позор всей церкви.
Давай внесем ясность: она не носилась голышом, не заводила бурных романов, не курила и не напивалась посреди Мехико (насколько нам известно). Она и правда была очень религиозна. Сестра Хуана верила, что быть хорошим христианином и следовать слову Иисуса Христа, значит не вести себя как урод. Подумаешь, написала она немножко эротических стихов, а кто их не писал, в самом-то деле? Нет! Самым позорным ее проступком была смелость открыто писать на такие светские темы, как философия и наука. Так что духовенство логично предположило: «О нет, ей нравится наука, она точно ведьма!»
Но у Хуаны не всегда были такие отношения с церковью. Хуана родилась в 1648 или в 1651 году и какое-то время выглядела в глазах церкви настоящим сокровищем. Она была способным ребенком и так сильно хотела ходить в школу, что в три года увязалась за своей сестрой и пришла к ней на урок, а учительнице соврала, что мама ей разрешила. Учительница поняла, что девочка это выдумала, но решила, что это очень мило, и все равно с ней занималась, так что маленькая Хуана научилась читать еще до того, как ее мать узнала, что происходит. Потом она стала писать церковные гимны и другие религиозные произведения и получила награду от церкви. Когда Хуана выросла, то не смогла пойти учиться в университет из-за того, что была женщиной, поэтому занялась самообразованием, Когда она решила стать женой Христа, а не какого-нибудь бестолкового мужчины, церковь действительно получила настоящее сокровище. Но это не продлится долго, потому что скоро Хуана пошатнет религиозную систему тем, что у нее есть собственное мнение.
В тишине и спокойствии женского монастыря сестра Хуана продолжила писать стихи, пьесы, сатиры, трактаты и многое другое. Она стала критиковать поведение священнослужителей и поставила под сомнение идею о том, что они равны Богу, а также имела смелость утверждать, что у каждого человека могут быть отношения с Господом. Она переосмыслила доктрину, которую сочла сексистской, чтобы та больше соответствовала ее пониманию равенства женщин перед Богом. Она также утверждала, что женщины, по сути, не уступают мужчинам по интеллекту, — и даже это многие до сих пор не могут осмыслить в наши смутные времена, Она писала песнопения (гимны) в честь великих исторических женщин, вроде Святой Екатерины Александрийской. Но, пожалуй, лучшим ее поэтическим произведением стало знаменитое стихотворение «Глупые мужчины», в котором рассказывается о том, какие мужчины глупые. В ответ на публичное осуждение она даже написала, что, несмотря на то, что Иисус был мужчиной, виноваты в его смерти другие невежественные мужчины, такие же, как те, кто теперь ее несправедливо преследует, и это, если честно, очень неприятно. «О, скольких бед могли бы избежать эти земли, если бы женщины тоже могли получать образование», — писала она.
Сестра Хуана искусно защищалась от угроз инквизиции. Будучи гораздо умнее всех священнослужителей в своем окружении, она писала убедительные доказательства того, что она рассуждает на светские темы, а не на религиозные, по той причине, что — внимание — недостаточно умна, чтобы понять такие важные потусторонние предметы. Да, она выучила латынь за несколько недель и написала мифическую поэму на 975 строк об эпических пропорциях, которую в Испании признали литературным шедевром. Просто она недостойна со своим простым девчачьим умом писать обо всяких божественных вещах, о которых хотела бы от нее слышать церковь.
Несмотря на блестящую красноречивую защиту, единственным способом избежать пыток было подписать декларацию, в которой она раскаивается в своих прошлых позорных проступках и которая написана ее собственной кровью и подписана «Yo, la peor de todas», что значит «Я, худшая из них всех», или даже «Я, худшая из всех женщин». (Что одно и то же, конечно.) Церковь забрала и распродала ее огромную коллекцию, в которой насчитывалось от 1000 до 2000 книг, а также музыкальные инструменты и научные приборы, а когда в 40 с лишним лет она умерла от болезни в монастыре, ее рукописи были сожжены, чтобы ее идеи не бросали непристойной тени на историю церкви и Новой Испании.
К счастью для нас всех и к большому разочарованию поклонников испанской инквизиции, ее работы находили и публиковали в 1950-х годах и далее. В современном Мехико сестру Хуану провозгласили матерью мексиканского и латиноамериканского феминизма, а в 1974 году на праздновании в Мехико ее назвали «первой феминисткой Нового Света». Как прекрасно выразился мексиканский поэт Октавио Пас: «Недостаточно сказать, что работа сестры Хуаны имеет историческую ценность; стоит добавить, что сама история является результатом ее работы».
38. Тарабай Шинде (1850–1910 гг.)
Если ты леди, женщина, чика, девчонка или человек, который считает себя феминистом или феминисткой, то возможно, что в какой-то момент жизни ты ощущаешь неуправляемую ярость, праведный гнев, возмущение, пылающую злость и негодование из-за действий того или иного мужчины. Когда это происходит, не остается почти ничего кроме как излечить страдания своей души громким криком в бездну, метафорическим или буквальным.
