Русские феминистки хотели изменить репрессивные законы о разводе. Они требовали равенства в образовании, работе и перед законом, а также контроля рождаемости. В то время их идеи звучали радикально, но, слава богу, 100 лет спустя никто уже не отрицает, что у женщин должен быть доступ к контролю рождаемости, который им необходим! Рада, что мы с этим разобрались. Большевики требовали не только «разводов и контроля рождаемости для всех!» — они хотели радикально перестроить институт брака. Только разрушив его, женщины могли добиться свободы работать и получать образование и, таким образом, завоевать свои права. Социальное воспитание детей и общественные столовые освободили бы женщин от тяжелой и неоплачиваемой работы по дому.
Для Александры Коллонтай борьба за права женщин была подобна «борьбе за хлеб», как она говорила. Многие, но не все мужчины-большевики (тег #невсемужчиныбольшевики для тех, кто следит за нами в «Твиттере») считали, что женщины слишком политически отсталые и необразованные, чтобы понимать философию марксизма, социализма и следовать идеалам революции. (Если ты так и не дойдешь до той домашней вечеринки и не найдешь парня в очках и с бородой, то столкнешься с похожими проблемами.)
Но русские женщины доказали, что те бородатые очкарики не правы, начав Революцию в 1917 году. На Международный женский день в 1917 году огромное количество работниц текстильной промышленности устроило забастовку. Она состоялась 12 марта, или 7 февраля по русскому календарю, поэтому вошла в историю как Февральская революция. В результате массовых протестов царь отрекся от престола, а временное правительство взяло бразды правления в свои руки и предоставило женщинам право голоса, — таким образом, Россия сделала это первой из крупных мировых держав. (Сорри, Новая Зеландия, я знаю, что ты дала женщинам это право еще в 1893 году, просто ты маленькая и далекая держава.)
Когда временное правительство стало затягивать с удовлетворением требований женщин, потому что по-прежнему считало, что те слишком невежественны, чтобы заниматься политикой, Александра Коллонтай их осадила: «Разве не мы, женщины, ропотом своим на голод, на неурядицы русской жизни, на нищету и страдания, порожденные войной, будили гнев народный? — спрашивала она их. — И разве не мы, женщины, вышли первыми на улицу, чтобы вместе с нашими братьями бороться за свободу, и если надо, то и умереть за нее?» Все верно, Александра, но боже, не будь же такой сварливой.
Александра Коллонтай также выступала за сексуальную революцию. Она видела в романтике ловушку, которую расставили мужчины, чтобы утвердить свои права на женщин как на собственность, и понимала, что женщины хотят заниматься сексом и нуждаются в этом, а потому имеют на это полное право. Она говорила, что желание заниматься сексом не должно быть удивительнее или значительнее желания «выпить стакан воды». Разврат был революционным, а чопорность — удел буржуазии. «Если любовь начинает порабощать женщину, — писала Александра, — то та должна освободиться; она должна переступить через все любовные трагедии и идти собственной дорогой. Ревность между женщинами необходимо преодолеть, чтобы достичь истинного сестричества», — и эти радикальные идеи она исследовала в своих романах. Некоторые из ее книг были настолько сексуально откровенными, что их запрещали или подвергали цензуре, в том числе одну книгу, которая, возможно, была о романе Ленина, который у него, возможно, был[29].
Еще у нее получились бы неплохие открытки на День святого Валентина: например, на обложке можно было бы написать «Моногамия — пережиток буржуазии», — а внутрь поместить подпись: «Я спала с твоим другом Павлом».
Во всяком случае, после следующей революции — Октябрьской, по русскому календарю, — большевики пришли к власти, и Александра стала первым наркомом государственного призрения, В перерыве между двумя революциями более радикальные социалисты боролись с буржуазным временным правительством. К декабрю 1917 года большевики отменили существующие законы о браке и разводе и постановили, что священнослужители больше не могут проводить церемонии бракосочетания, и законными браками признали только гражданские. Женщин больше не могли увольнять по причине беременности, и теперь они получали оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком и перерывы для грудного вскармливания. По новым законам мужчины и женщины должны были получать одинаковое денежное вознаграждение за аналогичный труд — еще одна радикальная для тех времен концепция, которую мы сто лет спустя, слава богу, внедрили во всем мире.
В октябре 1918 года новый Семейный кодекс постановил, что дети, рожденные в браке и те, кто родился вне брака, равны перед законом.
Чтобы развестись, любой из супругов должен был просто заявить, что хочет выйти из брака. Усыновление детей упразднили. Почему? Не знаю, тогда были безумные времена, и, может быть, мужчина в очках и с бородой сможет объяснить, каким образом усыновление детей препятствует равноправию в обществе. Александра и другие феминистки-социалистки с экстремистскими взглядами зашли настолько далеко, что объявили следующее: всех детей необходимо национализировать. Как я уже сказала, то были безумные времена. После шокирующего крушения царской России, в которой женщины были собственностью мужчин, плохих идей не было.
