ения сведения «Радио Африка», который напоследок был «припудрен» всевозможными шумами и саундэффектами.
Записанные в предыдущие дни альбомы «Странных игр» и «Мануфактуры» досводились Глазковым уже в Москве. «В условиях цейтнота и жуткого сумбура звук в некоторых местах получался попросту криминальным, — вспоминает Виктор спустя пятнадцать лет. — Но большинство технических недостатков сглаживалось непосредственностью и шармом самой музыки. В ней не было никакой химии».
...Не успел сверкающий никелем вагон укатить обратно в столицу, как Тропилло загорелся сумасшедшей идеей построить в Ленинграде передвижную студию наподобие MCI. Звучит совершенно нереально — для тех, кто не знает Андрея Владимировича лично. Примерно через год Тропилло уже был счастливым обладателем списанного с радиолокационной станции вагона, который со временем планировалось переоборудовать в пломбированную студию. «Как крупный авторитет в области рок-н-ролла, Тропилло собрал вокруг себя всех музыкантов, чтобы выяснить, у кого есть знакомые сварщики, слесари и плотники, — вспоминает Михаил «Фан» Васильев. — Андрей всерьез намеревался превратить старый фургон в нечто ультрасовременное».
В этой стройке века приняли участие практически все музыканты, когда-либо записывавшиеся у Тропилло. Работа шла полным ходом, и вагон приобретал все более цивилизованный вид, но в один прекрасный день он... исчез. Причем исчез прямо с территории Дома юного техника. По поводу его дальнейшей судьбы существует немало версий — одна неправдоподобнее другой.
В память об этой нереализованной идее Тропилло выпустил студийный бутлег «MCI», состоявший из композиций «Аквариума», не вошедших в номерные альбомы и сведенных или отреставрированных в передвижном вагоне фирмы «Мелодия».
...Сотрудничество Тропилло с Глазковым получило свое продолжение в 1987–1988 годах, когда выписанная из столицы студия MCI уже вполне официально записывала рок-фестивали, проведенные в Шушарах и на Зимнем стадионе. «Мы практически ничего не платили за использование вагона, — вспоминает Тропилло. — Оформить заказ на официальном уровне, согласовав его с главными музредакторами «Мелодии», было непросто. Раньше провернуть подобную авантюру не удавалось никому».
Примерно в этот же период Глазков записал в MCI несколько альбомов «Алисы» («БлокАда», «Шестой лесничий», «Ст. 206 ч. 2»), а также многих других рок-групп — начиная от «Объекта насмешек» и заканчивая реанимированным «Воскресением». В девяностых годах Виктор Глазков по-прежнему работает звукорежиссером на «Мелодии» и с нескрываемым удовольствием вспоминает минувшие дни.
Вагон MCI, несмотря на то что его техническое оснащение не утратило актуальности и сегодня, с годами был приведен в совершенно нефункциональное состояние. Последние несколько лет он, не привлекая лишнего внимания, сиротливо стоит в глубине одного из старых московских дворов. Его оборудование давным-давно распродано, краска облупилась, а от самой студии остался только покрытый ржавчиной корпус. Под воздействием капризного климата он медленно теряет прежний вид, постепенно превращаясь в металлолом. В своем роде это еще один позабытый людьми символ их былого величия.
Глава X. Дом юного техника. Продолжение и окончание.
Часто случалось так, что мы даже не знали, что происходит вокруг студии. Мир нас не интересовал — мы были счастливы оттого, что занимаемся любимым делом.
Мы создавали новые звуковые пространства, относясь к Тропилло как к Мастеру и человеку, который пожертвовал свое время, энергию и деньги на все это.
Очередным подвигом Андрея Владимировича стала организация рок-записей в стенах ленинградского отделения государственной фирмы Мелодия. Если называть вещи своими именами, все эти диверсии происходили не где-нибудь, а в логове идеологического врага. В свое время Тропилло очаровал подпольным роком звукорежиссера «Мелодии» Виктора Динова, после чего они вдвоем дописали ряд композиций «Аквариума» для альбомов «Электричество» и «Акустика».
Чтобы понять степень грандиозности новых тропилловских акций, необходимо заметить, что тот же Динов слыл на «Мелодии» одним из самых реакционно настроенных в отношении рока звукорежиссеров. Но то ли благодаря силе высокого искусства, то ли ввиду умения Тропилло находить в любом споре неотразимые аргументы, Динов вскоре начал напевать на работе... «Мочалкин блюз». А спустя еще пол-года способствовал осуществлению записи на «Мелодии» «Машины времени». Тропилло в очередной раз разорил родной психологический факультет, и на выделенные 5000 рублей «Машина времени» записала двойной альбом «Москва-Ленинград», не получивший распространения по инициативе Макаревича.
