Рачковский праздновал победу. Мануйлову был нанесен жестокий удар.
Но еще большие неприятности его ждали впереди.
26 декабря 1905 года министр внутренних дел П.Н. Дурново назначил Мануйлову жалованье из секретных сумм в размере 7200 рублей ввиду возложенного на него С.Ю. Витте поручения. Мануйлову предстояло встретиться с Гапоном, одним из вдохновителей рабочих забастовок, и уговорить его выехать за границу. Ивану Федоровичу после долгих бесед удалось склонить Гапона к отъезду. Однако далее началась история с 30 тысячами. Мануйлова стали подозревать в присвоении денег, переданных ему для внесения через Гапона в кассу рабочих организаций. Сам же Иван Федорович говорил, что его просто «подставили». Так или иначе, Мануйлов был уволен с государственной службы, причем без права занимать в дальнейшем официальную должность. Первые дни 1906 года он провел с очаровательной Булатовой. В Рождество встретил неотразимую француженку Анни Дюзель, которой когда-то дал рекомендательные письма в Петербург. Вскоре она переехала в его двухэтажный дом в Дубках.
Между тем дела авантюриста шли из рук вон плохо. Пытаясь найти выход из создавшегося положения, Мануйлов метался между Москвой, Петербургом и Парижем, принимая сомнительные предложения.
12 апреля 1906 года Булатова сообщила ему, что ждет ребенка. Положение Мануйлова с каждым днем становилось все опаснее. Балерина была дочерью полковника А.С. Булатова и имела в Санкт-Петербурге надежную защиту.
Мануйлов отправил ее в Дубки, где жила Дюзель. Булатова была приветливой, и Анни стала поверять ей свои сокровенные тайны.
28 мая Мануйлова вызвали в Дубки в связи с убийством Анни Дюзель. Вскрытие показало, что она была отравлена, однако следствие удалось прекратить. В протоколе было написано, что смерть наступила в результате несчастного случая.
Гартинг продолжал расследовать деятельность Мануйлова. Он встречался с его агентами, изучал документы. Выяснилось, что многие агенты не получили обещанного вознаграждения.
Наконец в январе 1910 года департамент полиции получил сообщение, что Мануйлов продал революционеру Бурцеву разоблачительные документы за 150 000 франков и получил задаток – 20 000 франков.
В ночь на 17 января 1910 года у Мануйлова был произведен обыск, наделавший много шума в обществе. Мануйлов старался придать обыску характер сенсационности, заявив, что в обыске участвовали несколько десятков человек и был оцеплен весь квартал. Он выставлял себя «жертвой политического произвола».
Весть об обыске быстро разлетелась по Западной Европе. В Париже это встревожило французскую тайную полицию, поставлявшую Мануйлову секретные сведения.
В представлении вице-директора Департамента полиции С.Е. Виссарионова, в частности, говорилось: «Преступная деятельность И.Ф. Манасевича-Мануйлова охватывает период с 1907 года, т. е. по увольнении с государственной службы.
С помощью услуг особых агентов (Родионова, Минца и Симоняна) он распространял в определенных деловых кругах сведения о себе как о человеке, занимающем высокое служебное положение и обладающем большим влиянием и связями, позволяющими за деньги улаживать различные сложные дела в Департаменте полиции и других государственных учреждениях.
В просителях не было недостатка.
Вид богато обставленной приемной, располагающая к доверию внешность самого И.Ф. Манасевича-Мануйлова, телефон, официальные бланки – все это не вызывало у просителей и тени сомнений.
Цена услуг колебалась от 500 рублей до 15 тысяч рублей.
Установлено и доказано совершение шести сделок подобного рода, из которых в четырех Мануйлову удалось добиться обещанного результата. Дача взяток Мануйловым каким-либо должностным лицам следствием не установлена».
Однако дело Мануйлова не было доведено до суда. Процесс мог бросить тень как на Департамент полиции, так и на правительство России.
Получив урок, Мануйлов уже осенью 1911 года вновь жил весело и беспечно: играл на скачках, регулярно посещал балы, пускался в новые приключения.
Мануйлова любили в высшем свете, его принимали и даже уважали. Французский посланник Жорж-Морис Палеолог говорил о нем: «Мануйлов – субъект интересный, ум у него быстрый и изворотливый; он любитель широко пожить, жуир и ценитель предметов искусства; совести у него нет и следа. Он в одно и то же время и шпион, и шулер, и подделыватель, и развратник – странная смесь Панурга, Жиль Блаза, Казановы, Роберта Макэра и Видока. А в общем – милейший человек».
Лето 1913 года он провел с Булатовой на побережье Черного моря, осенью возвратился в Санкт-Петербург.
Новый, 1914 год Иван Федорович Мануйлов по традиции встречал у Елисеева. Внешне он был спокоен и весел, как всегда, много танцевал. На самом же деле Мануйлов был полный банкрот.
В начале войны газета «Новое время» пыталась выступать против влияния Распутина, и одним из первых, и весьма зубастых, застрельщиков в этом отношении был Мануйлов, работавший в этом направлении, конечно, не из личных чувств и настроений, а главным образом потому, что такова была позиция генерала Е.В. Богдановича и его кружка, с помощью которого Мануйлов рассчитывал поправить свои дела. Однако он вскоре понял, что поставил не на того.
