Восточнее средокрестия — хор, шедевр резьбы по дереву на преградах и креслах работы Гринлинга Гиббонса. Тогда он находился на вершине славы и получил по фунту за каждую из 66 голов херувимов, что по тем временам составляло огромную сумму. Ему удалось соединить величественность церемониального пространства с интимностью капеллы при колледже.
Свод покрывает мозаика в стиле прерафаэлитов, созданная Уильямом Блейком Ричмондом и установленная в 1900 году, когда королева Виктория назвала эту часть собора «скучной, тусклой и неблаголепной». Аллегорические изображения Ричмонда вызывали споры. Биограф Рена Адриан Тиннисвуд считал их проникнутыми «духом папизма среди позолоченных капителей, эти тяжелые арки… непривычно, не по-английски». Считается, что Рен мечтал о мозаиках — таких, как в соборе Святой Софии в Константинополе.
Хор ведет к не менее папистскому киворию, который был создан в 1958 году Стивеном Дайксом Бауэром взамен разрушенного за время бомбежек Второй мировой войны. Рядом с алтарной частью в северном приделе находятся чугунные ворота 1700 года работы француза Жана Тижу: роскошное переплетение узоров рококо. Поблизости, в приделе настоятеля, стоит скульптура Мадонны с младенцем Генри Мура (1983).
В южном приделе находится закутанная в саван мрачная статуя руки Джона Донна, поэта и настоятеля собора Святого Павла, которую, как считается, придумал он сам, а изваял Николас Стоун в 1631 году, в год смерти Донна. Это единственный памятник, переживший Великий пожар. Много вопросов вызывает не менее мрачный плазменный экран художника Билла Виолы (2014). На нем актеры изображают мучеников, которых пытают стихии земли, воздуха, огня и воды. Здесь, как и в испанских соборах, мне непонятно стремление изобразить боль в месте христианского поклонения.
Обширная крипта собора занимает почти такую же площадь, как и храм над ней. Наиболее интересная часть крипты — это мемориал Нельсона. Его похоронили в гробнице, которая предназначалась кардиналу Уолси, однако осталась пустой из-за его низвержения. Нельсона окружают такие знаменитости, как Флоренс Найтингейл, Черчилль, художники Джошуа Рейнольдс, Уильям Тернер, Жан-Франсуа Милле и Уильям Блейк.
Район вокруг собора, пожалуй, один из самых унылых, если сравнивать с другими соборами из этой книги. Если в Германии и Франции тщательно воссоздавалось окружение соборов, то Лондон разрешил современным архитекторам творить беспредел. Однако на два момента стоит обратить внимание. Первый — это портик на Ладгейт-Хилл, остаток средневекового отвращения к прямым линиям. Второй — вид с верхнего этажа галереи Тейт Модерн на противоположном берегу. Оттуда открывается боковой вид на весь собор. Он стоит на хребте своего города — в кои-то веки в полном своем величии.
Лондон, Вестминстерское аббатство
✣✣✣
Узнав про мой интерес к большим соборам, некий лондонский хорист потребовал от меня ответа: «Ты за Вестминстер или за Святого Павла?» Для него они были чем-то вроде футбольных команд. Не подозревая о таком хоральном соперничестве, я ответил: «За Вестминстер». Он вскинул кулак: «Да!»
Два главных собора Лондона с давних пор соперничают как национальные мавзолеи и места проведения государственных церемоний. Собор Святого Павла больше, величественнее и чуть опередил Вестминстерский по количеству платных посещений: 1,7 миллиона против 1,6 миллиона в 2019 году. Однако лично я голосую за Вестминстер. Собор Святого Павла видится мне генерал-майором, увешанным наградами, надутым и чуть чванным. Вестминстер представляется бедной женщиной, перебирающей свои пожитки в поисках забытого стихотворения. Именно к Вестминстерскому аббатству я обратился бы в трудную минуту.
Болотистый остров Торни на Темзе, где находилось аббатство VII века, король-франкофил Эдуард Исповедник (пр. 1042–1066) отвел в 1042 году под монастырь и дворец. Ему хотелось жить в стороне от неотесанных англосаксов Лондонского Сити, теснящихся в своих домах и не говорящих по-французски. Со временем статус этого западного собора — west minster — возрос, так что он превратился во второй центр Лондона. Именно его для своей коронации выбрал Вильгельм Завоеватель, опять же потому, что Вестминстер не был англосаксонской столицей Уинчестером, а еще потому, что Вильгельм претендовал на трон именно через «француза» Эдуарда.
Старое аббатство Святого Петра исчезло в 1539 году, когда Генрих VIII ликвидировал монастыри, а их обширные земельные владения раздал своим придворным. Король пожелал сделать храм аббатства собором — и ненадолго, при Марии I тот им стал. Это прекратила Елизавета и перенаправила его доходы собору Святого Павла, что дало начало поговорке robbing Peter to pay Paul, что буквально переводится как «ограбить Петра, чтобы заплатить Павлу». Как место коронации он получил статус особого королевского храма.
