towards the masses who entered the arena of public life during the revolution, and through this attitude explains the reasons for the emigration of a part of intelligentsia. In addition, the author examines possible ways of helping the intelligentsia to the working classes striving to get out of their downtrodden, oppressed and depressed state.
Key words: Russian intelligentsia, political choice, popular masses, class struggle, culture
Вспоминая столетие разгрома врангелевской армии в Крыму, идейные продолжатели белого дела любят проливать слезы по поводу культурных потерь, которые понесла Россия. Они постоянно подчеркивают, что в эмиграцию отправился цвет российской культуры, что большевики обескровили страну и т.д. и т.п. Этот плач не утихает. Но нужно не плакать, как говорил Спиноза, а понимать. Давайте разберемся, почему часть интеллигенции противопоставила себя победоносной революции.
Революционная эпоха – это время движения огромных масс людей, поэтому бессмысленно ставить вопрос об индивидуальном выборе. Именно в движении масс и нужно искать ответ на вопрос, почему значительная часть интеллигенции оказалась в эмиграции.
У русской дореволюционной интеллигенции была широко распространена этика служения народу и даже искупления вины перед ним. Особенно она культивировалась в разночинских кругах. Но был и другой взгляд, восходящий к барскому культурному наследию эпохи крепостничества. Его пример можно обнаружить в творчестве Тэффи. У нее есть рассказы дореволюционного периода, где она смеется над темнотой и нравами прислуги, тех самых людей, от труда которых зависело ее благополучие. В качестве примера можно привести «Веселую вечеринку» – рассказ с подтруниванием над глуповатой прислугой и ее потешными проблемами. Вполне закономерно, что таким как она впоследствии за это воздалось: народ во время революции продемонстрировал этой части интеллигенции взаимность чувств. Так что Тэффи закономерно оказалась в эмиграции.