В XIX веке после пробных раскопок археологов М.И. Рыбушкина и А.А. Спицына у ученых появились первые догадки о том, что на месте Селитренного городища могла располагаться первая ханская столица – Сарай-ал-Махруса, или Сарай-Бату, основанный Батыем между 1242 и 1254 годами. В 1920-е годы здесь работала экспедиция Ф.В. Баллода. Баллод пришел к заключению, что городище у Селитренного и есть давно искомый «город Батыя». Ему же принадлежит ставшее крылатым определение «приволжские Помпеи» – так Ф.В. Баллод назвал свою книгу, посвященную раскопкам на Нижней Волге15.
С 1958 года исследования золотоордынских городов в Нижнем Поволжье ведет Поволжская археологическая экспедиция, долгие годы возглавлявшаяся известным археологом, доктором исторических наук Г.А. Федоровым-Давыдовым. Собранный здесь значительный археологический материал позволяет сегодня делать выводы о социальной жизни, архитектуре и искусстве золотоордынских городов.
В считанные годы Сарай стал столичным городом, по красоте и великолепию не уступавшим красивейшим городам Востока. Город среди степей вырос почти мгновенно. В начале XIV века это была уже огромная цветущая столица – с тысячами домов, с многочисленными мечетями (из которых одних только соборных было тринадцать), с дворцами, стены которых сверкали многоцветными майоликовыми плитками затейливого геометрического или растительного орнамента. Знаменитый арабский путешественник Ибн-Баттута, посетивший Сарай в 1333 году, был поражен его богатством, великолепием и многолюдством. В центре города, по сообщению арабского путешественника Ал-Омари, находилось место пребывания хана – «большой дворец, на верхушке которого находится золотое новолуние». Дворец был окружен стенами и башнями. Вокруг ханской резиденции располагались дворцы эмиров.
Сарай-Бату имел традиционный облик восточного города. Разве что улицы в центре были несколько шире тесных и узких улочек, которые характерны для городов Востока. Основная масса населения жила в домах, сложенных из кирпича-сырца или выстроенных из дерева. Беднота ютилась на окраинах в землянках. Воины-монголы, видимо, долго не могли расстаться с кочевым бытом: и в Сарае-Бату, и в Новом Сарае – второй столице Золотой Орды – археологи находили немало юртообразных строений. Хотя город и разрушал вековой быт монголов, но традиции, видно, цепко вживались в новые условия.
Удивительно богата и разнообразна керамика Сарая-Бату. Здесь была чрезвычайно развита традиция украшения парадных зданий – ханского дворца, усадеб сановников, мечетей и мавзолеев – многоцветными майоликовыми изразцами. Красочные поливные плитки покрывали карнизы, обрамления дверных и оконных проемов, образовывали фризовые пояса и целые панно. Узоры были традиционно восточные – использовались так называемая «плетенка», растительный орнамент, звезды и лилии с причудливо переплетающимися стеблями, эпиграфический орнамент «куфи» – причудливая арабская вязь. Специалисты усматривают в сарайских изразцовых «кружевах» художественные традиции Хорезма, Ирана и Закавказья, однако из этого конгломерата уже рождалось что-то свое, присущее только золотоордынскому искусству. Ф.В. Баллод, сравнивая мозаику Сарая-Бату с самаркандской и персидской, писал: «Татарская мозаика светлее, нежнее, отсутствует изобилие черных и красных, вообще ярких пятен; созвучие нежных темно-синих, голубых, светло-зеленых и белых тонов лишь изредка прерывается более яркими зелеными изразцами. Но эти порой кричащие пятна, подобно позолоте, лишь драгоценные камни, которыми усеян ковер инкрустации стен».
Раньше считалось, что основная часть сарайской керамики была привозной. Однако раскопки Поволжской экспедиции открыли в Сарае остатки нескольких керамических мастерских. О том, что здесь занимались именно производством керамики, свидетельствуют найденные среди руин тысячи заготовок, полуфабрикатов, прошедших различные стадии технологического процесса, бракованных сосудов. В их числе – роскошные чаши, покрытые красочной поливой с многоцветными узорами, сочетающие высокую технику с безукоризненным вкусом. Такие чаши и ранее попадались археологам. Считалось, что их привозили из Средней Азии, однако теперь доказано местное, сарайское производство этого типа посуды. Открытие мастерских дало возможность выяснить и то, как делали эту керамику: обнаружены десятки форм для оттисков рельефного орнамента и лепки самих сосудов, найдена даже раковина, в которой гончар-художник растирал и разводил краску. Остатки горнов разнообразной конструкции позволили понять устройство тех сооружений, в которых посуда подвергалась обжигу.
Сходную картину дали раскопки обширного Царевского городища в Волгоградской области, скрывающего руины второй золотоордынской столицы – Нового Сарая (Сарая-Берке). Раскопки Царевского городища, начатые в 1843 году под руководством А.В. Терещенко, стали самыми масштабными археологическими исследованиями в России в середине XIX века. Однако научный уровень этих раскопок была крайне низок. Фактически все работы свелись к добыванию ценных предметов (их, кстати, было найдено очень много), которые отправлялись в Петербург, в то время как массовые, рядовые находки попросту выбрасывались или уничтожались. Собранная во время раскопок огромная коллекция золотоордынских монет – 4337 штук – была распылена по провинциальным музеям и фактически пропала.