Фрагменты нормандского эдвардианского монастыря сохранились, но все, что мы видим сегодня, — это результат перестройки Генриха III (пр. 1216–1272) после 1245 года. Он сделал храм святилищем своего предшественника и героя Эдуарда Исповедника, который считался покровителем Англии до тех пор, пока Эдуард III не сменил его на более гламурного Георгия Победоносца. Для этой перестройки такой же франкофил Генрих вызвал Анри Реймсского, мастера стиля высокой, лучистой готики, которая позже получила название английской украшенной готики. В Вестминстере впервые в Англии были полностью осуществлены планы по созданию каменного ажура на окнах.
Снаружи собор смущает отсутствием средокрестной башни, хотя попытки ее возвести делались часто. Например, в 1990-х годах композитор Эндрю Ллойд Уэббер предложил дать деньги на ее возведение, но переговоры по поводу проекта не принесли успеха. Таким образом, силуэт аббатства определяют две западные башни, построенные только в XVIII веке. Официальный вход в этот храм для национальных церемоний с Парламентской площади очень скромный. Тут нет ни величественной аллеи, ни прекрасного портала, как у соборов Святого Петра или Нотр-Дама: просто ворота и дверь.
Западный фасад настолько хорошо всем знаком, что его стилистическая странность остается незамеченной. Цоколь сохранился от храма Генриха, над ним — перпендикулярный фасад, начатый Реном, а после 1723 года продолженный Николасом Хоксмуром. Хоксмур хотел, чтобы башни были готическими, он считал это обязательным для «старинных, долговечных общественных зданий» (это такой выпад в адрес собора Святого Павла). Однако готический силуэт включал в себя черты классицизма и барочные просветы, в особенности для часов. Готика и классицизм у Хоксмура идут рука об руку.
Капелла Генриха VII: перпендикулярное великолепие
Северный трансепт на Парламентской площади был значительно перестроен в XIX веке: Джорджем Гилбертом Скоттом в шестидесятые и Джоном Лафборо Пирсоном в восьмидесятые — чтобы добавить новое окно-розетку. В результате этот фасад стал неуклюжим, и викторианские контрфорсы, опирающиеся на площадь, похожи на лапы громадного паука. Дальше на восток находится самая значительная поздняя пристройка к аббатству — капелла Генриха VII в стиле перпендикулярной готики, начатая в 1503 году. Эта капелла оказала решающее влияние на стиль соседнего Вестминстерского дворца после того, как старый был уничтожен при пожаре в 1834 году. Если бы капелла Генриха VII была построена в духе раннего Возрождения, а не готики, здание парламента Британии почти наверняка было бы выдержано в стиле классицизма.
Интерьеры аббатства делятся на две части. К западу — высокий неф, узкий и заполненный памятниками. Вид на восток перекрывает каменная преграда, заслоняющая хор, который Генрих III выдвинул в неф, чтобы освободить больше места для коронаций в средокрестии. В результате неф по размеру сопоставим с приходским храмом, а значит, только самые-самые важные персоны могут присутствовать на церемонии, проходящей в средокрестии. Именно поэтому важные события приходится переносить в собор Святого Павла.
У средокрестия аббатство становится похоже с одной стороны на театр, с другой — на мавзолей. Храм может похвастаться 3300 памятниками, которые заполняют все его пространство. Некоторые прячутся, некоторые воспаряют, некоторые робеют, некоторые выставляют себя напоказ. Многие викторианцы были согласны с Рёскином в том, что это какое-то «постыдное, невнятное заполнение приделов». Предпринимались различные попытки переместить статуи в национальный Пантеон, как в Париже. Тем не менее немалая часть туристической привлекательности Вестминстерского аббатства заключается именно в его атмосфере вневременной лавки древностей, помеси Портобелло-Роуд и Хайгейтского кладбища: это Англия на пределе эксцентричной неанглийскости.
Барочный мавзолей в уголке поэтов
Только южнее средокрестия делается некая попытка привнести в хаос упорядоченность. Уголок поэтов — это масса памятников работы Лесюэра, Рисбрака, Шимакерса, Флаксмана, Уэстмакотта и других. Чосеру отведен скромный средневековый альков, Шекспир получил красивую классическую статую. Что до современности, то место уже закончилось, и Дилан Томас, Тед Хьюз или Филип Ларкин могли рассчитывать только на надпись на полу. Скоро придется начать гравировать на окнах.
Городской оазис: малый клуатр
С этого места в восточном направлении аббатство становится королевской капеллой, эмоциональным средоточием храма Генриха III. Гробница Эдуарда Исповедника темная и давящая, ее окружают саркофаги монархов династии Плантагенетов. Они похожи на фургоны, составленные кругом, готовые защищать свое право на трон, — такое напоминание, что этот храм исходно был французским.
С северной стороны на гробницу смотрит сам Генрих III: безмятежный, изнеженный, в свободно струящемся одеянии. На гробнице его воинственного сына Эдуарда I нет изображения: это просто холодная каменная плита с нахальным титулом «Молот шотландцев». На южной стороне — внук Генриха Эдуард III с длинной бородой, а его беспокойные отпрыски стали плакальщиками у основания гробницы. У его королевы Филиппы удивительно реалистичное немолодое лицо. И, наконец, гробница свергнутого Ричарда II и его жены Анны Богемской. Их чудесные изваяния воплощают красоту позднего Средневековья, облеченную королевскими богатствами и сопровождаемую львами, оленями, орлами и леопардами.