Но главное внимание Кавур уделял внешней политике. В его лице страна обрела трезвого и гибкого дипломата, умелого стратега и тактика. «Я считаю, что политику следует быть исключительно осторожным в словах и исключительно решительным в поступках, — писал Камилло 15апреля 1856 года министру внутренних дел Урбано Раттацци. — Бывают ситуации, когда дерзкое решение гораздо менее опасно излишней осторожности».
Он отдавал себе отчет в том, что занятие политикой налагает немалъ обязательства: «Для политика существует суровая необходимость прислушиваться к голосу разума, заставляя молчать голос сердца». Кавур оставил немало свидетельств и по поводу собственного характера, например: «Мой темперамент подвержен взрывам». «Я ничего не умею делать наполовину. Однажды взявшись за дело, я отдаюсь ему полностью». «Я никогда никому не делаю зла, даже моим врагам»…
Вскоре после прихода к власти Кавур был поставлен перед трудйейшим выбором — принимать ли Пьемонту участие в Крымской войне или нет. Позднее он признавал, что направить в Крым 18 тысяч солдат в мае 1855 года его «вынудила злосчастная политическая конъюнктура». Наполеон III держал свой гарнизон в Риме. Австрия продолжала господствовать в Северной Италии. «Оставаться в этом случае нейтральным, — писал итальянский историк, — было бы равносильно отказу от всякой, пусть даже малейше возможности влиять на ход событий и, значит, полностью предостави Мадзини и демократам инициативу в национальном вопросе. Наоборот, примкнуть к союзу — это означало оставить открытым путь для будущих дипломатических действий, столь существенно облегчивших, как показали дальнейшие события, объединение Италии „сверху“».
Как участник Крымской войны, Кавур добился приглашения Сардинии (Пьемонта) на мирный конгресс, который открылся 25 февраля 1856 года в Париже. Накануне конгресса Пальмерстон и Наполеон III обещали Кавуру поднять в ходе его работы итальянский вопрос. На деле этого не произошло. Кавуру с трудом удалось добиться лишь дискуссии на заседании 8 апреля, когда Валевским был поставлен вопрос о злоупотреблениях папского правительства, о недопустимых методах управления страной, применяемых неаполитанским королем, а сам Кавур выступил против бессрочной оккупации Римских легатств. Конгресс не принес «никаких практических результатов» для Пьемонта, однако Кавур теперь четко представлял новую расстановку сил в Европе. Он пришел к выводу, что решение итальянского вопроса будет возможно лишь в результате войны с Австрией.
В августе 1857 года Кавур писал близкому другу — кузену Уильяму Де Риву: «Покинутые Англией, оказавшиеся поставленными лицом к лицу с недоброжелательной и враждебной Австрией, вынужденные бороться против Рима и других итальянских принцев, Вы можете себе представить, сколь трудно наше нынешнее положение».
Выйти из этого положения Кавуру помог случай: в 1858 году Орсини, бывший соратник Мадзини, совершил неудачное покушение на Наполеона III, заявив, что тот стал опорой европейской реакции и врагом объединения Италии.
«…Кавур обнаружил сноровку, совершенно своеобразную, необыкновенную, — писал русский дипломат Н.Д. Киселев. — Из устрашения, произведенного заговором Орсини, была извлечена выгода в пользу целей сардинского министра. Он изобразил себя сдерживающим кровавые решения тайных обществ, которые были ему безгранично преданными и силу который он преувеличил. В то же самое время он себя выставил решительным противником Мадзини и Гарибальди: первый открыто добивался построения республиканской системы, а второй объявил себя публично противником Франции и его главы. <…> Граф Кавур воспользовался этой ситуацией, чтобы заставить принять свое влияние в Париже, как и повсюду. Выбирайте, говорил он, между нами и мадзинистами, склонности которых разделяет Гарибальди. Мы хотим объединения Италии на основе монархического принципа, наши противники стремятся к единству на основе демократической и социальной республики. Выбирайте и решайте поскорее, так как позднее мы будем бессильны разбитьтидру революции, которая поднимается, чтобы поглотить Европу и ее вручить антисоциальному режиму Мадзини и его сторонников. Эти средства были использованы не без успеха».
Важным этапом в секретных франко-пьемонтских переговорах, начатых по инициативе французского императора в мае 1858 года, стала встреча Наполеона III с Кавуром 20 июля в Пломбьере в Вогезах, куда Кавур отправился тайно, под видом отдыха в Швейцарии. В центре обсуждения оказались следующие проблемы: поиск предлога для объявления войны Австрии, будущее устройство Италии, получение Сардинским королевством займа в Париже, предполагаемое бракосочетание дочери сардинского короля гёрин-цессы Клотильды с принцем Наполеоном. В качестве компенсации за оказываемую Пьемонту услугу Наполеон III потребовал уступить Франции Савойю и Ниццу.
Многообещающее начало переговоров с Наполеоном о союзе весной 1858 года побудило Кавура принять энергичные меры, чтобы расположить Россию в свою пользу. Кавур напомнил Петербургу, что дружба с Россией отвечает желаниям, намерениям и целям сардинского правительства.
