анона, тогда как Гауди использовал этот канон как тему для бесконечных вариаций. Он демонстрирует уверенность художника, для которого стиль — просто отправная точка. Храм относится к тому периоду, когда архитектура теряла веру в традиции декора и становилась рабой конструкторов, а не их госпожой. Гауди был с этим не согласен.
Бургос
✣✣✣✣
Собор Бургоса в этом оживленном городе к северу от Мадрида великолепен, но как по мне, к нему стоит прикрутить табличку с предостережением относительно вреда для здоровья. Он переполнен столетними нагромождениями католических богослужений и может вызвать несварение у людей с повышенной чувствительностью. После долгих часов кровопролития, вечных мук, распятий и пыток я сбежал на Пласа-дель-Рей Сан-Фернандо и заказал крепкую протестантскую выпивку. Однако этот храм — один из величайших соборов Европы. Считается, что громадное влияние на него оказал французский Буржский собор.
Бургос: башни с вычурными украшениями
Портал Сарменталь: евангелисты за работой
Бургос начинался довольно скромно. Бывшую часовню паломников, посвященную Богородице, начал перестраивать в 1221 году Фердинанд III Кастильский (пр. 1217–1252) — монарх, стремившийся привить своей стране нечто подобное зарождающемуся стилю Франции или по крайней мере Парижа. Проект создал мастер Энрике, который работал еще и в Леоне. Строение крестообразное в плане, строгое, двойные контрфорсы ничем не украшены, каменный ажур прост. В XV веке проект был преображен семейством строителей Колония из Кельна, создавших настоящее извержение пламенеющей поздней готики.
Башни Хуана де Колонии определяют силуэт Бургоса издали. Две западные увенчаны пирамидальными шпилями, состоящими из прозрачного каменного ажура в германском стиле, — они похожи на те, что были задуманы (а позже и построены) в Кельне. Средокрестную башню после ее обрушения в 1539 году перестроили в переходном готическом стиле — ренессансном платереско. Она состоит из поразительной смеси ажура, пинаклей, балконов и ниш. Никогда еще архитектура не была столь бессмысленно сложной.
Поскольку собор стоит на склоне, каждая сторона создает свое впечатление. На юге ступени ведут вверх от открытой площади мимо старого епископского дворца. Здесь открывается вид на прелестный портал Сарменталь, ведущий в южный трансепт. На тимпане — Христос в окружении евангелистов, записывающих свои проповеди. Ниже, в архивольтах, — апостолы, ангелы, музыканты, мыслители и короли, сходка средневекового богословия. Симметрично этому входу на северном трансепте находится портал Коронерия. Здесь Христос изображен как Судия, наблюдающий за архангелом Михаилом, взвешивающим души и разделяющим их на спасенных и осужденных.
Оркестр наслаждений в ризнице
Интерьеры Бургоса можно описать как последний бой готики. Массивные аркады показались бы тяжелыми, не будь они столь высоко парящими. Каменный ажур трифория несравненно сложен. Если посмотреть снизу из средокрестия в фонарь, можно увидеть сказочную беседку под сводом из окон. Лица и листья лезут из камня на каждом дюйме.
Перспективу нефа нарушает испанское расположение хора и престола. Хор конца XVI века — это галерея ренессансной резьбы: каждое кресло украшено барельефами библейских сцен, созданными бургундским мастером Фелипе Вигарни. К востоку от средокрестия доминирует главный алтарь и ретабло, завершенные в 1585 году. Они похожи на четырехэтажный кукольный домик, в комнаты которого можно заглядывать. Здесь опять изображены библейские сцены, и путти разбегаются позолоченными мышками.
Капеллы Бургоса посмотреть за один раз трудно. Капелла Святой Феклы в северо-западном углу отчасти была спроектирована ультрабарочным Альберто Чурригерой в 1730-х годах. Это фантазия из белых колонн, поднимающихся к потолку с абстрактными украшениями. Ретабло — почти безумная композиция из колонн и карнизов, усыпанных золотом и херувимами. Два работника весело складывают костер под будущим мучеником, модно одетым и, судя по виду, вполне готовым к испытаниям.
Капелла Святой Екатерины полностью отделана деревянными панелями, на которых висят портреты епископов. На потолке ризницы в стиле рококо изображен Христос, дирижирующий неким громадным пикником в небесном раю. В капелле Тела Христова — шкатулка Эль Сида, героя Бургоса XI века, которую он якобы продал как полную золота, когда на самом деле она была полна песка.
Восточнее амбулатория находится капелла коннетабля. Начатая в 1482 году Симоном де Колонией, она стала шедевром поздней готики. Очерченные филигранью арки поднимаются к ярусам окон и веерному своду. Поддерживающие колонны настолько хрупкие, что словно свешиваются с потолка. Даже наклонные щиты на стенных панно увлекают взгляд вверх. Алтарная преграда (в основном работы Бигарни), завершенная в 1520-х годах, обращена к прекрасной двери в стиле платереско, где готика мягко отступает перед надвигающимся ренессансом. Ретабло алтаря Святой Анны девяностых годов XV века принадлежит Хилю де Силоэ, урожденному фламандцу. Это Испания на пике своего европейского доминирования. Уберите молитвенные позы, и увидите самоуверенный парад модных дам средневекового Бургоса.
