Противники встретились 27 августа на реке Серице, в десяти верстах от Изборска. Как у ливонских командиров, так и у русских воевод разведка была поставлена очень плохо, военачальники представления не имели, где находятся войска противника, поэтому ни та, ни другая сторона оказались к битве не готовы. Произошел встречный бой, со всеми вытекающими из этого последствиями. Великокняжеские воеводы сориентировались в обстановке лучше орденских военачальников и атаковали передовые отряды ливонцев. Псковское ополчение под командованием князя И. Горбатого-Шуйского мощным натиском смяло передовые орденские отряды и бросилось преследовать разбитого врага. Фон Плеттенберг не растерялся, выдвинул вперёд артиллерию, воинов с аркебузами и наемников. Псковичи этого маневра не заметили, за что и поплатились. Плотные залпы немецких аркебузиров и меткая пушечная стрельба ливонских артиллеристов нанесли псковичам огромные потери и обратили в бегство. В числе убитых оказался и псковский посадник Иван Теншин.
Московские воеводы оставались пассивными зрителями происходящего, не поддержали псковичей во время атаки на ливонский авангард и не участвовали в преследовании разбитого противника. Пока Шуйский громил ливонцев, Пенко-Ярославский развёртывал войска из походного строя в боевой порядок, но делал это настолько медленно, что когда псковичи побежали, московская рать оказалась не готова к сражению. Фон Плеттенберг воспользовался ситуацией и повел войска в контратаку: «навернули погании на москвич с пушками и пищальми, и бысть туча велика и грозна и страшна от стука пушечного. И потом москвичи побегоша…» (42, 252). Пушечным ядром убило воеводу Ивана Бороздина, великокняжеские ратники не выдержали массированного артиллерийского и аркебузного огня ливонцев и обратились в паническое бегство. Ландмейстер запретил войскам преследование разбитого врага и приказал соблюдать строй, поскольку опасался вылазки гарнизона Изборска.
В битве на Серице Вальтер фон Плетенберг одержал выдающуюся победу над превосходящими силами противника. Ландмейстер сумел переломить ход неблагоприятно складывающегося сражения, грамотно использовал огневую мощь своей армии, искусно маневрировал на поле боя и добился впечатляющего результата. Исход противостояния оказался закономерным. В отличие от фон Плетенберга русское командование продемонстрировало полную некомпетентность и безответственность: «и встретоша их Немцы многие люди безвестно на Сирице, и потопташа их Немц: не поспели въеводы великого князя въоружится» (59, 241). Великокняжеская рать была разбита наголову, другое дело, что потери были невелики. В Воскресенской летописи отмечено, что у москвичей «воеводу Ивана Борисовича Бороздина, убиша ис пушки и иных немногых людей» (59, 241). Согласно Псковской III летописи, «пскович падоша 20 человек, а Немец и Чюди бес числа» (42, 252). Как пишет Бальтазар Руссов, ландмейстер «из своих людей понес не особенный урон» (106, 298). Возможно, что так и было.
Битва при Гельмеде. Миниатюра из Лицевого летописного свода
Ландмейстер не сумел развить тактический успех в успех стратегический. Изборск отразил все атаки ливонцев, к Пскову прорваться не удалось, в войсках началась моровая болезнь, фон Плеттенберг был вынужден уйти в Ливонию. Для Ивана III поражение на Серице обернулась затягиванием войны с ливонцами и отправкой на северо-западный театр военных действий дополнительных воинских контингентов, необходимых в противостоянии с Литвой.
82. Битва при Гельмеде (20 ноября 1501)
Узнав о поражении на реке Серице, Иван III был вынужден послать в Псков новую рать под руководством опытных воевод. В этот раз полки повели Даниил Щеня-Патрикеев, герой битвы на реке Ведрошь, и Александр Оболенский, участник походов на Казань, Серпейск и Опаков. Вместе с русскими войсками в поход отправились отряды служилых татар. 24 октября 1501 г. великокняжеская рать и псковское ополчение вторглись в Ливонию и подвергли страшному разорению земли Ордена, Рижского и Дерптского епископств: «начали землю Немецкую воевать, и пленить, и жечь, и сечь» (159, 420). Погрому подверглись окрестности замков Мариенбург, Триватен, Эрмис, Тарвест, Феллин, Оберпален и область Нарвы. По информации Бальтазара Руссова, до 40 000 местных жителей было убито или уведено в плен московскими ратниками (106, 299). Это была справедливая месть за вторжение фон Плетенберга на Русь, ведь именно ландмейстер развязал ненужную Москве войну. Войска конфедерации после возвращения из похода были распущены, защищать Ливонию от нашествия было некому. Орденская братия засела в своих замках и из-за каменных стен наблюдала за разорением страны. О том, как вел себя в данной ситуации ландмейстер, ни в ливонских хрониках, ни в русских летописях информации нет. Возможно, он был болен и боролся с недугом, поразившим ливонскую армию во время похода на Псков, в любом другом случае фон Плетенберг о себе бы напомнил. Лишь епископ Дерпта Иоганн Ропе нашел в себе мужество встретиться с московитами на поле боя. Воинственный слуга Божий собрал своих вассалов и выступил в поход к замку Гельмед, в окрестностях которого расположилась русская рать. Как и ландмейстер в битве на Серице, епископ решил сделать ставку на массированное применение пушек и огнестрельного оружия. Исходя из того, что противник имел численное превосходство, епископ задумал уравнять шансы внезапным нападением на вражеский лагерь. При этом он вряд ли понимал, насколько опасен и непредсказуем ночной бой.