24 ноября 1859 года Виктор Эммануил II в Турине, а 26 января 1860 года Наполеон III в Париже поставили подписи под секретным договором между Францией и Пьемонтом. Речь в нем шла о наступательно-оборонительном союзе двух держав на случай агрессии со стороны Австрии. Целью союза было освобождение Италии от австрийской оккупации и создание Королевства Верхней Италии с населением примерно 11 млн человек. Кроме того, договором предусматривалось присоединение Савойи и Ниццы к Франции и сохранение верховной власти папы в интересах католической религии.
Ведя дипломатическую подготовку к войне, Кавур стремился возбудить у Англии и Германской конфедерации (в чьей поддержке он был далеко не уверен) опасения по поводу возможного возникновения русско-австрийского конфликта в связи с восточным вопросом. «Мы не нуждаемся в помощи России в итальянском деле, — говорил он прусскому посланнику в январе 1859 года, — но если Германия и Англия захотят противостоять нашей борьбе за то будущее Италии, наступление которого является лишь вопросом времени, мы окажемся вынуждены включить в игру Россию. Это будет очень несложно, ибо, как только на Востоке возникнет пожар, Россия начнет защищать Там свои интересы, и коллизия с Австрией станет тогда неизбежной…»
Кавур использовал также соперничество Англии и Франции. Сделавшись хозяином ежедневной прессы в Европе, ему удалось внушить, что Итальянское королевство может быть верным и полезным другом Великобритании.
Английский кабинет, задетый действиями Франции, пытался подорвать влияние соперницы путем увеличения льгот и поощрения намерений графа Кавура. Таким образом, Франция стремилась сохранить свою гегемонию в Италии; Англия прилагала все усилия, чтобы взяла верх ее политика. «Граф Кавур плавает между двумя течениями и сумел извлечь из этого выгоду в пользу цели, которую преследует и которую он льстит себя надеждой еще достичь, используя эти две великие державы и продолжающееся соперничество», — писал Киселев.
В начале 1859 года в Лондоне решили сделать все возможное, чт помешать войне между Австрией и Пьемонтом. Англия, играя роль посредника, направила ноту сардинскому правительству с просьбой изложить претензии Турина к Вене. Требования Кавура сводились к следующему: создание отдельного национального управления в Ломбардо-Венецианском королевстве, прекращение незаконного вмешательства Австрии вдела Центральной Италии, аннулирование особых договоров Австрии с герцогствами и прекращение оккупации ею Романьи. Вена отвергла эти требования и выдвинула свои.
В самой же Сардинии подготовка к войне шла полным ходом. Кавур вспомнил о Гарибальди и пригласил его в Турин. «Гарибальди должен ста приманкой для волонтеров, должен появляться и исчезать!» — писал Кавур в мемуарах.
Можно себе представить, каким неприятным сюрпризом для Кавура стало известие о том, что Россия предложила созвать мирный конгресс. Его политика была связана с надеждой на предстоявшую совместно с Францией войну против Австрии. Однажды Камилло пришел в такое отчаяние, что был близок к самоубийству; но обстоятельства неожиданно приняли благоприятный для него оборот.
23 апреля 1859 года Кавуру было вручено письмо австрийского министра Буоля, содержавшее ультиматум — немедленно сократить численность армии до размеров мирного времени и уволить из нее всех добровольцев. 26 апреля, когда истекал назначенный трехдневный срок для подачи ответа, Кавур отказался удовлетворить требования австрийского правительства, ссылаясь на продолжающиеся переговоры о созыве конгресса.
В апреле Австрия напала на Италию — Париж и Турин наконец добились своего, но вина за это формально на них не ложилась. События на Апеннинском полуострове в условиях войны развивались стремительно, что поставило немало серьезных вопросов перед дипломатией.
Представительные собрания в Великом герцогстве Тосканском, герцогствах Модена и Парма, а также легатствах или в Романье приняли решение о низложении прежних правителей и присоединении к Сардинскому королевству.
В то же время Наполеон III, одержав ряд побед над австрийцами, заключил в Виллафранка 11 июля 1859 года сепаратное соглашение с герцогом Иосифом. Предательство было очевидным. Парме, Модене, Тоскане решили навязать прежних государей. Эти области ответили восстанием.
Кавур узнал о франко-австрийском договоре лишь от Виктора Эммануила II. Для него, принявшего на себя чрезвычайно трудную роль посредника между руководимым им итальянским национальным движением и французским императором, это сообщение явилось тяжелейшим ударом. Он подал в отставку. Усталый, с горькой обидой Кавур уехал в Турин.
Отдых подействовал благотворно. В его корреспонденции зазвуча совершенно иные ноты. В письме к депутату парламента Кастелли он пр знавался: «Я не отказался от политики; я бы от нее отказался, если Италия была уже свободна; тогда моя задача была бы выполнена; но, пока австрийцы находятся по эту сторону Альп, мой святой долг состоит в том, чтобы пожертвовать остатком жизни и сил ради оправдания надежд, которые я постарался внушить соотечественникам. Я решил не тратить зря сил на агитацию, тщетную и бесполезную; но я не останусь глух к призывам моей страны».