ва, присвоившего ей титул дамы. Несколько радикально настроенных маори прервали церемонию, полагая, что Фина продалась пакеха, приняв от них почести.
Тем не менее, нельзя отрицать, что Фина была выдающимся лидером и активистом, который рождается раз в поколение, особенно если учесть, что она лично посетила марае каждого маорийского племени и потрясла перед ним своей тростью, призывая присоединиться к маршу. Вначале она столкнулась с сопротивлением министра по делам маори в правительстве, который решил, что марш устроили в знак протеста против него и его представительства маори в правительстве Новой Зеландии. Он попросил Фину с ним встретиться, а она отказалась, потому что уже приняла решение провести марш. Тогда его секретарь сказал: «Очень хорошо. Мы закроем все марае на вашем маршруте», — чтобы им негде было остановиться по пути. Фина ответила: «Ничего страшного, пока не закрыта дорога, мы будем спать на ней», — и министр отступил.
Фине даже удалось добиться разрешения для участников марша стать первыми пешеходами, которые перейдут мост Окленд Харбор. Она вызвала сенсацию в СМИ и стала лицом всей Новой Зеландии. Во время шествия марширующие собирали подписи маорийских лидеров и старейшин по всему острову, а во главе колонны несли пувенуа, деревянный столб, которым обозначают границы своей земли. Протестующие ни разу за все шествие не опустили столб на землю, таким образом показывая, сколько земли потеряли маори.
До последнего дня своей жизни (а прожила она 98 лет) Фина всегда была впереди. Когда ей было 87 лет, один журналист писал: «Решительный голос Фины Купер в телефонной трубке по-прежнему заставляет сжиматься сердце любого госслужащего». Она была неумолима, и, если хотела чего-то добиться, то это было сделано, и неважно, соглашались ли с ней другие. Фина верила, что жители Новой Зеландии должны стать единым народом — и маори, и пакеха, — а другие маори хотели (и по-прежнему хотят) отделить нацию маори от остальных в Новой Зеландии. Ее наследие по-прежнему вызывает споры, зато ее лидерство задало направление диалогу о колониальном наследии нации.
Возможно, именно такой и стоит запомнить Фину, история которой сложна и противоречива. Как рассказывает ее биограф Майкл Кинг, она была «хе вахини рири, хе вахине авина, хе вахине ароха — сердитой женщиной, надежной женщиной, любящей женщиной».
74. Сьюзен Ляфлеш Пикотт (1865–1915 гг.)
В детстве Сьюзен Ляфлеш Пикотт увидела, как умирает женщина в резервации Омахи в Небраске. Эту женщину белый доктор отказался лечить, потому что предпочел оставаться злым расистом вместо того, чтобы спасти человеческую жизнь. Тогда Сьюзен решила сама стать врачом, чтобы члены ее общины не зависели от прихотей злых расистов, работавших в здравоохранении.
Когда ей было 14 лет, ее отец, вождь Джозеф Ляфлеш, или Железные глаза, поддержал ее желание продолжать образование, для чего ей нужно было на какое-то время уехать из резервации. Она поступила в Институт Хэмптона в Вирджинии — исторический колледж для темнокожих, где училось много коренных американцев, которых не очень-то жаловали в университетах для белых, по причине непостижимых страхов и предубеждений белых людей. Сьюзен отправилась в Женский медицинский колледж в Пенсильвании — одно из немногих мест, где женщины в то время могли изучать медицину, и легко закончила его первой на курсе. Она считается первой коренной американкой, получившей медицинское образование, и во многом была живым воплощением «эмодзи» с маникюром. Сьюзан вернулась в Небраску, где стала единственным доктором на население из 1300 человек во всей Омахе на территории 3500 квадратных километров. Она возглавляла здравоохранительные кампании против пьянства и в поддержку профилактики туберкулеза. Она работала день и ночь, не только помогая своему сообществу как врач, но и разрешая финансовые и семейные неурядицы. В 1894 году она вышла замуж и переехала в Бэнкрофт в Небраске, где в итоге открыла частную практику и лечила и белых, и цветных, потому что сама не была злым расистом.
В 1913 году она открыла больницу в резервации в Небраске. Когда умер ее муж, Сьюзен пришлось бодаться с федеральным правительством за право унаследовать его землю. Земля должна была перейти к наследнику мужского пола, а не к ней, потому что не может же такого быть, чтобы женщина сама справилась с мужской землей. Она стала выступать в защиту других жителей Омахи, которым приходилось бороться с бюро по делам индейцев за землю и деньги, которые им были должны. Она была не только врачом, но и лидером сообщества и одной из тех людей, у которых внутри светящийся шар бесконечной энергии, — и это при том, что сама она страдала от хронического заболевания. Во времена Сьюзен никто слыхом не слыхивал о том, чтобы женщина продолжала работать после вступления в брак, а особенно после рождения детей, но, к счастью, Сьюзен это было по барабану, и потому она спасла еще много жизней.
75. Соджорнер Трут (1797–1883 гг.)
