– Будущий муж, Сергей, был секретарем комсомольской организации в селе, вел обучение допризывников.
– Влюбились?
– Ну, в обморок не падала. Сначала были товарищеские отношения, потом он в 40-м году ушел на фронт, на Дальний Восток.
В 41-м году – война, и его с Дальнего Востока отправили на Второй Украинский фронт.
Война закончилась, он остался цел и невредим, поскольку служил в дальнобойной артиллерии. Выходили на прорыв обороны, как он рассказывал. Небольшое затишье на фронте – надо прорывать оборону: выкатывают дальнобойные орудия и дают залповый огонь в течение нескольких часов. Немцы начинают отступать, а наши передовые части идут вдогонку. Сначала шла пехота, за ней – танки. Освобождали один город за другим. Это воодушевляло.
После окончания войны Сергея снова перебросили на Дальний Восток воевать с японцами. Только в июле 47-го он демобилизовался. Мы встретились как старые приятели.
– Сразу поженились?
– Образовали семейную ячейку, как тогда говорили. Отношения были нормальные. Воспитанный мужчина, ровный, работал в Рогачево на фабрике начальником цеха. Уважаемый человек, но очень скромный. Так и прожили с ним тридцать два года.
Надо сказать, фронтовики вернулись все больные. У многих была онкология, кто-то с осколком под сердцем – жили очень мало. У мужа тоже нашли онкологию, рак почек, и в 80-м году я его похоронила. Осталась одна в большом доме.
– А до мужа за вами ухаживал кто-то? Были поклонники?
– Были. Но только друзья, товарищеские отношения.
– И никто не нравился вам?
– Нет. Такое было время. Нас воспитывали в скромности. Я замуж вышла в двадцать пять лет. А до этого только товарищеские отношения, ничего такого. Физическая близость была только с будущим мужем. Первый муж – от Бога, второй – от Сатаны. Так что все старались сохранить первый брак. Удачный, неудачный – терпели. Детей растили, воспитывали.
– Муж заботился о вас?
– Не то слово. И это было взаимно. Мы прожили тридцать два года, и я ни одного слова грубого от него не слышала. Спокойный был, отличный выдержанный характер.
– А вы тоже спокойная?
– Ну, иногда характер проявляла. Но на пять минут, а дальше успокаивалась. Все бывает в семье.
– Детей строго воспитывали?
– Да. К труду приобщала с раннего детства. Сама шла работать и их тащила. Они были приучены ко всему. Особенно старший. Я благодарна армии: там тоже воспитывали как надо. Я им не стирала ни куртки, ни брюки – сами стирали, штопали, гладили утюгом. И слово мамы для них было законом!
Дети меня не бросали, у меня было два сына. Старший окончил техникум легкой промышленности в Москве, был призван в военно-морской флот, в Мурманск. Пробыл там полгода, их, двенадцать человек технарей, отправили в Николаев, где они изучали новые военные корабли – эсминцы. Потом опробовали их, с припиской к Севастополю, а затем, вы же знаете, тогда холодная война была – в Суэцком канале начались военные действия. И наши по приказу туда отправились. Три эсминца в сопровождении подводных лодок, сын три года был в Египте. Никаких вестей.
Жили мы в те годы, Оля, не сказать, что бедненько, но все-таки хотелось получше. Вырастишь ягод, черной смородины, и везешь в Москву продавать. Какие-то дополнительные деньги получали. И вот однажды возвращаюсь, а дома конверт – большой, весь в печатях Министерства обороны. Я решила: похоронка. Люди собрались, говорят: «Что ты плачешь? Открой!» А там благодарность за воспитание сына – отличника боевой и политической подготовки. Четыре года и два месяца мы не виделись. После Египта его опять перевели в Мурманск. Потом, отслужив, в институт поступил, Московский инженерно-строительный. Учился на вечернем факультете. Друга там хорошего нашел. А работал он тогда по направлению в городе Раменское технологом ткацкого производства. Обслуживал весь цикл – от хлопка до готовой ткани. На учебу ездил с этим другом каждый день в Москву. Окончил обучение в 77-м году, в июле приехал, показал диплом. А в августе сказал: «Мама, я женюсь!» В сентябре сыграли свадьбу.
Второй сын окончил среднюю школу в Рогачево и техникум в Твери. Он приобрел три специальности: токаря-универсала, слесаря и водителя. Проработал три месяца – забрали в армию. Служил в ракетных войсках, в Архангельской области, на космодроме Плесецк. Слышали?
– Конечно.
– А тогда секретный был, никто о нем не знал. После службы поехал в Королев, и его тут же взяли в научно-исследовательский институт машиностроения токарем-универсалом. И до самого выхода на инвалидность он работал на этом предприятии. Первый инфаркт, за ним второй, третий – и все. В возрасте пятидесяти шести лет младшего сына не стало. Попросил: «Мама, похорони меня в Покровском, на сельском кладбище». Все выполнила. Остался только старший. Когда в 2008 году я тяжело болела, он приехал ко мне. Сам был уже на пенсии, но работал. Бросил все, приехал и скоропостижно скончался от коронарной недостаточности.
– А внуки остались?
– Две внучки, летом у меня всегда бывали. А как стали взрослыми, совсем забыли.
