Бабушка Наталия
РОДИЛАСЬ 15 ФЕВРАЛЯ 1919 ГОДА В ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТИ[33].
ЖИВЕТ В МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ.
На встречу с долгожительницей в Одинцово, в дом-интернат, я еду в середине марта. Это первый по-настоящему теплый и радостный день после долгой зимы. Солнце пригревает лучами последний снежок, улицы оживают ручьями и щебетанием птиц. На душе легко и светло.
Меня встречает Наталья, социальный педагог, и просит немного подождать в комнате для гостей. Сегодня четверг, а это значит, что пришел священник проводить службу и читать проповедь. Я сажусь на диванчик. Сквозь приоткрытую дверь до меня доносятся слова батюшки: «Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится», – он цитирует притчу о фарисее и мытаре.
Я думаю о том, как часто мы сравниваем себя с другими, оцениваем свои достижения. Нам кажется, что у нас недостаточно хорошая работа, недостаточно большой дом, даже свою добродетель мы привыкли измерять или хвастать ею: рассказывать, сколько вещей отвезли в детский приют или что уступили место старушке. Нашим поступкам нужны похвала и одобрение. Но мытарь не оценивал ни себя, ни других. Он просто общался с Богом. Этого оказалось достаточно для покаяния, так как Богу вовсе не требуется, чтобы мы оценивали себя или кого-то. Цену каждому из нас он и сам знает.
За размышлениями не замечаю, как кончается проповедь. Бабушки с дедушками разбредаются по своим комнатам. Меня проводят в гости к долгожительнице. Иногда с человеком даже не нужно вступать в разговор, чтобы понять его энергетику, его отношение к жизни. Так и с бабушкой Наталией. Ко мне подходит маленькая, худенькая, но очень живая старушка. Сразу понятно, что передо мной человек, любящий жизнь и себя в ней. Если сравнивать Наталию со временем года, то я, несомненно, встретилась с бабушкой-весной: такой же светлой, озорной, звенящей, точно погода за окном. С первого мгновения и до конца встречи мне сложно поверить в то, что Наталии уже сотня лет.
Приветствую долгожительницу и вручаю ей небольшие подарки, среди которых несколько журналов.
– Ой, за какие такие грехи я это заработала, – шутит бабушка и смеется, смущенно прикрывая лицо рукой.
– Смотри, тут кроссворды есть, – Наталья, социальный педагог, листает журналы и поясняет мне: – Бабушка любит их разгадывать.
– Без очков я ничего не увижу, – говорит Наталия. – Журналы я не читаю, лучше сканворды поразгадываю. У меня вон цела стопка лежит, не знаю, когда отгадывать буду.
Я начинаю разговаривать с бабушкой и понимаю, что она очень плохо слышит. Наталья приходит мне на помощь.
– Бабушка, какое у тебя ухо лучше слышит? – громко спрашивает она.
– Как говорится, обои не слышуть, – смеется Наталия в ответ. – Кто его знает, не разберешь, сливаются звуки.
Так и продолжаем беседовать: я задаю вопрос, а социальный педагог повторяет его громче для бабушки, прям к самому уху. Иногда дополняя или, наоборот, упрощая фразы, чтобы ей было понятней. Я рада такому варианту: Наталия очень скромная и стеснительная, а Наташа человек свой, и бабушка чувствует себя спокойнее в ее присутствии.
– Меня зовут Наталия. Имя не с мягким знаком, а именно Натали-и-я, – уточняет бабушка. – Родилась 15 февраля 1919 года в городе Борисоглебске Воронежской области.
Наталия четко проговаривает каждое слово, повторяя некоторые фразы по несколько раз. Я сразу же чувствую учительскую интонацию, хотя на тот момент еще не знаю, что бабушка действительно педагог. Такая вот профдеформация: учителя-словесники и в обычной жизни общаются так, будто все еще читают перед учениками диктант. Я и за собой замечаю эту особенность, несмотря на то что никогда в жизни не работала по специальности, учителем русского языка и литературы, но стоит мне что-либо начать рассказывать или объяснять – просыпается учительница. Видимо, педагогика – образ мышления, а не только то, что у тебя написано в дипломе.
– В какой семье вы росли?
– В прекрасной, счастливой и в то же время обыкновенной семье. Отец был бухгалтером, а мама – домохозяйкой. До замужества, еще при царе, до революции, она окончила гимназию и работала учительницей.
Мама была образованная и интеллигентная и очень хорошо нас воспитывала, даже сочиняла нам сказки. Помню, я все просила снова и снова рассказать про семью ежиков, что жила возле леса. Там и мама, и папа, и детки-ежики носили грибы и ягоды на своих иголках.
Рядом с домом был очень хороший лес, но я туда не ходила. Только бабушка, а нас она не брала. Мы с краешку играли. Там речка была, а за ней – луг. Вот речку переплывали, играли возле леса на опушке. А далеко в лес не ходили, ни ягоды, ни грибы не собирали.