Клуатры собора XIII века богатые, двухэтажные. Вход в верхний клуатр, сохранивший первоначальные краски, изображает Вход Господень в Иерусалим. В капелле, посвященной моему любимому святому, ученому Иерониму, ретабло живописует его утешения и его муки.
Кордова
✣✣✣✣
Многие века Кордова оставалась невоспетым городом средневековой Европы — невоспетым потому, что была христианской. Во время своего расцвета в XI веке она соперничала с Багдадом за роль столицы исламского мира, с Константинополем — за роль столицы Европы. Ян Моррис писала, что ее халифат был «настолько культурным, утонченным, либеральным и чистоплотным, что в течение ста лет Южная Испания была путеводной звездой Европы. К различиям веры относились терпимо, университеты и ученость поощрялись, тут творило огромное количество поэтов». Можно сказать, что Кордова была единственным европейским городом, сравнявшимся с Древним Римом в цивилизованности. Там даже работали водопровод и уличное освещение.
Кордова: христианский кукушонок в мусульманском гнезде
Ренессансные хор и алтарь
Образ жизни часто был сибаритским. Какой-нибудь халиф перемещался между своей великолепной библиотекой и мужским и женским гаремами. Возможно, именно потому такая культура не была защищена от политического упадка. В 1236 году Кордову захватил Фердинанд III Кастильский (пр. 1217–1252). Однако, когда приезжие христиане предложили разрушить мечеть и заменить ее церковью, местные христиане, иудеи и мусульмане единодушно выступили против подобного вандализма, заявив, что мечеть «никогда не удастся заменить ничем столь же безупречным». Результатом стало самое необычное в Испании (если не во всей Европе) здание: мечеть, в которую будто бы уронили готический храм, словно какую-то архитектурную шутку… или, возможно, оскорбление.
Мечеть несомненно доминирует. Предводитель мавров Абд ар-Рахман I начал ее строить в 785 году на месте древнеримского храма, превращенного в вестготскую базилику. Фрагменты этих зданий можно увидеть внутри. Снаружи строение озадачивает. Здесь нет ориентированности, нет главного входа, нет поразительного силуэта. И определенно нет никаких внешних признаков христианской веры.
Волны арок
Здание окружает, по сути, стена с контрфорсами, пробитая дюжиной дверей. Часть из них мавританские, часть готические, часть ренессансные. Над главным входом высится минарет, сильно изменявшийся в ходе столетий. Попасть внутрь можно через ворота Пуэрта-дель-Пердон, то есть Ворота прощения: добродетели, которая была столь необходима Испании XVI века. Они ведут на традиционное исламское Патио-дель-Наранхос, где апельсиновые деревья имитируют стройные колонны интерьера мечети.
Войдя, мы не увидим никаких указаний на то, что это храм. Исходный молитвенный зал мечети был увеличен по крайней мере в четыре раза и в результате просто огромен: в нем 19 трансептов и 36 приделов. Они не возносятся, а скорее образуют уютный лес колонн, поднимающихся к тихо колышущимся мавританским аркам. Многие колонны относятся к древнеримскому и вестготскому храмам, некоторые капители весьма любопытные. Создается впечатление, будто мавританские строители смутно припоминали мотивы древнего Коринфа.
Полосатый красно-белый камень арок путешественник Генри Воллам Мортон сравнил со стадом зебр, заблудившихся в зеркальном лабиринте. Этот эффект усиливается, когда включается верхняя подсветка, и зал превращается в гигантский шатер. Не освоившиеся посетители бродят среди этих аркад, теряясь в их бесконечных повторах.
В восточной части — дальше всего от входа — стоит сохранившаяся доминанта старой мечети, михраб. Она представляет собой восьмигранный альков с мавританским проемом, украшенный арабесками. Это чудеснейший портал, за которым находится пустая ниша, показывающая направление на Мекку. Снаружи — максура, отгороженное место, где молились халиф и его придворные. Ее купол составляют сияющие золотом мозаики X века. Исследователи отследили, что узоры восходят к главной мечети Дамаска.
Когда в XIII веке явились христиане Фердинанда, а здание решили не сносить, мечеть поначалу разделили между двумя религиями. Спустя век, в 1371 году, было решено превратить часть пролетов, обращенных к михрабу, в королевскую капеллу, сохранив мавританские черты в убранстве, включая пламенеющую многодольчатую арку. Спустя век рядом возникла еще одна капелла, Вильявисьоса. Неф описывают как готический, хотя аркады состоят из мавританских арок из красно-белого камня. Здесь как нигде в Европе хорошо видно эстетическое слияние Востока и Запада.
На этом этапе здание все же оставалось мечетью. Однако наступил XVI век — и Карл V счел такое недопустимым. Его епископ Алонсо Манрике решил возвести на том же месте правильный ренессансный собор. Как и раньше, против этого предложения рьяно возражали жители Кордовы и местный совет, угрожавший смертью любому, кто будет осуществлять этот план. В конце концов император отменил решение совета, и в 1523 году строительство началось, однако ограничилось только тем, что в центральные секции мечети встроили хор, алтарную часть и средокрестие. Рассказывают, что когда Карл увидел результат своего начинания, то пожалел о своем решении, заметив: «Вы уничтожили нечто уникальное, чтобы построить нечто обыкновенное».