Но Тропилло-продюсер не успокоился и наметил себе новую жертву. За годы сотрудничества с «Мелодией» он чувствовал себя в ее стенах как дома и лучше многих знал, что в этом доме плохо лежит. Где-то в районе 1984 года Андрею Владимировичу путем серии выверенных ходов удалось заполучить восьмиканальный магнитофон Ampex — тот самый, на котором в 1970-х записывал свои альбомы Юрий Морозов. Для того чтобы провести подобную операцию, Тропилло отловил какого-то важного ленинградского начальника, который не глядя подписал вовремя подсунутую бумагу. Смысл документа заключался в том, что Дом юного техника просил фирму «Мелодия» оказать шефскую помощь начинающим звукорежиссерам. Получив такое письмо, администрация «Мелодии» могла смело списывать устаревший реквизит в фонд Дома юного техника. Плюс, для страховки, Юрий Морозов вовремя замолвил словечко.
Восемьдесят пятый год был пиком деятельности Тропилло в Доме юного техника. Звукорежиссер и музыканты освоили многоканальную технику и стали записывать альбомы «с использованием новых технологий». В деятельности Дома юного техника начался новый период. Ленинградские рок-группы получили уникальную возможность работать на многоканальной технике, экспериментируя с неограниченным количеством вариантов звучания. Для «пользы дела» Андрей теперь все чаще и чаще выступал в роли активного продюсера. Именно в студии Дома юного техника к определенному моменту был найден и сформирован определенный звук, названный впоследствии специалистами не иначе как «ленинградский саунд».
«К 1983–1984 годам у нас образовался некий студийный коллектив музыкантов, из которого формировались разные составы, — вспоминает Тропилло. — Курехин, Рахов, Кондрашкин, Титов, Васильев, Гаккель могли всплывать совершенно в неожиданных сочетаниях. Это была одна семья, работающая в одной студии и с одним звукорежиссером. В Доме юного техника присутствовало единство места, действия, времени, личности и единство состава. Ни в каком другом городе ничего подобного не было».
Часто Андрей Владимирович занимался не только звукорежиссурой и продюсированием, но и подыгрывал музыкантам на блок-флейте или принимал участие в хоровых оргиях, подпевая рокерам низким голосом. Иногда Тропилло даже придумывал аранжировки — вплоть до наигрывания на гитаре набросков каких-то партий. Неслучайно после записи «Белой полосы» Майк настоял, чтобы на альбоме было написано: «Андрей Тропилло — блок-флейта, аранжировки».
«Я требовал от Зоопарка исполнять композиции в более рокабилльной форме, — вспоминает Тропилло. — Я придумывал какие-то ходы, а гитарист Саша Храбунов доводил их до логического завершения».
«Тропилло всегда был идеально тактичным партнером, — говорит Гребенщиков. — Несмотря на свои взгляды, которые порой кардинально отличались от наших, Андрей позволял музыкантам делать в студии почти все, что приходило в голову».
...Со временем звукозаписывающий процесс в Доме юного техника начал напоминать четко отлаженное производство. Летом-осенью 1985 года студия работала чуть ли не по 24 часа в сутки. Писали посменно: «Алиса» — «Энергию», «Облачный край» — «Стремя и люди», «Странные игры» — «Смотри в оба», «Аквариум» — «Детей декабря». Параллельно увеличивалось количество тиражируемых альбомов — от Тропилло. Долго оставаться незамеченной подобная сверхактивная деятельность не могла.
Первые тревожные симптомы появились в начале 1986 года, когда число анонимок, написанных на имя директора Дома юного техника ветераном-завхозом и лимитчиками-вахтерами, превысило все нормы. Получив несколько выговоров, Андрей Владимирович стал осмотрительнее и осторожнее. Теперь рокеры проникали в студию не через главные двери, а с черного хода. В качестве дополнительных вариантов использовались ворота пионерской автомобильной мастерской или пожарная лестница, расположенная по соседству с кружком картингистов.
Казалось, «проблему вахтеров» кое-как удалось решить. Но тут Тропилло поджидал новый, куда более серьезный удар. Сложно установить, что именно произошло в структуре правоохранительных органов Красногвардейского района Ленинграда зимой-весной 1986 года. По версии Тропилло, после прихода к власти Горбачева у Дома юного техника сменился куратор. А новая метла, как известно, метет по-новому. После поездки с музыкантами «Ноля» в Москву Тропилло оказался в кабинете старого партийного босса по фамилии Ковальчук, выполнявшего обязанности директора Дома юного техника. Обвинив Андрея Владимировича в незаконном прогуле, Ковальчук настойчиво порекомендовал Тропилло уйти с работы «по собственному желанию». Столь крутой поворот событий мог объясняться только одним: на администрацию Дома юного техника было оказано сильное давление извне. На это указывало все: поспешность увольнения, интонации, с которыми протекал разговор, и т. д.
Почувствовав, что вокруг сгущаются тучи, Тропилло отступил с насиженных позиций по всем правилам военной стратегии. Небезосновательно опасаясь слежки, он уничтожил все следы «преступной деятельности»: сжег обложки десятков альбомов и забрал из Дома юного техника свою аппаратуру.
«Студия закрылась на вечный ремонт — то есть до дирекции, наконец, донесли, что кружок звукозаписи обжили далеко не пионеры, — вспоминает Гребенщиков. — Прозорливый Андрей Владимирович успел унести из студии мастер-ленты всех альбомов, сделать с них копии, талантливо замаскировать копии под оригиналы и спрятать копии в тех местах, где их должны будут искать, «если что». Где были спрятаны сами оригиналы, никто уже и не спрашивал».