А Тарабай Шинде в 1882 году справилась со своим гневом, выразив его в свирепом, саркастическом, язвительном, кричащем феминистском декламационном буклете. Он назывался «Сравнение мужчин и женщин», подзаголовок — «Эссе, в котором рассказывается, кто на самом деле безнравственный и аморальный, женщины или мужчины?» Осторожно, спойлер: мужчины.
Тарабай родилась в аристократической семье в маленьком индийском городке Булдхане, где сейчас находится Махараштра. Особую ярость в 1882 году у нее вызвала новость, что женщину приговорили к повешению за убийство ребенка, которого та родила вне брака. Женщина была вдовой, а женщины ее класса не могли снова выходить замуж и рожать детей после смерти первого мужа. Наказание этой женщины и последующее публичное обсуждение, в котором женщины назывались безнравственными и аморальными, довели Тарабай до белого каления.
Она устала от мужчин. Мужчин, которые продались британским колонизаторам, религиозным лидерам, которые составляли строгие правила для женщин, да и всего мужского общества, запрещавшего женщинам получать образование или хотя бы свободно передвигаться и вынуждавшего их вступать в ужасные браки. Она устала от того, что у нее нет права голоса, от обычаев, которые приковывали ее к дому, от того, как о женщинах пишут в романах, пьесах и газетах, и от того, что женщин винят в событиях, происходящих не по их вине. Все это она изложила на бумаге в гневном полемическом памфлете «Сравнение мужчин и женщин», одном из первых феминистских трактатов в Индии, но кто докажет, что в Индии XIX века не было полно других феминистских трактатов, о которых мы просто еще не знаем? А ну быстро посмотрели у себя в старинных шкафах!
Ладно, давайте посмакуем несколько моментов из ее работы, да? Тарабай восхитительно смелая:
«Каждый день нам приходится наблюдать новые и все более ужасные примеры безнравственных мужчин и их бесстыдной лжи и хитрости.
И никто об этом и слова не говорит, — пишет она в предисловии. — Вместо этого люди постоянно обвиняют во всем женщин, как будто все беды на земле происходят из-за них! Когда я увидела это, у меня даже мозг закипел и завибрировал от чувства гордости за женскую половину человечества. И так я избавилась от страха. Я стала писать обо всем этом весьма язвительными словами и не могла остановиться. И действительно, если бы я нашла еще более сильные слова для описания того, как вы, мужчины, постоянно держитесь вместе и прикрываете друг друга, у меня получилось бы, как обычно, неуклюже. Потому что вы, мужчины, все одинаковые, как и ваша ложь, и ваши хитрые уловки».
Тарабай пишет, что она «всего лишь бедная женщина без особых интеллектуальных способностей», и, обращаясь прямо к мужчинам, которых она хочет призвать к ответственности, прибегает к старому доброму сарказму, который не теряет остроты и 140 лет спустя: «Обладая таким мощным интеллектом, вы не упускаете любой возможности опровергнуть его наличие и вместо этого петь дифирамбы каким-то другим качествам…»
В другом отрывке, где живо описан офис, похожий на тот, где я когда-то работала, Тарабай уничтожает мужчин, которые говорят о великом, но при этом едва ли могут похвастаться реальными результатами своих действий. Она критикует своих соотечественников, которые мнят, что занимаются модернизацией Индии и борются с британцами, но на самом деле никчемны:
«… А кто на самом деле хоть что-то делает? Вы проводите большие заседания, являетесь на них в модных шалях и расшитых тюрбанах, съедаете целую тонну орехов супари, целый воз листьев бетеля, раздаете всякие гирлянды, изводите чан розовой воды, а потом расходитесь по домам. И все. Вот все, чем вы занимаетесь. Эти ваши странные общества по реформированию существуют уже тридцать — тридцать пять лет. И в чем их польза? Вы все там одобрительно похлопываете друг друга по спине, но, если присмотреться, ваша деятельность — как козлу лишняя сиська».
А мы все знаем, что козлу от лишней сиськи никакого толку.
Один мальчик, который жил в том же городе, что и Тарабай, вспоминал ее в ее поздние годы как сварливую старуху. Ну, знаете, такую, которая слишком много читает и не похожа на нежную заботливую мать, какими должны быть все женщины. «У нее очень вспыльчивая натура, — сказал он. (Еще бы, базаришь!) — Когда она видела маленьких детей, то гонялась за ними и била их клюкой». Были ли дети, за которыми гонялась Тарабай, противными шкодниками, неизвестно.
Тарабай много критиковали за то, что она написала, и больше она ничего не опубликовала, насколько известно историкам. Может, она просто уже высказала все, что хотела. Может, тысяча протокомментаторов из интернета пришли к ее дому и своими особыми интеллектуальными способностями доказали, что, вообще-то, козлу лишняя сиська ну очень нужна. В любом случае трактат свой она закончила на позитивной ноте, в которой нет и тени от той самой сварливой старухи: «Я молюсь, чтобы жизнь женщин в этом мире стала сладкой и чтобы каждая женщина обрела счастье как в этом мире, так и в другом». Потом она благодарит Бога и подписывается, закончив на этом свою короткую, но безупречную писательскую карьеру, чтобы больше времени уделять соседским детям.