Тем не менее Иберия оставалась раздробленной на суверенные территории: Португалию, Галисию, Леон, Кастилию и Арагон. Только после заключения брака Изабеллы Кастильской (ум. 1504) и Фердинанда Арагонского (ум. 1516) в 1479 году большая часть Испании объединилась в новое и потенциально сильное государство. Последний мавританский оплот, эмират Гранады, пал перед Фердинандом в 1492 году — и в тот год чудес Колумб открыл Америку как представитель Испании. Мусульманская Иберия свелась к минаретам, мавританским аркам, позолоченным мозаикам и кастаньетам, хотя некоторые ремесленники при украшении церковных зданий продолжали придерживаться декоративного стиля, известного как «мудехар» (от арабского «оставшийся дома»).
Новая и уверенная в себе Испания ярко засияла на небосводе европейской истории. Богатства Америки и Фландрии дали в XVI веке мощный импульс Священной Римской империи Габсбургов. Обещания Испании в отношении религиозных свобод для мусульман, иудеев и некатоликов были нарушены. На короткий период с середины XVI по середину XVII века династический союз королевских семейств Испании и Австрии привел к тому, что Карл I Испанский стал Карлом V (пр. 1516–1556) — императором самого крупного политического образования Европы со времен падения Рима.
Карл и его сын Филипп II (пр. 1556–1598) сделали империю инструментом религиозного единообразия. Мадридский режим выродился в фанатичную набожность, инбридинг, ужасы Тридцатилетней войны (1618–1648) и Войны за испанское наследство (1701–1714). Этот упадок высмеял Сервантес (1547–1616) в своей мрачной драме «Дон Кихот»: говорят, этот писатель «убил нацию». Преследования и изгнания евреев и протестантов привели к краху предпринимательства, оставив Испании в наследство консерватизм и изоляцию, которая держала страну в стороне от того просвещения, которому предстояло стать ключом к успехам, а иногда и провалам Северной Европы.
Многие ранние испанские соборы строились для того, чтобы принимать путешествующих в Сантьяго. И всем этим строениям — от по-романски обширного Сантьяго до неумеренно готических Бургоса и Леона — примером служила в основном Франция. Монашеские ордена, а в особенности французские клюнийцы, создавали гостиные дворы на пути паломников. Испанские епископы посещали Бурж и Шартр, привозя с собой строителей и мастеров, к которым присоединялись художники из Германии, Фландрии и Италии.
К XVI веку большей части Европы угрожали Реформация и раскол, однако Испания подавляла инакомыслие, сохраняя верность Риму. Габсбурги занимались таким украшением храмов, которому не было равных нигде в Европе. Соборы в Бургосе, Толедо, Саламанке и Севилье затмевали остальные европейские храмы пышностью убранства. В этот золотой век при переходе от готики к ренессансу даже сложился особый стиль резных украшений — платереско.
К XVII столетию в соборах Испании воцарилось барокко. Американское золото обогащало ризницы, капеллы и алтари. Сильнее всего торжество этого богатства проявилось в капелле Транспаренте в Толедо, алтарных преградах Севильи и в деревянной резьбе кресел хора, которые сейчас стоят за преградами в нефах соборов. Ян Моррис описывает такой хор как «не столько святилище, сколько библиотеку… где витает дух науки и в полумраке проглядывают кресла хора». Мне такие уголки кажутся волшебными.
Когда я впервые побывал в этих храмах в 1970-х годах, они походили на свадебный банкет мисс Хэвишем из «Больших надежд»: золотое обещание, застрявшее во времени. Окровавленные распятия и рыдающие Мадонны появлялись из темноты, покрытые пылью. Что-то языческое было в том, как испанская церковь одержима жертвенным насилием. Однако судить историю бессмысленно. Перед нами исторические здания, и нам следует принимать их как явления их времени и места. Соборы Испании подвергались самой серьезной реставрации по сравнению с остальной Европой, благодаря чему предстали перед нами во всем своем великолепии. Это потрясающие здания, особенно при ночной подсветке.
Вызывает восхищение то внимание, которое испанские города уделили окружению своих соборов. От навязчивой урбанизации Испанию уберегли столетия бедности, и это стало плюсом. Севилья, Кордова, Толедо и Саламанка входят в число самых красивых городов Европы и привлекают туристов. В этом отношении золотой век Испании, к счастью, остался с нами.
Барселона, Саграда Фамилия
✣✣✣
Когда я впервые пришел в Саграда Фамилия — Искупительный храм Святого Семейства, — он представлял собой лишь несколько просвечивающих шпилей, которые поднимались над бесхозными строительными лесами. Спроектированный в 1883 году Антонио Гауди (1852–1926) храм оказался заброшенной стройкой. Казалось маловероятным, что испанское ар-нуво в странной интерпретации Гауди найдет свое воплощение. Гостям Барселоны приходилось довольствоваться официальным собором в Готическом квартале — красивым готическим зданием, хоть и не первоклассным.