Однажды, когда играли на поляне у реки, мы действительно встретили ежика. Я решила тогда, что это тот самый ежик из маминой сказки. У матушки был теплый, нежный голос, какой бывает у всех заботливых матерей, любящих своих детей. Я и сейчас, стоит лишь закрыть глаза, слышу, как она поет мне колыбельную в далеком детстве:
У кота-воркота
Колыбель золота.
Как у нашей Наташи серебряная…
– Какой вы были по характеру в детстве и сильно ли вас изменила жизнь? Какая вы сейчас?
– Злюка. (Смеется.) Обычная я: и не злая, и не мстительная. Обыкновенный человек. Это уж ваше дело сказать, какая я. С детства я не сильно изменилась; думаю, что в душе мы все подростки. А до тех пор, пока живы наши мамы и папы, мы все еще чьи-то дети, сколько бы ни было нам лет.
– Не было ли споров между вами, детьми, и родителями?
– Никаких споров не было, все у нас в семье было хорошо. Никаких споров. Никакой ругани – нормальная семья была. Родители не распускали нас, но и не наказывали, потому что мы слушались. Папа работал, мама дома за нами ходила, а мы в школу бегали. Считаю, что от воспитания многое зависит. Самое главное – закладывается то, как потом мы будем воспитывать своих детей. Меня ни разу не то что не били, даже голос не повышали. Родители всегда относились к нам уважительно, считались с нами. Своего сына я старалась так же воспитывать. Конечно, всякое бывало, особенно когда Юрка подростком был, но мы всегда с ним старались находить общий язык.
– Какое ваше самое яркое детское воспоминание?
– Помню, как первый раз попробовала шоколад. До этого сладости, конечно, мы ели: леденцы сахарные, карамельки. Но однажды папа протянул мне кусочек плитки, говорит: «Возьми, Наташа, это вкусно». Я взяла, но сжала в ладошке и спрятала руку в карман, не решаясь попробовать. Через пару минут шоколад начал таять. Я вытащила руку из кармана и разжала ладонь. Понюхала – аромат мне понравился, и я лизнула. Что со мной было, не передать словами! Тогда я решила, что ничего вкуснее до этого не пробовала и не попробую никогда в жизни! Наверное, с тех самых пор шоколаду я отдаю предпочтение изо всех сладостей.
– Разве шоколад тогда не был дорогостоящим?
– Это правда. Но мы неплохо жили, средне: не богато и не бедно, нормальная жизнь была. Не голодали, но и излишне не роскошествовали. Всегда была еда, хорошо одевались. Из троих детей я – старшая. Когда маленькими были, родители дарили нам гостинцы. К празднику приносили шоколадки, которые, как вы уже знаете, я очень любила. А еще мне нравились бабушкины блины. Она жарила их на маленькой чугунной сковородке, и каким-то образом тесто внутри оставалось жидким. Сверху блинчики получались румяными, а внутри – с мягким тестом. А еще пирожки пекла. Зимой, когда ягод не было, а варенье заканчивалось, она делала их с мочеными яблоками. Сушеных яблок запасали вволю, их хранили в тряпичных мешках на печке, а чтобы они стали мягкими, запаривали крутым кипятком. Добавляли к ним сахар и клюкву. В остальном еда была обычная.
Иногда вспоминаю, как в детстве боялась грозы. Мы собирались всей семьей в большой комнате, бабушка закрывала окна, чтобы не влетела шаровая молния. Мы садились на полу и смотрели на дождь за окном. Небо было черное, в серебряных искрах, а гром гремел так, что ставни дрожали. Когда в очередной раз ударяла молния и мы вздрагивали, бабушка успокаивала нас, говорила, чтобы мы не боялись: мол, это Илья Пророк по небу на колеснице едет, преследует змея.
– Счастливым помнится вам детство?
– Ну конечно! Мама и папа были, голодать не приходилось, чего еще надо? Детство было счастливое.
Наталия очень улыбчивая и жизнелюбивая – это чувствуется. В ней нет ни капли той усталости, как у Веры из Чертанова. Наверное, отношение к жизни закладывается вместе с родительским воспитанием. У Веры было тяжелое трудовое детство, она с рождения не знала ни ласки, ни подарков, ни угощений. Наталия, наоборот, росла счастливым беззаботным ребенком, была окружена заботой и лаской родителей. Если на миг представить, что человек – корабль, а жизнь – море, то люди, получившие много любви и заботы в детстве, намного безопаснее чувствуют себя в открытых водах жизни. Никакие штормы и волны им не страшны, в отличие от тех, кто вырос без особой любви. Их не так-то просто сбить с курса. Наталия знала, что на смену буре обязательно придет штиль и выглянет солнце.
После 10-го класса подружки уговорили Наталию подать документы в медицинский, тогда как сама она планировала пойти на курсы по подготовке учителей.