Есукэ Мацуока родился в марте 1880 года в префектуре Ямагути. В 20 лет он окончил юридический факультет Орегонского университета в отлично овладев английским языком.
В 24 года Мацуока стал японским консулом в Шанхае, затем он занимал различные должности в Дайренском губернаторстве. Первую награду — орден Единого луча восходящего солнца Есукэ получил в 1906 году «за заслуги во время русско-японской войны», хотя в военных действиях не участвовал. Поздней осенью 1907 года его отзывают в Токио, где 27-летний дипломат назначается секретарем министерства иностранных дел.
Министерство направляет его в качестве третьего секретаря посольства в Бельчгаю. Затем четыре года Мацуока проводит в Китае, но уже в качестве второго секретаря посольства. Находясь на японской дипломатической службе в Китае и делая все, чтобы утвердить и приумножить там японские привилегии, Мацуока получил от китайского правительства орден Дракона. В Токио не остались незамеченными заслуги молодого дипломата, ему вручили орден Священного сокровища 5-й степени.
В 1912–1913 годах Мацуока находился в Санкт-Петербурге: он был вторым секретарем одного из наиболее важных японских представительств. Теперь это был опытный дипломат, научившийся скрывать мысли, намерения, желания, быть, когда нужно, непроницаемо сдержанным.
В канун Первойдмировой войны в Токио вспомнили о том, что Мацуока свободно владеет английским, что он жил и учился в США. Его перевели в Вашингтон. В 36 лет он стал первым секретарем японского посольства. А в начале 1917 года, ровно через десять лет, он снова оказался в Токио на должности секретаря министерства иностранных дел. Через год он стал секретарем премьер-министра. В период интервенции его направили на работу во временный комитет по финансированию экономических мероприятий в Сибири. Там Мацуока пробыл недолго, но просторы и богатства этого края запомнил надолго.
После завершения Первой мировой врйны, в феврале 1919 года Мацуока в составе японской делегации участвовал в работе мирной конференции в Версале. Там он учится делать мировую политику у таких столпов дипломатии, как Ллойд Джордж, Клемансо и Вильсон. Вернувшись на родину летом 1921 года Мацуока, по собственному желанию, покинул Министерство иностранных дел. Ведь ему уже было 40 лет. Пришла пора соединить политику с бизнесом. Через несколько дней его назначили директором Южно-Маньчжурской железнодорожной компании, которой фактически принадлежала вся крупная промышленность Маньчжурии. Там Есукэ Мацуока с небольшими перерывами трудился 18 лет, вырастая до председателя компании Южно-Маньчжурской железной дороги. Попутно он был избран членом парламента, да еще успевал исполнять обязанности канцлера кабинета министров.
В 1932 году Мацуока вновь появляется на международной арене — в качестве главы японской делегации на чрезвычайной конференции Лиги Наций в Женеве, где обсуждался вопрос об оккупации Японией Маньчжурии. Отправляя Мацуока в Женеву, император лично пожаловал ему офицерские права.
Созданная Лигой Наций комиссия лорда Литтона 2 октября 1932 года опубликовала доклад, где, с некоторыми оговорками, подтверждался незаконный захват Японией китайской провинции Маньчжурии. К этому времени Токио признал де-юре Маньчжоу-го как государство. Доклад Литтона в ноябре 1932 года обсуждался сначала на Совете, а потом и на Ассамблее Лиги Наций. На Мацуока была возложена деликатная и нелегкая миссия доказать, что именно народ Маньчжурии потребовал создания самостоятельного государства, а японские войска явились лишь исполнителями этой воли.
Международная обстановка складывалась неблагоприятно для миссии Мацуока. Гитлер только что захватил власть в Германии, и основа его внешнеполитического курса определялась требованием пересмотреть существавшее тогда территориальное деление.
24 февраля 1933 года Ассамблея Лиги Наций сорока двумя голосами против одного (Мацуока) утвердила доклад Литтона. Представитель Японии заявив, что «усилия японского правительства, направленные на сотрудничество с Лигой Наций в деле разрешения японо-китайского конфликта, достигли предела», демонстративно покинул зал заседаний.
25 февраля 1933 года, то есть на следующий день после принятия Лигой Наций доклада Литтона, японские войска вторглись в Жэхэ — одну провинций Внутренней Монголии, на границе с Маньчжурией. Присоединив и эту китайскую территорию к Маньчжоу-го, японские войска начали успешное наступление на другую провинцию Внутренней Монголии — Чахар. Лига Наций ограничилась словесными протестами.
В Японии Мацуока приветствовали как героя. Японские историки утверждают, что так в свое время встречали главу японской делегации Дзютаро Комура после заключения Портсмутского договора с побежденной в 1905 году царской Россией. В Японии считали, что делегация Мацуока, демонстративно покинувшая заседание Лиги Наций, обеспечила империи свободу действий и показала всю силу и независимость японской политики.
Пережив триумф, Мацуока продолжал занимать место председател Южно-Маньчжурской железнодорожной компании. Его режиссерские функции в области внешней политики были известны только узкому кругу посвященных.