На «Ютьюбе» можно найти запись, на которой актриса Керри Вашингтон говорит знаменитую речь Соджорнер Трут под названием «Разве я не женщина?», которую она произнесла на Конвенции по правам женщин в Акроне в Огайо в 1851 году. Эта речь представляет собой великолепный образец дерзкого и остроумного публичного выступления аболиционистки против рабства и за права женщин, которое каждые несколько строк прерывается вопросом «Разве я не женщина?»
Это удивительный, драматичный, эмоциональный монолог, в котором она, бывшая рабыня, то и дело вопрошает, «считается» ли она той женщиной, которую якобы хочет освободить яростная толпа, собравшаяся на женской конференции.
Поэтому мы с разочарованием узнаем, что та речь, которая дошла до нас во всей своей красе, не имеет ничего общего со словами, на самом деле произнесенными Соджорнер Трут. По ироничному стечению обстоятельств, которое озадачивает, но не удивляет, транскрибация, которую исполнила Вашингтон, и не только она, на самом деле была записана через 12 лет после выступления суфражисткой Фрэнсис Дейна Гейдж, которая организовывала ту конференцию.
И — как шикарная белая женщина из тех, кто сейчас с энтузиазмом подпевает рэперам, — она опубликовала транскрибацию Соджорнер на выдуманном южном диалекте (в котором также дважды выдуманно используется расистское слово на «н»). Эту версию текста и знает большинство людей, и на ней основано выступление Керри Вашингтон. Вот отрывок:
«Вон тот мужчина говорит, что женщинам следует помогать подниматься по ступенькам, переносить их через канавки и уступать им лучшие места.
Но мне никто никогда не помогает переходить через лужи и не уступает места.
Так разве я не женщина?»
На самом же деле Соджорнер была северянкой из Нью-Йорка. Она родилась рабыней в 1797 году и до девяти лет говорила только по-голландски. Акцент у нее, если вообще был, был голландский, и в любом случае она с гордостью говорила с чистым английским произношением. В конце концов она стала путешествовать по всей стране, читать лекции и вести дебаты.
В 1826 году Соджорнер получила свободу, или, скорее, забрала ее силой. Штат Нью-Йорк готовился отменить рабство в 1827 году, и хозяин Соджорнер пообещал освободить ее за год до этого, но не сдержал обещания. Поэтому однажды утром она забрала своего новорожденного ребенка и ушла на рассвете. В мемуарах, которые под ее диктовку написали в 1850 году, «Рассказ Соджорнер Трут, рабыни северян», она вспоминала, как хозяин нашел ее и обвинил в побеге, на что она ответила: «Нет, я не сбежала. Я ушла при свете дня, и только потому, что вы обещали мне год моей жизни». Он потребовал, чтобы она вернулась, но женщина отказалась.
Как только Соджорнер освободилась, она обратилась в суд и попыталась вернуть одного из своих детей, которого продали на юг, — что в то время было незаконно. Она сказала своей бывшей хозяйке: «У меня нет денег, зато у Бога их достаточно, и не только их, но и чего получше! И я верну себе ребенка». В 1828 году она вернула своего сына и стала первой чернокожей женщиной, которая выиграла в суде дело подобного рода против белого мужчины.
Соджорнер стала известна, когда путешествовала по стране и согласно своим религиозным убеждениям высказывала свое мнение об аболиционизме, правах женщин, тюремной реформе и выступала против смертной казни. Она содействовала чернокожим солдатам во вступлении в Армию Союза в Гражданской войне, а потом стала помогать освобожденным рабам устроить свою новую жизнь. В течение семи лет она убеждала федеральное правительство предоставить землю эмансипированным людям и даже встречалась с президентом Улиссом С. Грантом, правда эта встреча и прошла неудачно.
Есть еще одна транскрибация энергичной речи Соджорнер под названием «Разве я не женщина?», которую записали всего через несколько недель после ее выступления и опубликовали совместно с самой Соджорнер в газете, выступающей за отмену рабства. В чем-то эти две версии совпадают, но версия 1851 года, вероятно, ближе по содержанию к оригинальному выступлению, в любом случае она была опубликована с ее согласия.
На веб-сайте под названием «Проект Соджорнер Трут» можно послушать эту оригинальную версию в озвучке современных женщин с афро-голландским акцентом, близким к произношению самой Трут. Вот отрывок:
«Я много слышала о равенстве полов. Я могу поднять столько же. сколько любой мужчина, и могу съесть столько же, если достану еды.
Я так же сильна, как любой мужчина сейчас.
Что касается интеллекта, то могу сказать только, что если у женщины пол-литровый сосуд, а у мужчины литровый, то почему нельзя заполнить все пол-литра целиком?
Не нужно бояться давать нам наши права из опасения, что мы возьмем слишком много, потому что мы все равно не возьмем больше, чем поместится в пол-литровом сосуде.
Бедные мужчины, кажется, совсем растерялись и не знают, что делать».
Действительно, бедные мужчины! Какое же это сокровище — сарказм, который так же хорош и 160 лет спустя.