В начале 1941 года, когда варшавских евреев заставили переселиться на 73 улицы в трущобах, которые образовали окруженное стеной Варшавское гетто, Ирена и ее сеть снова решили помочь. Еврейских беженцев со всей оккупированной немцами территории переселили в это гетто, и в нем помещалось до 400 тысяч человек. Семьи теснились в одной комнате, страдали от нищеты и болезней и жили на пайках, составлявших 184 килокалории в день на человека.
Как социальный работник, Ирена смогла получить пропуск на территорию гетто, чтобы контролировать эпидемии и не давать им распространяться за пределы стен. Ирена не могла сложа руки смотреть на агонию тех, кто оставался внутри. «Я знала о страданиях людей, которые гнили за стеной, и хотела помочь своим старым друзьям», — позднее рассказывала она. Среди ее еврейских друзей был ее парень Адам и другие одногруппники из Свободного польского университета, в том числе Алла Голуб-Гринберг, которая стала старшей медсестрой Варшавского гетто.
Ситуация в гетто становилась все страшнее, а последствия помощи евреям — все серьезнее, и Ирена стала предпринимать еще больше действий для оказания социальной помощи жителям гетто. Через немецкие контрольно-пропускные пункты она проносила еду, кукол для детей, вакцину от тифа, иногда прямо у себя в бюстгальтере. (Это довольно популярная тема у женщин, которые сопротивлялись фашистам, — прятать запрещенную информацию или вещи у себя в бюстгалтерах. Бюстгалтеры, может, и неудобные, зато они сослужили хорошую службу в борьбе с фашизмом.)
Кроме того, бюро Ирены обеспечивало жителей незаполненными документами вроде свидетельств о рождении, которые нужны были еврейским семьям, чтобы сбежать из гетто и от немцев под фальшивыми нееврейскими именами. Летом 1942 года немцы начали процесс депортации евреев из Варшавского гетто в лагеря смерти Треблинка, при этом сообщая тем, кого сажали в вагоны, что просто их «переселяют». Перепуганные родители в гетто стали принимать болезненное решение о расставании со своими маленькими детьми и оставлять их на попечение Ирене и ее сети, которая вывозила их и прятала в подполье под новыми именами и с поддельными документами.
Между тем Алла, подруга Ирены, спасла сотни людей от депортации, сделав вид, что получила разрешение на учреждение медицинской клиники на Умшлагплац — площади, с которой отправлялись поезда из гетто. Она подыграла немцам в их обмане, что жителей просто переселяют, и настаивала, что некоторые из них слишком больны и не могут совершить переезд. Немцев, естественно, не волновало, кто там был слишком болен и чем, а ей в течение нескольких недель удавалось забирать «больных» людей из поездов в больницу. Как только пациенты оказывались в больнице, Ирене и другим медсестрам приходилось ломать здоровым людям ноги, чтобы доказать их непригодность к переезду. Аллу стали называть в гетто «доброй феей».
Так Ирене и ее самым верным друзьям удавалось спасать детей и младенцев все более изощренными способами. Они прятали детей под грудами тряпок и в гробах, которые законно ввозили и вывозили из иетто под документами, по которым Ирена контролировала эпидемии. Алла давала младенцам транквилизаторы, чтобы они не издавали ни звука, и их тайно вывозили в мешках, ящиках для инструментов и в портфелях. Туннели, которые рыли дети, здания с секретными ходами по всему периметру гетто и токсичные канализации были опасными путями побега. Если людям удавалось бежать, Ирена или кто-то из ее друзей встречали их на другой стороне.
Но, как только дети оказывались снаружи, они попадали в еще большую опасность, чем раньше. Если еврея ловили за пределами стен гетто, то немедленно казнили. Первой крепостью для ребенка, которому удавалось сбежать, был один из безопасных домов Ирены. Дети, достаточно взрослые для того, чтобы понимать, что происходит, учили наизусть католические молитвы и иногда переделывали свою внешность, чтобы походить на арийцев. А вот малыши не понимали, что происходит, говорили на идише и случайно раскрывали себя, поэтому находились в самой рискованной группе. Трехлетние — и это легко понять, как только встречаешь трехлетнего, — не склонны делать то, что им говорят. Но Ирена не сдавалась, прокладывала новые маршруты побега и устраивала убежища за стенами гетто. Доктор Радлинска, их профессор из Свободного польского университета, сама была еврейкой и из своего убежища в монастыре помогала координировать работу нескольких секретных операций, как и Ирена.
Весной 1943 года 750 мужчин и женщин Варшавского гетто поднялись на вооруженное восстание против немцев. Восемьдесят пять процентов населения гетто тогда уже депортировали, а на остальных велась охота. У молодых людей, которые остались и решили сражаться, были только револьверы, самодельные бомбы и несколько контрабандных винтовок, но в первый день восстания им удалось застать немцев врасплох и вынудить их отступить. Алла находилась внутри и обеспечивала медицинскую помощь раненым бойцам, а Ирене удалось воспользоваться хаосом сражения и вывести наружу еще больше детей.
Восстание продолжалось около месяца, а гуляки на пасхальной ярмарке за стенами гетто за этим наблюдали. Разгневанные немцы позвали подкрепление и полностью разрушили гетто бомбежкой и огнем. Аллу и большинство остальных бойцов Сопротивления обнаружили в убежищах и арестовали. Аллу отправили в трудовой лагерь в Понятове, но ее борьба на этом не закончилась: она основала тайное молодежное общество и медицинскую клинику прямо в лагере, а затем возглавила восстание заключенных, в котором погибла. Алла боролась, сопротивлялась и помогала людям до самого конца.