Сегодня создание храма Саграда Фамилия почти закончено, освящение базилики прошло в 2010 году. Интерьеры завершены, а снаружи осталось доделать только центральные башни вокруг гигантской башни Иисуса Христа. Строители с роботизированными фабрикаторами и компьютерными принтерами стараются успеть к назначенному на 2026 год сроку, получая финансирование из доходов одного из самых посещаемых храмов Европы. Продавая билеты, он зарабатывает по 25 миллионов долларов в год на собственное завершение.
Саграда Фамилия: готика переосмысленная, возрожденная
Саграда Фамилия: словно высечены в скале
В 1866 году эксцентричный каталонский издатель, Хосе Бокабелла, предложил построить «искупительный храм». Он начал проект в 1882 году, и подразумевался обычный неоготический храм, однако год спустя познакомился с молодым и глубоко верующим Гауди и тут же заручился его участием. Архитектор увидел возможность утвердить католицизм в противовес модернизму и демократии. Работа медленно двигалась вплоть до 1926 года, когда Гауди, чей храм был только-только начат, погиб, попав под трамвай. Спустя десять лет в ходе Гражданской войны в Испании революционеры уничтожили многие планы и модели Гауди. На продолжение строительства надо было собирать деньги.
Гауди считал, что в основе всего созданного человеком должны лежать природные формы. Он писал, что природа — «это Главная Книга, всегда открытая, которую мы должны заставить себя читать». Храм должен был стать его библией, визуальным символом его веры. Это была не романтическая метафора, а развернутая реинтерпретация готического воображения. На первый взгляд снаружи храм кажется избыточно сказочным, словно Дисней снял фильм по Толкину, хотя я считаю, что от этого он хуже не становится. Интерьеры — другое дело. Там присутствует взлетающая сенсационность Амьенского собора или собора в Бове. Назовем ли мы это поздней готикой или каталонским ар-нуво — неважно. Это Гауди.
Снаружи нет прямых углов и почти отсутствуют прямые линии — это дань природе. Согласно проекту, башен должно быть 18, чтобы символизировать двенадцать апостолов, четырех евангелистов, Марию и Иисуса. На башнях собираются установить колокола, которые будут звонить от дуновения ветра. Башня Иисуса по завершении будет достигать 172 метров и станет самой высокой церковной башней на свете.
Портальные фасады следовали традиционной иконографии христианских соборов и стали шедеврами декоративного искусства. Фасад Рождества — это скрытый в гроте зверинец. Колонны, разделяющие три двери, стоят на двух черепахах, сухопутной и морской, как символах земли и воды, а окружающие изображения словно вытесаны из скалы, а не созданы искусственно. Гауди усыплял хлороформом зверей и птиц, чтобы отлить их в гипсе, и даже заполучил мертворожденных в качестве моделей для младенцев, «потому что они лежат неподвижно».
Фасад Страстей был начат только в пятидесятых годах XX века, через 24 года после смерти Гауди. Этот фасад похож на челюсти гигантской акулы, с мрачными скульптурами, изображающими муки Христа. Над дверью ограда, напоминающая обглоданные кости. Незаконченный фасад Славы завершит ансамбль, который охватывает небеса, ад, проклятие и искупление.
Любители готических интерьеров сочтут внутреннее убранство этого храма радикальным отступлением. Планировка обычная: неф, двойные приделы, трансепты, святая святых и амбулаторий. Также здесь присутствуют традиционные готические элементы — пилоны и колонны, арки и своды, окна и витражи. На этом традиционность заканчивается. Колонны парят и пикируют, словно орлы в полете, распухая, сужаясь, изгибаясь. Все кажется асимметричным — и в то же время визуально составляет единое целое. Если лечь на скамью и посмотреть вверх, как это делают большинство посетителей, то видишь фейерверк ребер и сводов, взрывающийся над головой. На закате окно южного нефа заливает интерьеры огнем. Галереи и лестницы, собранные вокруг средокрестия, похожи на театральные ложи.
Средокрестие, покрытое платереско
Собор Саграда Фамилия, как и любое новшество в искусстве, воспринимался по-разному. Посетивший его во время гражданской войны в Испании Джордж Оруэлл назвал его «одним из самых уродливых зданий мира» и счел, что «анархисты показали свой дурной вкус, не взорвав его». А вот для Вальтера Гропиуса он стал «духом, воплотившимся в камне». То, что критик Роберт Хьюз охарактеризовал как «растопленную свечу и куриные потроха», Николаус Певзнер уподобил «сахарным головам и муравейникам… проработанным с энергией и безжалостной дерзостью». Часть скульптур фасада кажутся небрежными, и качеством многих элементов пожертвовали ради общего эффекта, достигнутого спустя много лет после смерти Гауди. Однако эффект ошеломляющий.
Неф Гауди: переосмысление готики
Средокрестие, покрытое платереско
Собор Саграда Фамилия интересно сравнить с построенным в то же время Ливерпульским собором Джайлса Гилберта Скотта. Храм Скотта принял всю строгость готического к