С 1958 года на Царевском городище работали ученые из Поволжской археологической экспедиции. За многие годы раскопок исследователи вскрыли значительные площади культурного слоя, были зафиксированы и изучены десятки домов, усадеб, ремесленных мастерских, собран и классифицирован обширный археологический материал – керамика, стеклянные изделия, фрагменты архитектурного декора, тысячи монет и т. п. Собранные коллекции бытовых вещей дают яркое представление о жизни золотоордынских городов XIII–XIV веков.
Большой интерес представляют аристократические кварталы, располагавшиеся преимущественно в восточной части Царевского городища. Здесь вдоль улиц с арыками тянулись обнесенные кирпичными или глинобитными стенами обширные усадьбы золотоордынской знати. Большинство из них погибло или пришло в упадок примерно в одно и то же время – в конце 60—70-х годов XIV столетия. Через одну из усадеб в середине 1360-х годов даже был проведен вал и ров – вероятно, по распоряжению ханских властей. Несомненно, что эти события связаны с борьбой за власть в Золотой Орде, когда после прихода очередного хана его противники вырезались почти поголовно. Можно предполагать, что один из ханов, взошедший на престол в 1360-х годах, приказал окружить город стеной и при этом ров и вал были проведены прямо через усадьбы уничтоженных им вельмож.
Пышными были города полукочевого государства. Но их великолепие, как и великолепие всей золотоордынской культуры, было недолгим. Оно и не могло быть долгим – как справедливо заметил Г.А. Федоров-Давыдов, золотоордынские города были историческим пустоцветом. В 1395 году со стороны Дагестана на Нижнюю Волгу прорываются полчища Тамерлана. Короткий, как вспышка, расцвет городов Золотой Орды сменился долгими столетиями забвения, пока руин «приволжских Помпей» не коснулась лопата археолога.
«Златокипящая» Мангазея
В XVI–XVII веках в Сибири появились десятки городских поселений. Созданные как опорные пункты для продвижения на восток, они вскоре стали центрами торговли, промыслов и ремесел. Одним из таких городов являлась Мангазея, расположенная за полярным кругом, в нижнем течении реки Таз.
Первые морские пути к Мангазее были проложены поморами еще на рубеже XV–XVI веков. В последней четверти XVI века эти плавания особенно участились. Благодаря им была налажена регулярная связь Поморья с бассейном реки Таз.
В марте 1601 года на мысу при впадении речки Осетровки (Мангазейки) в Таз началось строительство «государева острога», которое было окончено летом того же года. А спустя шесть лет, в 1607 году, на его месте воеводой Д.В. Жеребцовым был «зарублен город Мангазея». Целью его основания являлось установление правительственного контроля за Мангазейским морским ходом, ведущим в богатую пушниной страну, и создание базы для дальнейшего освоения севера Сибири.
Мангазейский морской ход, соединявший Беломорье с Приобьем, являлся в те годы весьма оживленной торговой магистралью. Через него в Архангельск и Холмогоры вывозились сотни тысяч шкурок пушного зверя, а из Беломорья в Сибирь доставлялись хлеб, мука, соль и другие товары. Большие обороты торговли привлекали сюда сотни купцов и промышленников. «Мангазея в старину – это золотое дно, своего рода Калифорния, куда стремились за добычей драгоценного пушного зверя жители северных губерний», – писал дореволюционный исследователь истории Сибири М. Оболенский. О богатстве города ходили легенды, за Мангазеей прочно закрепилось прозвание «златокипящая». Только за период 1630–1637 годов – время, для Мангазеи далеко не лучшее, – отсюда было вывезено около полумиллиона шкурок соболей.
Представители крупнейших торговых домов – именитых «гостей» Усовых, Ревякиных, Федотовых, Гусельниковых, Босовых и других – появились в пределах Мангазейской земли. Во времена расцвета города (первая треть XVII в.) здесь скапливалось до 2 тысяч промышленников. Большой наплыв людей заставил мангазейские власти заботиться об их размещении и о размещении доставленных ими товаров. В Мангазее появились десятки строений: церкви, амбары, жилые дома для тех, кто оставался здесь жить, работая на рыбных промыслах, по заготовке дичи и мяса, на многочисленных откупах, занимаясь выделкой промыслового снаряжения, косторезным, портняжным или кузнечным делом.
«Златокипящий» город просуществовал всего одно столетие. В 1672 году Мангазея была оставлена жителями. Причин для этого было много. В первую очередь на судьбе города отразилось общее изменение путей колонизации Сибири. Кроме того, местные пушные промыслы оскудели, захирел «морской ход» из Поморья. Все это сделало экономически невыгодным содержание большого заполярного города. В это же время на реке Таз и на