После прихода к власти нацистов Мацуока решил, что Япония должна сделать ставку на Берлин. Во всех переговорах об «антикоминтерновском пакте» (1936) чувствовался его дипломатический почерк. 1 августа 1940 год в беседе с германским послом в Токио генералом Оттом Мацуока заявил: «Я считаю, что фюрер Гитлер и немецкий министр иностранных дел должны знать так же хорошо, как ваше превосходительство, что я являюсь одним из инициаторов японо-германского „антикоминтерновского пакта“.
В июле 1940 года новый премьер-министр Коноэ назначил Мацуока министром иностранных дел. 26 июля 1940 года, на четвертый день своего существования, кабинет Коноэ принял решение о создании Японией нового порядка в великой „Восточной Азии“. Мацуока опубликовал это решение в качестве правительственного коммюнике. „Япония, Маньчжоу-го и Китай будут лишь ядром блока стран великой восточно-азиатской сферы совместного процветания“, — говорилось в нем. „Полная автаркия — вот цель блока, который кроме Японии, Маньчжоу-го и Китая включит Индокитай, Голландскую Индию и другие страны Южных морей. Для достижения такой цели Япония должна быть готова к преодолению всех стоящих на ее пути препятствий, как материальных, так и духовных“.
В первых числах сентября 1940 года Риббентроп командирует своего главного советника по вопросам Азии Генриха Штамера в Токио. 9 и 10 сентября Штамер и Мацуока согласовывают проект „пакта трех“, о котором в течение двух лет не могли договориться японские представители.
„Пакт трех“ был одним из важнейших достижений Мацуока в период его руководства внешней политикой Японской империи. Спустя всего семнадцать дней договор был подписан в большом зале новой рейхсканцелярии, а затем в тот же день ратифицирован в Берлине, а также императорским рескриптом в Токио. Утверждалось, что договор покоится на трех китах. Во-первых, на стремлении Рима, Берлина и Токио как конечной цели — миру во всем мире; во-вторых, на заботе о том, чтобы „каждая нация мира получила необходимое ей пространство… способное обеспечить преуспеяние и благополучие проживающих на этих пространствах народов“; в-третьих, наконец, в нем было зафиксировано, что мирные отношения всех трех участников пакта, существовавшие между ними и Советским Союзом в момент заключения пакта, остаются неизменными.
Мацуока можно назвать соавтором „плана Риббентропа“. Идею о перерастании „пакта трех“ в „пакт четырех“ и о „предоставлении“ Советскому Союзу территории Индии и Ирана Мацуока высказал еще 4 сентября 1940 года, когда состоялось совещание в Токио, с участием Коноэ, Мацуока, Тодзио и военно-морского министра Оикава. На заседании было решено „сдерживать Советский Союз на востоке, западе и юге, принуждая его, таким образом, действовать в направлении, выгодном для общих интересов Японии, Германии и Италии, и попытаться заставить Советский Союз распространить свое влияние в таком направлении, в котором оно будет оказывать самое незначительное, непосредственное влияние на интересы Японии, Германии и Италии, а именно — в направлении Персидского залива (возможно, что в случае необходимости придется согласиться с экспансией Советского Союза в направлении Индии)“.
Таким образом, все, чхо Риббентроп предложил Молотову в ноябре 1940 года, было продумано и сформулировано на совещании четырех министров в Токио. В тайных письмах, которыми обменялись Япония и Германия при подписании „пакта трех“, Германия согласилась привлечь Советский Союз к участию в этом пакте. Таким образом, „план Риббентропа“ можно именовать „планом Мацуока — Риббентропа“.
24 марта 1941 года Мацуока прибыл в Москву и в тот же день был принят Сталиным и Молотовым. Японский дипломат предложил заключить пакт о ненападении, на что Молотов ответил предложением подписать соглашение о нейтралитете. Мацуока заявил, что в этом случае он должен запросить мнение своего правительства, а результаты сообщит на обратном пути из Берлина в Токио. На самом деле ему требовались консультации с Гитлером. Договор о нейтралитете противоречил „пакту трех“, который обязывал Японию вступить в войну на стороне Германии, если последняя подвергнется нападению со стороны какой-либо державы.
27 марта Мацуока появился в рейхсканцелярии. Гитлер и Риббентроп решили прежде всего убедить Мацуока, что Япония может спокойно продвигаться на юг, в Сингапур, не опасаясь России. Гитлер считал, что захват Сингапура — опорного пункта Англии на Дальнем Востоке — явится решающим для успеха всей войны, которую ведут три державы…
Мацуока сделал вид, что поддерживает „сингапурский вариант“. В протоколе беседы значится: „Мацуока указал, что делает все, чтобы успокоить англичан по поводу Сингапура. <…> Он принял такую позицию не только для того, чтобы успокоить Англию, но и для того, чтобы обмануть пробританские и проамериканские элементы в Японии до того дня, пока он не пр изведет внезапной атаки на Сингапур“.