Отсроченное переживание (après-coup)
Психоанализ получил множество нареканий, создав образ, легко поддающийся вульгаризации: «К пяти годам все уже сыграно», это низводит каждого до его инфантильного прошлого. Феномен отсроченного переживания особенно усложняет эту примитивную теорию каузальности. В случае Эммы бакалейщик-односельчанин, когда она была еще ребенком, позволил себе неприличный жест в ее адрес. Это событие оставило след в психике девочки, долгое время латентный и пассивный, будто и вовсе исключенный из нее. Так продолжалось до определенного дня (Эмма между тем стала молодой девушкой), пока не вмешались «незначительные» обстоятельства, а именно однажды продавцы магазина (возможно, бакалеи) стали ухмыляться при ее появлении, возможно, насмехаясь над ней; их насмешливые лица всколыхнули воспоминания, вызвали образы прежних оскалов насмехающихся над ней мужчин, подобные картины менялись одна за другой до тех пор, пока вновь не всплыло первое событие, связанное с бакалейщиком из ее села. Коллизия этих двух «событий/толчков», разделенных годами, неожиданно приобретает смысл, не существовавший до того времени, приводя в действие механизм вытеснения* (всегда являющийся последующим) и приводит к развитию истерического невроза и сопровождающего его кортежа симптомов: нежелание выходить из дома, невозможность ловить на себе раздевающие взгляды (чувствуя себя при этом раздетой) без того, чтобы не охватила тревога. В чем «причина» болезни? В случае из детства, вновь пережитом во второй сцене? Ее отсроченное переживание, ретроактивный эффект, не отвечает на вопрос, а лишь инвалидизирует ее. Как будто ему недостаточно нарушить хронологию, он еще вносит в нее беспорядок. Требуются два «события/толчка, чтобы вызвать психическую травму. Феномен отсроченного переживания (après-coup) – ретроактивный эффект – касается не только лишь детства. Не существует возраста, который исключал бы получение тяжелых ударов, превосходящих способности по психической проработке в момент поражения, и возраста, который не существовал бы в нашем бессознательном.
Отрочество
См. Анорексия, Кризис подросткового возраста
Отчаяние (состояние)
Первым криком отчаяния является крик при рождении. Отчаяние, прежде чем превратиться в опыт брошенности, покинутости, является определенным состоянием, состоянием новорожденного, беспомощного, неспособного выжить без посторонней помощи, использовать собственные ресурсы для удовлетворения своих первичных потребностей, как витальных, так и психических. У такой беспомощности имеется и противовес, состоящий в способности усиливать родительские фигуры, наделяя их всемогуществом. Религиозное чувство произрастает из различных источников, отчаяние является одним из них, когда жизнь с ее разочарованиями и безнадежностью повторяет состояние первичной обнаженности при рождении; когда не знаешь, к какому родителю прильнуть, остается лишь обратиться к Богу, у которого есть бесспорное преимущество, несмотря на отсутствие ответа, у него есть терпение выслушивать просьбы, да к тому же в любое время. Отчаяние не ведет к исполнению чаяний, как в писании Иова: «Голым вышел я из чрева матери, голым вернусь». Аддикция*, зависимость от продуктов, приносящих удовольствие прежде, чем они будут поглощены, является другим ответом отчаянию, другой реакцией на него, попыткой с ним справиться. Следует подчеркнуть, что бывает и так, что кто-то вылечивается от одной беды, к примеру, от токсикомании, и попадает в другую, например, в сети религиозной символики (по образцу «Анонимных алкоголиков» или мистических аскетов). Любовь к Богу не столь рискованна, как любовь к мужчинам и женщинам. Предвосхищая всегда возможный сентиментальный разрыв и опасность потерять свою любовь, Лиза заблаговременно готовится к возможному отчаянию: в ее холодильнике постоянно находится солидная партия баночек с едой для младенцев на «первом году» жизни.
«Вы мне нужны!» В аналитической ситуации крик отчаяния появляется, когда сепарация переживается как покинутость, брошенность, как отправление в небытие. В отличие от тревоги* такое отчаяние не поддается анализу, оно лишь требует, чтобы его существование признали. Всякая референция к прошлому, к детству, если ее нельзя проинтерпретировать для изменений пациента, может быть прочувствована больным как насилие или как равнодушие. Крик отчаяния требует лишь одного (невозможного) – найти что-то, чего никогда не существовало: значительную и непрерывную добродетель материнского присутствия, не ведающего, что такое недостаточность матери или ее нехватка.