Старшая – медик, врач-педиатр. Вторая даже не знаю где. Живы ли, нет ли… После смерти сына со мной они не общались. Забрали его, похоронили где-то у себя. Сказали: «Ты, бабушка, умрешь, и никто не будет ходить на кладбище, а мы еще молодые, будем навещать». Я не сопротивлялась.
Так вот, иногда звонят дальним родственницам – моим внучатым племянницам, дочкам двоюродного брата. Одна из них живет в Покровском, она навещает меня. Старые хлеб-соль забываются…
– Почему так?
– Далеко живут. Свои заботы, семьи. Я не вмешиваюсь, чтобы потом не быть виноватой.
– Ученики навещают?
– Очень часто. Многие.
– Так вот у вас сколько внуков, получается!
– Вот так, Оля, и прошла жизнь. Как один миг.
– Быстро жизнь пролетает, правда?
– Очень. Все время в работе, в заботах. Но работа для меня была всем. Я любила ее. Не представляла ничего другого, кроме работы с детьми. Потому что я очень люблю детей. И они мне платили тем же. Какие бы невзгоды ни случились, а приходишь к детям, и все забывается.
– Говорят, вы еще почтальоном работали…
– Я ушла из школы по состоянию здоровья. Мне дали путевку в Ессентуки, там прошла обследование – все в порядке. Дошла до невропатолога, она говорит: «Хоть вы очень любите свою работу, я вам советую оставить школу. Потому что у вас истощенная нервная система». Работать с детьми очень трудно. Сорок человек, сорок душ – и все разные. А надо привести всех к общему знаменателю. Я отработала и в 78-м году ушла. Мужа похоронила в 80-м, одна осталась, времени свободного много. Дом, сад, огород – копаюсь, и все одна, даже слова не с кем сказать. И вот в шестьдесят лет я пошла к начальнику отделения связи и устроилась почтальоном. Обслуживала две деревни: свою и соседнюю. Тогда здесь много людей проживало, пенсионеров. И все выписывали журналы: «Крестьянку» или «Здоровье». Пенсии получали по сорок рублей и жили хорошо. Тогда ведь бабушки и дедушки часто жили одни, потому что молодежь после школы разъезжалась по городам. Но родителей не забывали: то им посылочку, то перевод несу. И на сорок рублей хорошо жили: придут, купят масло, сахарок девяносто копеек стоил, селедочка хорошая стоила рубль двадцать, колбаска – два восемьдесят, мясо – полтора рубля, дороже не было.
– В советское время хорошо жилось?
– Прекрасно жили, спокойно. Собирались в одном доме, играли в лото и разговаривали. Байки травили. Телевизоров не было. Жили бабушки до глубокой старости. И вот я стала работать, потому что мне врачи рекомендовали больше ходить, бывать на природе, дышать свежим воздухом. Ну я и совместила все это. Согласилась на треть ставки, но на полный рабочий день. Прекрасно себя чувствовала. Зимой на лыжах ездила по десять километров каждый день, кроме выходных. Приду, выдам пенсию, переводик, запишу в книжечку. Все под расписку. Журналы принесу, газеты – читайте свежие новости, дорогие соседи. Так и проходила пятнадцать лет. Мне нравилось работать. Ответственность, конечно, большая, потому что с деньгами дело имела.
– Не страшно было?
– Никто никогда не встречался в лесу. Носила почту, а потом стали появляться товары для продажи. Мыло носила банное. Упаковка из десяти кусочков стоила рубль семьдесят. Кто закажет, тому все это на себе тащу. Напротив жил дед старенький, ему сын из Ленинграда каждый месяц посылку присылал килограммов на шесть. Ну что делать, в рюкзак за спину – и несу. А на плече еще сумка с письмами и журналами. Куда деваться? Дед сам не сможет донести, совсем дряхлый. Зато в лесу то лося встретишь, то лисичку, а бывало, что кабаны проскочат. Это общение – и с природой, и с людьми – сохранило мне здоровье.
– Думаете, в этом секрет?
– Там секретов много. Мне вовремя сказали, что надо беречь нервы. И я старалась, и до сих пор стараюсь оберегать нервную систему.
– Как? Научите?
– Ну как… В одно ухо впускаешь, в другое выпускаешь. И промолчать бывает полезнее, чем конфликтовать. Кто бы что ни сказал, молчание – золото. От многих нервных расстройств уберегает. Стараюсь поддерживать со всеми ровные отношения, это мне помогает. Вот и прожила уже два месяца сто первого года.
Затем долгожительница вспоминает несколько интересных случаев из своей жизни, как ее спасала какая-то невидимая сила:
– Вот однажды пошла на колонку. Колонка перед домом, в ста метрах. Мороз градусов восемнадцать, а надо прополоскать белье. Включила шланг, прополоскала, отключила, стала рычаг поднимать – а он не действует, вода течет и течет. Я уже замерзла, закоченела, решила: пусть течет. Отошла метров на пять, понимаю: нет, так нельзя. Люди останутся без воды зимой. Вернулась и вот стала крутиться, как лиса вокруг винограда: как же это починить? Слезы текут, а я чувствую: кто-то около меня находится. И чей-то голос говорит: «Успокойся, подними трубку». Как