К тому же поступило распоряжение Н.А. Маклакова прекратить всякие выступления Мануйлова в прессе против Распутина.
Директором Департамента полиции, а затем и товарищем министра внутренних дел назначили С.П. Белецкого, бывшего губернатора, а министром внутренних дел – А.Н. Хвостова, камергера, орловского губернатора, члена Государственной думы.
В обстановке взаимного недоверия оба нуждались в надежном информаторе в окружении Распутина. Хвостов и Белецкий независимо друг от друга пришли к мнению, что такая роль посильна только Мануйлову.
13 декабря 1914 года Мануйлов встретился с Распутиным и вскоре стал для него своим человеком. Мануйлов быстро разобрался в интригах Хвостова и Белецкого и убедил каждого в своей исключительной необходимости.
Используя свое новое положение и возникшую ситуацию, Мануйлов торопился поправить свои финансовые дела. Ему удалось в кратчайший срок рассчитаться с кредиторами. На банковских счетах у него скопилось почти полмиллиона рублей. Он работал прежде всего как коммерческий агент Распутина, затем действовал совершенно самостоятельно по своему положению factotuma председателя Совета министров и министра сначала внутренних, а затем и иностранных дел Б.В. Штюрмера и, наконец, трудился «во имя спасения отечества» – как лицо, весьма и весьма приближенное к следственной комиссии генерала Н.С. Батюшина. Он также наблюдал за валютными операциями всех банков. Во время войны такая миссия имела особо важное значение.
Возможности Ивана Федоровича расширились, и он вовсю использовал их. Совместно с Распутиным ему удалось освободить попавшего в трудное положение банкира Рубинштейна (за гонорар в сто с лишним тысяч) от судебного разбирательства.
Но в конце августа 1916 года Мануйлова совершенно неожиданно арестовали. Дело из охранки сразу же было передано судебно-следственным властям. Мануйлов, правда, по болезни скоро был освобожден, но и болезнь не мешала ему «блистать столь же очаровательно», как и раньше, и предупреждать, что лица, осмелившиеся поднять на него руку, тотчас же полетят со своих постов. И действительно, 15 сентября лишился места генерал Климович, затем столь же неожиданно последовал за ним и министр внутренних дел Хвостов.
Споткнулся, наконец, на деле Мануйлова и преемник Хвостова по ведомству юстиции Макаров…
Дело все же было рассмотрено санкт-петербургским окружным судом. Суть его заключалась все в том же шантаже, мошенничестве и блефе, с помощью которых Мануйлов вводил в заблуждение банкиров и вымогал у них весьма крупные суммы денег.
Представленные доказательства, говоря словами обвинительного акта, дали основания к привлечению Мануйлова к следствию по делу об «обманном похищении денег у товарища директора Соединенного банка И.С. Хвостова». Присяжные заседатели признали Манасевича-Мануйлова виновным во всех предъявленных ему обвинениях полностью, а суд на основании этого вердикта приговорил его к полутора годам арестантских отделений с лишением всех особых прав и преимуществ.
Революция освободила Мануйлова из тюрьмы, и он с горькой иронией порой отмечал эту курьезную ситуацию. Выйдя на свободу, Иван Федорович стал улаживать свои личные дела. Он пытался отослать из России свою супругу Н. Даренговскую, но она отказалась уехать одна. Временное правительство вновь арестовало Мануйлова, но вскоре отпустило.
Теперь Мануйлов пытался уговорить Булатову выехать за границу. Но эксбалерина больше не верила ему.
Мануйлова снова взяли под стражу, на этот раз большевики, и снова ему удалось выйти на свободу. Он снова умолял Булатову уехать вместе с ним, но она была непреклонна.
Революционер Бурцев, которому Иван Федорович продавал когда-то документы, уговорил Мануйлова ради спасения собственной жизни поскорее уехать, а Булатова, мол, одумается. Однако побег не удался.
И.Ф. Мануйлов был расстрелян у самой границы. Встретил смерть он абсолютно спокойно и в последние минуты раздал своим конвоирам «на память о Мануйлове» все мелкие безделушки, бывшие при нем. От последней папиросы он отказался…
Григорий Ефимович Распутин(1872–1916)
Настоящая фамилия – Новых. Крестьянин Тобольской губернии, получивший известность «прорицаниями» и «исцелениями». Оказывая помощь больному гемофилией наследнику престола, приобрел неограниченное доверие императрицы Александры Федоровны и императора Николая II. Был убит заговорщиками, считавшими влияние Распутина гибельным для монархии.
Появившийся впервые в 1905 году в нескольких гостиных, принадлежавших особам высшего света Санкт-Петербурга, Григорий Распутин в свои 33 года был широкоплечим, мускулистым, среднего роста мужчиной. Одевался он просто: в свободные крестьянские рубахи и мешковатые штаны, заправленные в тяжелые, грубые сапоги. Волосы были длинные и сальные. Разделенные прямым пробором пополам, они ниспадали тонкими прядями по плечам.