» (119, 111). Это свидетельство Генриха Штадена, который мог либо сам присутствовать при разговоре, либо слышать о нем от кого-то из участников допроса. Дивей-мурза был прав: у русских были серьезные проблемы со снабжением: «А в полкех учал быти голод людем и лошедем великой; аще бы не бог смилосердовался, не пошел царь вскоре назад, быть было великой беде» (89, 192). К счастью для русских, остальные ханские военачальники не обладали талантами Дивей-мурзы, поэтому в ставке Девлет-Гирея было принято совсем другое решение – штурмовать гуляй-город и отбить у противника лучшего крымского полководца. Два дня хан приводил в порядок своё потрепанное в предыдущих боях воинство, поэтому 31 июля и 1 августа прошли спокойно. Решающая атака на русские позиции началась 2 августа. Ногайская и крымская конница волнами накатывалась на гуляй-город, несмотря на пищальный и пушечный огонь степняки прорывались к русским позициям и пытались разрушить деревянное укрепление. Во многих местах дело доходило до рукопашных схваток, где перевес неизменно оставался на стороне русских ратников. Все попытки крымчаков и ногайцев прорвать оборону русских, потерпели неудачу: «И татарове пришли к гуляю-городу да ималися руками за стену, и наши стрельцы тут многих тотар убили и рук безчисленно тотарских отсекли» (113, 238). В разгар сражения, Михаил Воротынский незаметно вывел из гуляй-города большой полк и «долом» обошел вражеское войско. Оборону гуляй-города возглавил Дмитрий Хворостинин, под его командованием остались стрельцы и германские наемники. Когда Воротынский завершил маневр, все русские пушки дружно ударили по степнякам. Под прикрытием артиллерии главный воевода нанес удар противнику в тыл, одновременно из гуляй-города повел своих людей в атаку Дмитрий Хворостинин. Ханское войско оказалось между молотом и наковальней: «Да учали с нагайцы и крымцы дело делати съемное, и сеча была великая» (113, 238). В рукопашных схватках погибли ханский сын и внук, множество мурз попало в плен. Ордынская конница откатилась на исходные позиции, но Девлет-Гирей ещё не до конца осознавал масштабы катастрофы. Лишь к вечеру хан понял, что его поход на Москву потерпел крах. Потери в войсках были огромные, боевой дух ногайцев и крымчаков сломлен, о продолжении войны не могло быть и речи. Последней каплей, побудившей Девлет-Гирея начать отступление, стала дезинформация о приближении северных полков во главе с Иваном IV. Согласно одной из версий, инициатором этой акции был московский воевода Юрий Токмаков: «А как царь стоял на Молодех, и князь Юрья, умысля, послал гонца к воеводам з грамотами в обоз, чтобы сидели безстрашно: а идет рать наугородцкая многая. И царь того гонца взял, и пытал, и казнил, а сам пошел тотчас назад» (89, 192). По версии Генриха Штадена, крымского хана обманул Иван Васильевич: «Из Великого Новгорода великий князь отправил нашему воеводе, князю Михаилу Воротынскому, лживую грамоту (falsche Brife): пусть-де он держится крепко, великий князь хочет послать ему в помощь короля Магнуса и 40.000 конницы. Грамоту эту перехватил крымский царь, испугался и обробел и пошел назад в Крым» (119, 112). На мой взгляд, именно Токмаков ввел в заблуждение Девлет-Гирея, слишком далеко от театра боевых действий находился государь. Нервы хана не выдержали, ночью он приказал уходить на юг. Чтобы скрыть отход, 3000 всадников отвлекали внимание русских. Под покровом темноты хан переправился через Оку, оставил в качестве прикрытия отряд из 2000 человек и побежал в Крым. Утром об этом стало известно Воротынскому. Князь устремился в погоню за крымчаками, атаковал вражеский заслон на Оке и наголову разгромил степняков. Половина вражеского отряда была перебита, остальные либо утонули, либо убежали за реку. После этой победы русские полки вновь заняли позиции на берегу Оки, расположившись в окрестностях Серпухова, Тарусы, Калуги и Коломны. Так бесславно закончился для Девлет-Гирея поход на Москву.
В Молодинской битве русские воеводы продемонстрировали высочайшее ратное мастерство, умение оперативно реагировать на резкое изменение стратегической и тактической ситуации. Ставка Михаила Воротынского на гуляй-город себя полностью оправдала. По мнению участника событий Генриха Штадена, «Если бы у русских не было гуляй-города (Wagenborgk), то крымский царь побил бы нас, взял бы в плен и связанными увел бы всех в Крым, а Русская земля была бы его землей» (119, 111). По масштабам и последствиям Молодинскую битву можно сравнить только с Мамаевым побоищем. Набеги крымчаков прекратились на два десятка лет, боевой потенциал Крымского ханства оказался капитально подорван. Ногайцы отказались от союза с Девлет-Гиреем и вновь обратились к Москве.