Ночью 24 ноября 1501 г. под стенами замка Гельмед воинство епископа атаковало русскую рать: «на третьем часе нощи ноября 24, приидоша немци безвестно с строны, со многую силою, с пушками и пищальми» (57, 366). Великокняжеские воеводы нападения не ждали, однако за несением сторожевой службы следили исправно, караулы и дозоры оказались на своих местах. В лагере подняли тревогу, ратники стали готовиться к битве. Ливонцы все силы вложили в первый и решительный удар, надеясь с ходу смять русские полки, однако их планы потерпели неудачу. На пути германцев встали воины князя Александра Оболенского; благодаря их мужеству, великокняжеская рать была спасена от разгрома. Ливонцы палили из пушек и стреляли из аркебуз, но русские не дрогнули и вступили в бой с превосходящими силами противника. Рыцарей и кнехтов остановили, хотя победа досталась дрогой ценой: «на первом сотупе убиен бысть господин благоверный князь Александр Оболенской» (49, 275). Смерть храброго воеводы не была напрасной, Щеня-Патрикеев успел выстроить полки в боевой порядок и повел рать в контратаку. Огнем из пищалей и пушек русские привели вражеское войско в полное расстройство, после чего бросились в рукопашную схватку. Когда воевода ввел в сражение конницу, для германцев всё было кончено. В прямом бою русские разбили боевые порядки ливонцев и погнали противника с поля боя: «И биша поганых Немец на 10 верстах, и не оставиша их ни вестоноши, а не саблями светлыми секоша их, но биша их Москвичи и Татарове аки свиней шестоперы» (49, 275). Если воспринимать летописный текст буквально, то в распоряжении епископа не осталось даже вестового, чтобы отправить к ландмейстеру с известием о поражении. Великокняжеская рать потеряла 1500 человек, о потерях ливонцев информации нет (106, 299). Согласно Псковской летописи русские воины вернулись из похода без потерь, «вси здрави» (49, 275). Цель похода была достигнута, воеводы Ивана III «землю Немецкую учиниша пусту» (59, 241). Уничтожив войска дерптского епископа, великокняжеские полки ушли к Нарве, откуда вернулись на Русь.
Походы московской рати в конце XV и в начале XVI в. Из книги Е.А. Разина «История военного искусства»
Победа Даниила Щени-Патрикеева и Александра Оболенского свела на нет все успехи фон Плеттенберга в летней кампании. Стратегическая инициатива в войне перешла к русским.
83. Битва у озера Смолина (13 сентября 1502)
В августе 1502 г. Вальтер фон Плеттенберг вновь пошел походом на Псков. Удивительно, но сделал это ландмейстер по просьбе польского короля и литовского князя Александра, терпевшего неудачи в войне с Иваном III. Поражает наивность фон Плетенберга. Как будто он не знал, насколько лжив и коварен король, словно не был обманут Александром в прошлом году. Когда литовцы предложили ландмейстеру совершить совместный поход на Псков, он ответил согласием, личный опыт подсказывал фон Плетенбергу, что без помощи союзников ливонцам не овладеть этой первоклассной крепостью. У ландмейстера было 2000 всадников, 1500 кнехтов и стрелков с аркебузами, несколько сотен крестьян, большое количество пушек, но этих сил было явно недостаточно для успешного ведения кампании. Отсюда и новые договоренности с литовцами. И как обычно, ничего хорошего из этого не получилось: «Литовцы же опять не явились, вопреки всем клятвенным обязательствам» (106, 299). Возмущение ливонского хрониста понятно и объяснимо, хотя главным виновником здесь был фон Плетенгберг, которого жизнь ничему не научила. Ландмейстер продолжал доверять ненадежному союзнику, тем самым подставляя под удар Ливонскую конфедерацию.
Несмотря на предательство литовцев, фон Плетенгберг продолжил боевые действия. По старой доброй ливонской традиции, он первый удар решил нанести по Изборску, но 2 сентября был отбит от города. 6 сентября ливонцы были уже под Псковом, пошли на штурм города и «много к стене лезли» (49, 276). Потерпев неудачу, ландмейстер в течение двух дней приводил своё потрепанное воинство в порядок, когда ему стало известно о приближении русских полков. Великокняжескую рать вели Даниил Щеня-Патрикеев и новгородский наместник В.В. Шуйский, Псковская I летопись называет их главными воеводами. Фон Плетенгберг решил не вступать в бой с превосходящими силами противника, отступил от Пскова и устремился в Ливонию. Далеко не ушел, в районе озера Смолина русские полки настигли вражескую армию. Бальтазар Руссов пишет, что великокняжеская рать насчитывала 90 000 человек (106, 300), что вызывает вполне обоснованные сомнения. Понимая, что битвы не избежать и что в лобовом столкновении русские раздавят его немногочисленную армию, фон Плетенберг пошел на хитрость. Ландмейстер приказал оставить обоз противнику и использовать его в качестве приманки: «