Ошибочные действия
Мужчина собрался нанести своей матери очередной еженедельный визит, который при всей занятости на службе он не пропустил ни разу. Занятый самодовольными мыслями о себе как «хорошем сыне», мужчина спускается в метро, путает перрон и садится в поезд, следующий в обратном направлении. Оплошность, ляпсус, неуклюжесть, ошибка, забывчивость… эти неудачные, ошибочные действия, акты, промахи на самом деле неудачными не являются. Каждый из них свидетельствует об удаче бессознательного, которому в обход слов или движений удается обмануть сверхбдительность сознательного и преодолеть барьер запрета или цензуры. Ошибочное действие, которое не может быть ни увиденным, ни распознанным, никак не может быть приписано случайности, промах является таким бессознательным проявлением, с которым мы сталкиваемся ежедневно. Поскольку сновидение может перенести нас в неизведанные просторы, оно придумывает такие небылицы и заставляет нас испытать такие эмоции, которые, казалось бы, нам неведомы; сновидение без особого труда убеждает нас в том, что «Я – это другой», что целостность Я* является иллюзией, что психическая личность расчленена. Никто посторонний не является автором наших собственных сновидений. Но ляпсус, промах могут стать его автором или, по крайней мере, соавтором, им это разрешается, поскольку это совершается исподволь, вполсилы, как если бы они тут были вовсе не при чем. Его союзником является усталость. Ошибочным действием можно объяснить все мелкие неудачи повседневной жизни, несчастные случаи, исчезновение или соскальзывание идей, случайное поскальзывание на лестнице, оговорку, произнесение не того слова. Под покровом этих мелочей исполняется любовное желание, бессознательная ненависть находит свой объект. Преступление приводит к наказанию, пусть даже это преступление не было совершено в реальности, но вы к нему втайне все же стремились. Ошибочное действие всегда свидетельствует об истине, которую мы предпочли бы не знать. Не существует «внутренней случайности». Так, пребывая под бременем постоянно накапливающихся неприятностей, размышляя, что же он такое сделал, чтобы заслужить все это, думая, не слишком ли много он платит по счетам, мужчина набирает на домофоне код квартиры, где его ждет психоаналитик. Путая цифры, он набирает код своей банковской карточки.
Паранойя
Для аналитика встреча с параноидным пациентом или пациенткой ни с чем не сравнима. Как только такой пациент садится в кресло напротив, в атмосфере появляется особое напряжение, почти опасность. Страшно произнести хоть слово… «А… вы отбираете у меня мои слова…». Об интерпретации не может быть и речи, ведь это и так обычный способ мышления параноика, которому все вокруг как будто подает знак, причем постоянно враждебный, – интерпретация будет воспринята им как травля, преследование, «убийство души».
В воздухе витает недоверчивость, заговор; подозрительность и ревность генерализуются, и сказать, что все вокруг становится подозрительным, – значит ничего не сказать… Процесс запускается при малейшей оплошности. Параноик одержим единственным занятием – лелеять свою ненависть. В отличие от Я шизофреника*, которое распадается на части, Я параноика, благодаря проекциям, удается сохранить определенную целостность. Он постоянно ни при чем, всегда виноваты другие. Такой пациент говорит о себе лишь в третьем лице и использует глаголы лишь в повелительном наклонении. Параноик является социальной личностью, и, как правило, ему удается достичь власти и занять высокую должность, за ширмой которой прячется его безумие, на благо тех, кто ему подчиняется, не говоря уже о тех, кого он считает «козлом отпущения». В ситуациях, переживаемых им как социальное унижение, параноик по-настоящему становится психотиком, доходящим до бреда.
Среди различных видов бреда (величия, ревности) в его религиозных формах, особенно у святош, внутри паранойи часто обнаруживается дефицитарность нарциссизма: конец света близок, и по этой причине его путают с собственной смертью!
Как становятся параноиками? Простого ответа не существует, можно лишь привести пример самого известного психоанализу параноика – председателя судебной коллегии Даниэль-Поля Шребера. Его отец, Готлиб Шребер, был известным педагогом, имя которого получило особую известность при нацистском режиме; он проповедовал систему воспитания, преследующую цель «навсегда стать властелином своего собственного ребенка», доводя его «до душевной неспособности иметь какое-либо желание»… У тебя уже не будет никогда никаких желаний!
Пассивность
См. Женственность, Соблазн
Перверсия
Первертировать – менять смысл, переворачивать все наизнанку, фальсифицировать (текст), развращать (души), склонять к пороку… В перверсии сохранилось что-то из церковной латыни. Психоанализ смёл все, что осталось из этой созидательной конструкции. Если нормальная сексуальность состоит из «коитуса, направленного на получение оргазма генитальным пенетрированием человека противоположного пола» (Фрейд), и к этому мы могли бы добавить вслед за Бенедиктом XVI: коитуса в «миссионерской» позе, при котором мужчина находится сверху (отцы церкви осуждали позицию mulier super virum