Разными были судьбы участников битвы. Знаменитый ханский военачальник Дивей-мурза в Крым больше никогда не вернулся и умер в русском плену: «А Дивея послали в Новгород к государю, и тамо скончася» (89, 192). Дмитрий Хворостинин при Иване IV по служебной лестнице не продвинулся и лишь после смерти государя получил боярский чин и высшие воинские назначения. После разгрома Девлет-Гирея Михаил Воротынский пользовался в стране огромным авторитетом. Это был невыносимо для самолюбивого царя Ивана, чья трусость резко контрастировала с доблестью воеводы. Государь сначала возвысил Михаила Ивановича, а затем тихо с ним расправился: «похвалы ради люцкие возненавидев Воротынъскова и измену возложив, свершити его повеле» (89, 225). Обстоятельства гибели легендарного воеводы неясны, рассказ Андрея Курбского, что князя пытал лично Иван IV, вызывает определенные сомнения. Вместе с Воротынским погиб и другой участник сражения при Молодях, князь Никита Одоевский. Сама битва оказалась незаслуженно забытой, как и её герои. Несмотря на это, имя Михаила Воротынского стоит в одном ряду с именами Александра Невского, Дмитрия Донского, Михаила Скопина-Шуйского и Дмитрия Пожарского.
95. Осада Ревеля (22 января – 13 марта 1577)
В 1575–1576 гг. Иван IV развернул большое наступление в Прибалтике, русские полки взяли замки Пернов, Гапсаль, Лоде, Падис. В руках шведов остался только Ревель (Колывань), мощная крепость и удобный порт.
Ревель. Гравюра по рисунку А. Олеария. Фрагмент
Пока Ревелем владели шведы, завоевания государя в Эстляндии были под ударом. Решение о походе на Ревель царь Иван принял в сентябре 1576 г. (99, 273). За неделю до Рождества полки должны были собраться в Великом Новгороде. На войну отправились московские и новгородские дети боярские, отряды служилых татар, возглавили рать Иван Федорович Мстиславский и Иван Васильевич Шереметьев Меньшой. У воевод имелся большой опыт в осадном деле, Бальтазар Руссов пишет, что Шереметьев был «лучший воин московита, обещавший великому князю или взять город Ревель или не явиться живым перед его лицом» (107, 257). Русское воинство насчитывало 50 000 человек при 29 больших, средних и легких пушках, на каждое тяжелое орудие приходилось 700 ядер. Упоминаются и «4 тарана, которыми бросали каменные массы в 225 фунтов». Кроме того, было 2 большие мортиры, 5 малых мортир и 6 мортир для стрельбы раскаленными ядрами, которых было 2000. Для остальных мортир боезапас доходил от 1500 до 2000 ядер (107, 265–266). В обозе везли 2000 бочек пороха (107, 258). Зима была очень суровой, выступив в поход в декабре, царская рать появилась в окрестностях Ревеля лишь ночью 22 января. На следующий день город был взят в осаду, перебежчики указали воеводам слабые места в системе укреплений. Русские возвели пять лагерей, вырыли окопы, установили на позициях пушки.
О том, что Иван IV отправит зимой рать на Ревель, в городе стало известно ещё осенью, поэтому у шведов было время хорошо подготовиться к обороне. Продовольствия было заготовлено на целый год, городские стены и башни дополнительно укреплены, крепостная артиллерия увеличена. Руководили обороной шведский военачальник Гинрик Клаусен Горн и его сын Карл Гинриксен. Общая ситуация складывалась не в пользу русских: «И хотя у московита было много орудий перед Ревелем, однако в городе и в замке Ревеле было орудий в пять раз больше» (107, 258). Огромное значение шведы придавали пожарной безопасности, под угрозой наказания горожанам приказали убрать с чердаков сено и солому. Теперь на каждом чердаке полы были выложены каменными плитами и засыпаны толстым слоем земли, были заготовлены мокрые воловьи шкуры и стояли бочки с навозом, чтобы тушить каленые ядра. Конная стража постоянно объезжала город и следила, куда падают зажигательные ядра. Был набран отряд из четырех сотен крестьян, которые должны были тушить пожары.
Первое столкновение произошло 2 января, шведы совершили вылазку, но были отбиты пушечным огнем. Русские продолжали возводить вокруг Ревеля систему укреплений, в общей сложности было построено 35 блокгаузов и 626 тур, наполненных землею (107, 266). Пушки начали бить по городу через неделю после начала осады, особенно мощный артиллерийский обстрел Ревеля был ранним утром 27 января. Завершился он безрезультатно, один сгоревший дом нельзя занести в актив царским пушкарям. Как оказалось, каленые и каменные ядра не могли причинить большого вреда ни городским строениям, ни укреплениям. На следующий день шведы ходили на вылазку и захватили пленника, от которого получили важные сведения о вражеской армии. 3 февраля шведские кнехты вновь пошли на вылазку и захватили неприятельскую пушку. Русские продолжали совершенствовать укрепления вокруг Ревеля, делая ставку на разрушительную мощь артиллерии, а не лобовые атаки. Постепенно приближаясь к стенам города, государевы люди поставили новое укрепление из тур и стогов сена, «под высоким ронделем пред кузнечными воротами у горы св. Тенниеса» (107, 260). Это встревожило Горна. 7 февраля под прикрытием крепостных пушек отряд из кнехтов и местных крестьян атаковал русские позиции и выбил государевых людей из нового укрепления. Шведы подожгли сено, возник пожар. В этом бою был смертельно ранен пушечным ядром воевода Шереметев: «…