Членов сети Ирены арестовали и убили, но список детей, которых она спасла, вырос с нескольких человек до десятков, сотен и тысяч имен. Она тщательно вела записи тонким карандашом на папиросной бумаге, которую хранила ценой собственной жизни. В этих записях остались настоящие имена детей и адреса семей, которые взяли их к себе. Эта информация была необходима Ирене, чтобы отправлять детям средства, одежду и другие необходимые вещи, но также для того, сказала она, «чтобы найти их после войны». Только Ирене было известно содержание этих списков, и только она могла связать старые и новые имена детей, но она знала, что, если погибнет, — а еще знала, что в любой момент гестаповцы могут постучать к ней в дверь, — то эта информация слишком ценна и не должна пропасть вместе с ней. Поэтому она записала имена и спрятала бумаги у себя в квартире.
Осенью 1943 года гестаповцы все же пришли и забрали Ирену за подозрительную деятельность и связь с польской группой Сопротивления под названием «Жегота». Группу основали две женщины в 1942 году, позже они приняли Ирену и ее сеть в свои ряды. Но, когда немцы взяли Ирену, они не знали, какой важный лидер оказался у них руках, — они годами охотились за таинственной женщиной с кодовым именем Иоланта и не знали, что это и есть Ирена. Ее доставили в тюрьму Павяк и пытали, но она не выдала никакой информации ни о спасении детей, ни о работе Сопротивления. Она настаивала на том, что она простой социальный работник. По иронии судьбы, спасли ее все те же списки детей. Члены «Жеготы» узнали, что ее взяли, но не знали, где находятся эти важные списки, поэтому собрали много денег, чтобы подкупить немцев и освободить Ирену. Задача передать взятку легла на плечи 14-летней работницы Сопротивления, которая в школьном рюкзаке отнесла около 100 тысяч долларов по сегодняшним деньгам на тайную встречу с немецким охранником.
Как-то утром в тюрьме, когда имя Ирены огласили для исполнения смертного приговора, охранник повел ее другим путем, и вместо расстрельной команды привел к выходу. Правда, перед этим он ударил ее по лицу, чтобы никто не подумал, какой он замечательный человек, и не поверил, что он встал на правильную сторону в истории, освободив Ирену. Не-а, обыкновенный нацистский взяточник!
Когда в гестапо сообразили, что Ирену не расстреляли, как было запланировано, она поднялась на вершину их списка самых разыскиваемых преступников. Ирена знала, что ее могут схватить в любой момент, поэтому свои бесценные списки положила в пустые стеклянные бутылки из-под содовой и закопала под яблоней в саду у друзей. Это было зимой 1944 года. Ирене пришлось не пойти на похороны собственной матери, чтобы ее не схватили, зато ей удалось вытащить мать через окно больницы, где та лечилась, чтобы побыть с ней перед ее смертью. Было ли хоть что-то, в чем Ирене не удалось перехитрить нацистов? Похоже, что нет.
Даже в подполье Ирена продолжила руководить Сопротивлением и контролировать огромные суммы денег в распоряжении «Жеготы», а также управлять невероятно сложной сетью сторонников, социальных работников и медиков, и, конечно, скрывающихся детей. В 1944 году Армия Крайова в составе польского Сопротивления насчитывала 300 тысяч бойцов — мужчин и женщин. 1 августа 1944 года 40 тысяч бойцов в Варшаве, в том числе 4 тысячи женщин, подняли восстание.
Тогда Гиммлер приказал немецким войскам убить всех жителей Варшавы, уже без привязки к национальности. Теперь наблюдать чужие страдания с вершины колеса обозрения стало не нормально. В ответ на восстание немцы решили сравнять весь город с землей. И даже под бомбежками и при ожесточенных уличных боях Ирена, Адам и их друзья создали полевой госпиталь для ухода за ранеными. Когда их деятельность раскрылась, они подкупили еще одного немца, и тот помог им избежать депортации. Но они не сбежали, а создали еще один полевой госпиталь.
К концу войны город был разрушен, и миллионы мирных жителей погибли. Списки Ирены оказались глубоко под обломками, и их так и не удалось найти. Ирена смогла частично воссоздать их по памяти, но большинство детей, чьи настоящие имена остались в списках, их семьи так и не нашли.
Ирена и Адам выжили, несмотря ни на что, и остались в Польше, поженились, завели собственных детей и удочерили двух еврейских девочек. (Правда, потом они развелись, но ведь такова жизнь.)
После войны Ирена снова оказалась в тюрьме, на этот раз благодаря новой коммунистической тайной полиции, за связь с движением Сопротивления и Армией Крайова, которые были не в ладах с коммунистами. Из-за этой политической напряженности история Ирены оставалась неизвестной до 1990-х годов, хотя она и получила признание в Яд ва-Шеме (мемориале Холокоста в Иерусалиме) в 1965 году. Перед своей смертью в 2008 году в преклонном возрасте 98 лет она получила награды и признание всего мира за храбрость, проявленную на войне, в том числе Нобелевскую премию мира и письмо от Папы Римского.