Ну, до тех пор, пока они не появились. Летом 1918 года разразилась опустошительная гражданская война между большевиками и странным союзом либералов, монархистов, крестьян-повстанцев, иностранных интервентов и протофашистов — война, которая заберет 13 миллионов жизней в стране с населением в 136 миллионов человек. Русским стало несладко, а еще хуже было русским женщинам, которые жили в условиях фактической анархии, когда солдаты всех враждующих сторон насиловали женщин обеих сторон и оправдывали это любой идеологией, какую бы они ни поддерживали. Вместо борьбы за реформы женщинам пришлось бороться за свою жизнь.
После того как гражданская война закончилась победой большевиков, новый Советский Союз под руководством Владимира Ленина стал пытаться улучшить положение женщин и утвердить равенство полов. Ленин говорил, что женщины должны участвовать в выборах и что «каждая кухарка должна научиться управлять государством». Руководитель просвещения Анатолий Луначарский — чья официальная должность называлась «народный комиссар просвещения» — утверждал, что «настоящий Коммунист сидит дома и качает колыбель», а его жена тем временем идет на вечерние курсы или на партийное собрание, то есть занимается тем, что и положено делать современной женщине. Александра Коллонтай, в свою очередь, возглавила Женотдел, который занимался вопросом воспитания детей и организацией женщин-рабочих и крестьянок, часто представляя их интересы в рабочих конфликтах с отстойными мужчинами-руководителями. К середине 1920-х годов полмиллиона женщин-активисток разъезжали по стране и идеологически обрабатывали женщин, а также просвещали и поддерживали их. Когда Александра в итоге выступила против Ленина, он назначил ее послом в Норвегии, чтобы от нее избавиться. После смерти Ленина в 1924 году к власти пришел Иосиф Сталин, а в 1930 году он распустил Женотдел. Александра стала поддерживать Сталина, но тогда это было обязательным условием, если тебе хотелось жить.
Урок, который мы можем из всего этого извлечь, заключается в том, что как следует отметить Международный женский день, а не просто пялиться с открытым ртом на манипулятивную рекламу туфель, нам поможет национализация компании «Найк» и перераспределение ее кроссовок между массами. Мы должны национализировать «Forever 21». Мы должны национализировать все бренды, а потом национализировать их еще разок, а потом мы должны запретить любовь. Этого хотели бы протестующие в тот самый Женский день.
96. Хуана Асурдуй (1781–1862 гг.)
Хуана Асурдуй де Падилья родилась на территории современной Боливии в 1781 году и стала известна как один из лидеров борьбы за независимость от Испании, начавшейся в 1809 году. Хуана рано осиротела. Ее мать была коренной жительницей Южной Америки, а отец — испанцем. После смерти родителей девочка пошла в монастырь. В 12 лет она стала учиться жить как монахиня, а в 17 лет ее выгнали из монастыря за слишком мятежный дух, который впоследствии буквально и сделает ей карьеру, так что в этом есть нотка иронии. Хуана встретила сказочного солдата Мануэля Падилью, и Иисус уступил еще одну свою невесту земному мужчине. Прости, Иисус! Нельзя же заполучить всех женщин.
С 1809 года Хуана и ее возлюбленный боролись с испанской властью, а в 1811 году пошли в армию, которую отправили из Буэнос-Айреса сражаться с роялистами. Они потерпели поражение, Испания снова обрела контроль над территорией, земли их семьи конфисковали, а Хуану с детьми схватили роялисты. Но сказочный Мануэль их спас, и они все ушли в подполье и собрали армию из 10 тысяч партизан. Они одержали несколько побед над роялистами, но в подполье от недоедания у них погибли все четверо детей. Потом Хуана снова забеременела и продолжала сражаться с испанцами, уже вынашивая пятого ребенка.
Правительство повстанцев сделало Хуану подполковником за несколько успешных побед в бою. В 1816 году умер Мануэль (светлая ему память), и Хуана родила дочь прямо в ходе военной кампании, а это как бы считается не лучшей обстановкой для родов. Но эй, она ведь командовала шестью тысячами мужчин, которые сами себе приказы отдавать не будут.
В 1825 году Боливия завоевала независимость, и Хуана оставила военную службу и поселилась в родном городе со своей дочерью. Но независимая Боливия отказалась вернуть ей земли, которые испанцы отобрали у нее с мужем, и она жила в нищете и, вероятно, была чертовски зла. Когда ее посетил знаменитый освободитель Южной Америки Симон Боливар, он из чувства вины выписал ей пособие. Еще он говорил другому лидеру борьбы за независимость, что «Эта страна должна быть названа не Боливией в мою честь, она должна носить имя Падилья или Асурдуй, потому что именно они освободили ее». В итоге он, видимо, добавил: «Шучу, конечно же, назовите ее Боливией, лол», — потому что так она называется сейчас.